Болезненно вокруг трамвая

будто  упругий  камень  свет  фар,
остр,  как  штык  часового,
беспробуден,
как  сон  наяву  смертельно  больного,
повторяющийся  звук  лязка  чаще,
чем  пух  небесной  перины,
ползёт  кроваво - красный  трамвай,
ноты  клацают,
и  шпалы,
и  рельсы…

гладит  гвалт  по  земле  стая  листвы,
словно  высохли  в  руках  осени  фломастеры,
разноцветны,
вниз  головой,
валяются  сбитыми  с  толку  краски,
красота  уронилась  в  грязь,
поймала  в  сети  шаги  прохожих,
а  рядом  смертельно-опасно  шуршат  колёса…

дождь  приспустил  узел  галстука,
выдохнул  сырой  сухостью,
из  тумана  заслонкой  показался  наивный  месяц,
под  стук  раздолбанных,  железных  слов
колёсные  пары  ведут  монолог  с  рельсами,
и  сидит  в  трамвае  младенец,
и  взгляд  такой, –
будто  в  утробе  мудрости  век  набирался…

оранжевые  фонари  до  красного  с  темнотой  бьются-бьются,
добились – трупики  листьев  повсюду,
злые,  как  потухшие  вулканы,
изящные,  как  воздух,  выпущенный  матерными  словами,
а  двое  прохожих  под  зонт  удаляются,
дождь,
любовь,
всполохи  фар  трамвая,
всё  вместе, – осколки  Герды  в  глазах  Кая,
им  хочется  гулять  до  утра
прикасаться  к  поверхности  раскрытого,
до  внутренностей,
чувства  тепла,
смотреть  друг  на  друга  с  присущим  энтузиазмом,
спустя  рукава…

последний  трамвай
и  нескончаемы  нити  железных  дорог,
трамваи: – вы  континенты,
мы  садимся  тесно,
в  скорлупе  железной  скорости 
ночь  ходит  под  себя
чувствуя,
глаза  солнечного  зайчика  плавают  на  поверхности,
затуманивает  дымок  настороженности  осенние  листья.