Весенне-полевое

Мечтая побороть застывшую с зимы в поджилках робость,
случайной мелочью просыпанной в прореху, садятся в первый утренний автобус,
а он по расписанию, в шесть-тридцать
собирается отъехать,
не выспавшиеся смурные пассажиры.
Рейс до забытой Богом и людьми Манчихи.
Таких отметок  множество на карте мира.
На заднее сидение уселись – веселимся, будто психи
с периодическим весенним обострением без санитаров оказавшихся на воле.
Причина: едем наконец-то «в поле», к стоянке бронзового века древней.
Приехали:
Деревня как деревня –
 в ней  дома, как люди.
Да вот – один стоит – бревенчатый и серый, под замком.
С ним рядом новый  дачный, с «выпяченной грудью» –
ждёт одобрения хозяйского старательным щенком.
Его ласкают и гуляют обязательно.
А серый – рядом – слеп, просевший, без око'н, –
на день взирает отстранённо и внимательно, к земле и небу неизбежностью влеком.
Посёлок По'дгоры  – не точка, но тире
как приложение к Манчихиной горе.
Водитель за рулём в рубашке клетчатой сутулится,
А вся деревня  – нескончаемая улица, между горой и озером святым.
Туман сырой, а сверху серый дым. 
Торчат печные трубы – редкозубый гребень расчёсывает утреннее над посёлком небо.
Колокола звонят монастыря: бредём по улице, вот и взошла заря
и озарила лес весенний тихий, укрывший плавно выпяченный бок Манчихи.
Сдаётся комната не дорого в аренду:
сухая, чистая, с бельём.
Про гору перескажут местные нам три легенды
и про пещеры ледяной проём, и про стоянки разные племён,
дошедших до Поволжья Среднего венедов, 
покорённых антов городище.
Сидит на лавке дед, ничем не удивлён,
цылёнок жёлтый подбегает к деду и в корыте каши ищет.
Настойчивый цыплёнок и не робкий,
с повадкой археолога –
с утра раскопки,
нашёл в подстилке розового червяка.
И тут подумалось: пройдут века,
и все мы здесь весёлые ребята с внештатной придурью весенней поисковика,
вот точно так же – превратимся в экспонаты,
иль унесёт останки вечная река,
рассыплет бусинами, закруглит осколки
и перестанет даже назваться Волгой.
А мы пойдём копаться в складчатой Земли пелёнке
и подмигнём приятелю-цыплёнку,
и прислонившемуся к стенке деду,
и дому новому, и ветхому его соседу.