Рукопись

Редактор главный так и не ответил...
Намедни рукопись ему отправил.
Пытался быть открытым и немного,
Совсем немного где-то и приврал,
Но искренне, сказав, что и не помню,
Как мысли вдруг сложились точно в рифму
И чёрным грифом сели на бумагу.
А дальше — больше, будто извиняясь,
Просил взглянуть и может быть, да, может
Ему понравится вся эта канитель,
Сплетённая в слова из любопытства.
Проходит вхолостую вся неделя,
Цепляясь за вторую и за третью...
Я вновь пишу и спрашиваю, как там
Стихи мои, пришлись ли по душе?
И снова, словно мальчик, извиняюсь:
Ошибки, мол, как мартовские кошки,
По рукописи ночью разбежались,
Хвосты и уши тут и там торчат.
Готов тринадцатой зарплатой поделиться
На случай, если сыщется корректор,
Желающий в сыскных делах помочь.
Для буквы «е» — тату, всего две точки,
Прошу покорно, чтобы «ё» вернуть.
Но белоснежный голубь не стучится
В окно смартфона,
     синиц апрельских заглушая трель.
Работа, дом... Тягучая капель
В ночь застывает восковою строчкой.
Эх, надо было приложить подстрочник,
Чтоб было явственней о чём, когда и где... 
Взирает солнце полусонным оком 
На треснутые спины тротуаров.
Автографы хвостатых вдоль подъездов
Под ветром выцветают, словно лица
Ушедших бывших — сёстрам по серьгам.
Редактора другого быть не может,
Я преданный читатель и поклонник
Известного издательства в Москве.
Вот если б написал я о войне
Подпольных мафий в духе Тарантино,
О главных песнях старой  кинодивы...
А вдруг главред скучает на Мальдивах,
Во вражеской прижился стороне?
Прощупываю место дислокации,
Куда б сбежать он мог от «операции».
В ответ ни "голоса", ни "эха" — тишина.
Копну чуть глубже — тотчас привлекут,
Поленом бросят в пекло ополчения.
Пройду на полигоне обучение,
Затем взорву редакторский редут.
Раз так пойдёт, стихи, добра не ждите,
Во мне умрёт мечтатель и проситель.
Пойдёте рифмы "Градом" зачищать,
Всех кошек передушите кудлатых.
Страны великой русские солдаты,
За рукопись придётся жизнь отдать...
И пусть тогда главред за всё ответит.