Где Ваше место?

Под глиной, камнем и песком,
Под сводом скал, в нутре земном,
На берегу Кавказских гор,
Окружены семьёй озёр,
Людей селенья есть, и там,
По тусклым, тёмным берегам,
Они страдают - солнца свет
Не видят много тысяч лет.
Едва хватает им лучей
От тускло светящих камней,
Судьбою посланных затем,
Чтоб им не вымереть совсем.

За слабый свет от этих стен
Плоды не могут дать взамен
Растенья. Кислица даёт
Одна листву. Пещерный свод
Дает лишь это людям в нём.
В холодном воздухе сыром
Чахотка губит много душ.
В озёрах, полнящих ту глушь,
Живут улитки, и они
Пещерам узникам одни
Замена мясу. На вопрос:
Какой их рок туда принёс
С долин Колхиды? - дам ответ.

В прекрасный, солнечный рассвет
Ничто не предвещало бед.
Но вдруг растрескалась земля:
Леса, деревни и поля -
Долина вся подземь ушла
С людьми. Настала страшна мгла.
Был ужас подлинный кругом.
Все тщетно думали о том,
Как сей покинуть страшный зев,
Родной земли безумный гнев.

Но были все обречены,
И бездну страшной глубины
Смогли покинуть лишь орлы.
Вокруг отвесные скалы
Могучей, грозною толпой
Смыкались вечною стеной,
Навеки солнца свет закрыв,
Собою небо заменив
Для тех, кто выжил в вечной мгле.

Еще три года на земле
Деревья с травами росли
Упорно вверх, но не могли
Упрямый свод они поднять.
До света было не достать,
И стали неуклонно вять.

И через пятьдесят веков
Стволы морёные дубов
Находят в глубине озёр,
Но уж ничей в пещерах взор
Не может в них узреть дерёв,
Их зелень шепчущих листов.
Одни лишь кислицы цветы,
Травы глубокой темноты,
Смогли расти среди лучей,
Что есть от свода, от камней.

Тот свод покинуть для людей
Навеки было не дано.
Настолько было то давно,
Что нет уж памяти о том.
И скалы скудные кругом
Явились узникам: шли дни,
Недели, годы, но они
Не умирали. И затем,
Оставив детям скудость стен,
Они ушли. Без перемен
Живут потомки их века.
Их доля столь же нелегка.

Тысячелетний путь пройдён.
Пещерный свод был истончён
Речными руслами. В одном,
Со слюдяным прозрачным дном
О чудо! - через сотни лет
Вновь стало видно солнца свет!
Однако стало алтарём
То место. Светлым тем окном
Владела церковь. Ведь тогда,
За те несчётные года
Сложилось царство. Как всегда,
Цари мечтали о дворцах
И роскоши. Хоть в тех стенах
И так несладко было всем,
Крестьян сводили в гроб затем,
Чтоб строить чудные дворцы.
Вокруг царей вились льстецы,
Кормились даром. Чёрный люд
Имел один лишь тяжкий труд
Взамен бездельников-царей.

Средь чахлых кисличных полей
И царской роскоши все те,
Копаясь в скудной темноте,
Моложе были тридцати,
Ведь не могли перенести
Такого боле! Чтоб потом,
Обременённые венцом
Царя, не стали супротив
Него крестьяне в грязи нив,
Ловцы улиток меж озёр,
В хоромах слуги, царский двор
Был сильной церквью освящён.
И был и ей обременён
Народ, обиженный судьбой.
Но церкви правящей главой
Был освящен порядок тот.

Трудися, изливая пот,
На благо правящим царям.
Когда же к тридцати годам
Сотрёшь ты руки до костей,
Когда родишь троих детей,
Холопов будущих, взамен
Покинешь муки этих стен.
Когда истлеешь под землёй,
Наверх, на сладостный покой
Взлетит душа твоя тогда,
Не умолкают никогда
Там нежны трели соловьёв
И шепот листьев и ручьёв.
Чем больше тягот перенёс,
Тем слаще виноградных лоз
Тебе покажутся плоды.
Там горы, реки и цветы
Блистают в свете золотом.
Под тем живительным лучом
И блеск, и сладость, и краса,
И аромат, и чудеса…

Сказанья древние людей
О лучшем мире прежних дней
Остались в виде лишь таком,
Давно присвоены венцом.
«Трудись, в работе иссякай,
И лишь тогда получишь рай.
Всегда покорен будь царям,
И не узнаешь счёт годам
В Эдеме сверху» - говорил
Глава их церкви. Хоть убил
С царем тогдашним вместе он
Простых людей под миллион
В работах каторжных, они
Хвалили царствие все дни
И слепо верили тому,
Кто создавал для них тюрьму.

Так проходил за веком век.
Но вдруг нашелся человек,
Познавший корень слёз и бед,
На чем стоит безумный гнет,
Когда однажды в десять лет,
Он с матерью своей больной
Направился во храм святой
Об исцелении молить,
Богов великих упросить.
Священник должен в алтаре
Подать им жертву на земле,
И боги спустятся с небес,
И будет много здесь чудес.
Но то не заглушило в нем
Стремленье полные огнем
Направить очи на весь свет,
Познать что есть, а чего нет.

И вот наверх он кинул взор.
Окно небес закрыл шатёр.
Он сделан был из шкур людей
И человеческих костей,
Чтоб защитить венец царей,
Чтоб гордый взор еретиков
И через тысячи веков
Уж не увидел мир небес,
Не обличил бы их словес.

Но скалы вдруг ожили вновь,
Сорвавши пелену шатров
Ударом мощным из земли.
Наверх поднялся столб пыли.
Когда ж развеялась она,
Долина, светом вся полна,
Ему явилась чрез окно,
И перестало быть темно.

От страха от движенья скал
Один Гораций не упал.
Все в ужасе упали ниц,
Лишь он восходов и зарниц
Лучам живительным внимал,
Теперь струящимся меж скал.
Звенела весело в реке
Вода, а выше, вдалеке
Ковры зелёные лесов
Шептали сотней голосов.
По берегам росли цветы,
Висели дивные плоды.
Теперь Эдем увидел он
И был красой заворожён,
Как будто там он был рождён,
Над высью каменных апсид,
Лесов и гор чудесный вид
Где услаждает вечно взор,
Где теплы воды из озёр,
Где всходит радужна заря,
Где дышит сладость бытия,
Где некому надеть оков,
Где нет царей и нет дворцов!

Окно лишь хрупко из слюды
И тонкий слой речной воды
Людей в те кущи не пускал.
Когда он это осознал,
Решил он чудо совершить:
Окно слюдяное разбить
И людям вход в Эдем открыть.
И вдохновился сей мечтой.
Отныне он не знал покой.
Когда вернулся он домой,
Все мысли были лишь о том,
Лишь о победе над окном.

Со временем он рос, мужал.
Упорно камни он метал,
Удара силу развивал.

В шестнадцать лет, когда закон
Уж говорил ему, что он
Работать должен средь полей,
Кормя мучителей-царей,
Он побежал к тому окну.

Шатра успели пелену
Поставить тысячи рабов,
Он закрывал свет солнца вновь.
Хоть много падало со скал,
Из всех них каждый сохранял
Покорность воле их царей,
Смиренье тихое цепей.
В врата не смели посмотреть
И кущи райские узреть.

К шатру Гораций подбежал
И по нему взбираться стал,
Большой валун в руке держал,
Людей вокруг ошеломив
И вечной тьме провозвестив
Конец. Великое из дел:
Он путь в Эдем открыть хотел.
Бежал он вверх, почти летел,
Великой движимый мечтой
Разбить круг горя вековой.
Могучей, яростной рукой
Он замахнулся — и пробил
Окно небес. Он победил,
Стоя на вышине шатра
Неколебимей, чем гора.

Попадали куски слюды
И струи теплыя воды
Приятной, ласковой росой
Соприкоснулися с землёй.
Вокруг стояло все во мгле,
Но пораженье и скале
Нанёс Гораций валуном:
Одновременно с тем дождём
Звездою трещины пошли
Вокруг, спускаясь до земли,
Затрепетала вся земля,
Прогнулись скальные края,
Раздался гул — и вдруг упал
Весь свод из грозных, страшных скал
Вместе с шатром и вместе с ним,
Броском разрушенный одним,
Вокруг оставив пыльный след.
И стала тьма. За ней стал свет.
Легли ступенями скалы,
От света яркого белы,
В счастливый мир открыв врата —
Сбылась светлая мечта!

В прекрасный, яркий мир лучей,
Лесов могучих и полей,
Объятых солнцем, вышел он.
И близнецы зефир и фён
Его ласкали. На скалах,
Всё красовавшихся в цветах,
Среди гранатовых древес
Там было чудо из чудес:
Вкушал он сладкие плоды,
И это были не мечты:
Герои собственной рукой
Блаженный могут дать покой.
Под светом солнечным ходил,
Плодов прекрасных он вкусил,
Воды целебной он испил —
То было дюжину веков
Забыто ниже, средь оков.

Но вновь спустился он под свод,
Где жил обиженный народ.
Себе не жаждал он чудес:
Открыть другим врата небес
Всегда хотел он — и гласил,
Что путь в Эдем броском открыл,
И триста душ он вдохновил
Спастись в прекрасной вышине
От жизни тягостной на дне.

Река, что наверху была,
Спустилась вниз — и начала
Палаты царские топить,
Царя сумела разгневить.
На бывший храм он посмотрел —
От удивленья обомлел:
Шатра исчезли и следы,
Из выси падал столб воды,
Вели ступени в небеса
И раздавались голоса,
Что можно выйти в лучший мир,
А не пахать за царский пир.

Узнав виновника того,
Что ныне могут одного
Его оставить в глубине
(Что не было и в страшном сне),
Что перестанет править он,
Что скоро будет затоплён
Его дворец, царь приказал
Распять Горация средь скал,
Чтоб каждый житель увидал,
Как святотатец умирал
И чёрный маг. Тогда его
Солдаты взяли. Одного
Держали десять человек,
Иначе б муки он избег.
Он бился в яростной борьбе,
Сопротивлялся судьбе,
Когда его на крест несли.
С трудом огромным, но смогли
Его на крест большой поднять,
И гвозди начали вбивать.

Но не напрасно ж умирать!
Он мог одно теперь — сказать,
Как пред собравшимься людьми,
С уже пробитыми костьми,
Превозмогая страшну боль,
И в жилах кровь текла доколь,
Собрав великие из сил,
Он долго пламенно гласил:

“Намедни рай на небеси,
В недосягаемой выси,
Лишь мёртвых душ в себя пускал
У тех, кто за царей страдал.
Но ныне путь туда открыт:
Могучий камень уж разбит,
Пещеру озаряет свет —
Страданья цели больше нет!
Открыл для вас я те врата —
То была давняя мечта —
И ныне за сие распят
Под царский злой, надменный взгляд!
Ведь хочет он вас всех согбить
И в муках тягостных убить,
Вам лучший мир обетовав —
Вы б умерли, и не узнав,
Насколько царь ваш был правдив,
Вам веру сладкую внушив.
За что теперь я на кресте? —
Царём убиты будут те,
Кто не поверили ему,
Не согласились на тюрьму.
И кто предатель-лицемер?
Уж я ли?! Руки я простер
В мир счастья — и погиб за вас,
За то, чтоб стал великий час,
Когда войдёте вы в Эдем
Ещё живыми — ныне с тем
Забыл вовеки боль и страх
И буду верен в сих словах
Всем тем, к кому я се воззвал,
Как бы меня кто ни пытал!“

И не упала ни слеза:
Его горящие глаза
Закрылись в миг, когда истёк
Он кровью. Этим он помог.
Ведь искренний бесстрашный лик
Во сердце каждого проник,
И вдохновился той мечтой
Уж весь народ — и вековой
Упал правителей венец
С их плеч. Заслуженный конец
Царя постиг. И все пошли
наверх, где не было темно.

Всем выйти было не дано.
Чрез трое суток тёмный свод
Закрылся вновь. Души полёт
Героя больше дать не мог
Спасенья людям. Мир тревог
И горя вновь на них упал
Среди холодных тёмных скал.
Героя нового лишён,
Народ поставил вновь на трон
Любителя больших дворцов —
Так и не вышел из оков.
И в глубине долин и гор
Живут они так до сих пор.