Певец Таукан

(из карачаево-балкарского эпоса "Нарты")

Днесь восславлю Аллаха и речь поведу.
То случилось в Баксане в далеком году.
 
Видел с гор Апсаты, что беглянка в село
Притекла и рожает она тяжело.
 
На поляну пришел он у края села.
Видит: мальчик родился, а мать умерла.
 
Наклонился он, на руки поднял дитя
И еще постоял над умершей грустя.
 
Жаль ее – молодой и красивой была…
Стукнул посохом – тело земля приняла.
 
Подошла оленуха на зов Апсаты:
- Он твой сын, и должна его выкормить ты.
 
А в охрану поставлен был страшный медведь,
Чтоб обиды никто не чинил ему впредь.
 
Слушал клекот орлов он, плесканье ручья,
Ветра шум и задумчивый свист соловья.
 
Звуки в песню сливались – и мальчик запел –
Песней души зверей он тревожить умел.
 
Звезд и радуг любил он игру в небесах,
Рысь ему показала тропинки в лесах.
 
Волк учил, как избегнуть стрелы и силка.
Но не знал ни людей он, ни их языка.
 
Часто с грустью смотрел на него Апсаты:
- Как же быть мне с тобой? Кем же вырастешь ты?
 
Ты рожден от людей, ты дитя, а не зверь.
Должен чей-нибудь дом отворить тебе дверь…
 
Был удачливый ловчий в долине Курму –
Прямо в руки добыча давалась ему:

Полюбил Апсаты зверолова Хату
За умелость его, за его доброту.
 
Но была у Хату молодая жена,
И пришлась Апсаты не по нраву она…
 
Раз увидел Хату, и увидел другой,
Как резвится с козлятами мальчик нагой.
 
И когда он приблизился, царь Апсаты
Грозным голосом молвил ему с высоты:
 
Знай, что если моей не уступишь мольбе,
То охотничье счастье изменит тебе.
 
Этот мальчик дикарь, он не знался с людьми –
Ты ж его как любимого сына прими.
 
Приодень его и говорить научи.
Не приму от тебя возражений – молчи!
 
Сразу мальчика принял Хату в сыновья –
Но жена зашипела на них, как змея.
 
А охотник питал к мальчугану любовь,
Звал его Таукан – значит Горная Кровь.
 
Так случилось – избит он хозяйкою был.
Страж-медведь подошел и злодейку сгубил.
 
Хоть и злую, любил ее сильно Хату.
Видеть свет ему сделалось невмоготу.
 
Взял кобуз он однажды, коснулся струны –
Сразу понял, что звуки ему не верны.
 
Таукан улыбнулся: «Я тоже бы смог!»,
И вдовец согласился: «Попробуй, сынок».
 
Несравненные звуки исторглись из струн…
В дни, когда Таукан был совсем еще юн,
 
Слух о нем по селеньям уже пробежал,
Как певец он себе уже равных не знал.
 
Вечно люди толпились у дома ловца –
Всем в Баксане хотелось послушать певца.
 
Только струн он, бывало, коснется слегка –
И в горах замедляет теченье река.
 
А начать ему стоило песни свои –
Замолкали тотчас на ветвях соловьи.
 
А когда его голос поддержит струна –
Остановится солнце, а ночью луна.

Если ж плач об убитом слагал он, тогда
В облаках становилась соленой вода.
 
Думал мир: сын Хату он от первой жены.
Но узнали потом, что с чужой стороны
 
Притекла и почила давно его мать.
Как хотел он печальную тайну узнать!
 
Петь совсем перестал он, и слезы он лил,
Поклонясь у косого креста, он молил:
 
- Золотой Апсаты, к людям полный любви,
Встань, утешь меня, матери образ  яви!
 
- Рад я сбросить с души твоей тягостный груз –
В дом ступай и достань из-под спуда кобуз.
 
И когда заиграл и запел Таукан,
Вдалеке над горами растаял туман,
 
Заблестел золотистый над скалами луч,
И прекрасная женщина вышла из туч.
 
«Ты!» - издал Таукан торжествующий крик,
Но видение в тот же растаяло миг.
 
Знатный князь Жумулбай жил в ауле в те дни,
Много слуг он имел, и друзей, и родни.
 
Но в селе не избегнул он славы худой:
Бедняков обижал он, гонялся за мздой
 
И любил похвалу получать от людей.
Как-то в дом он созвал отовсюду гостей.
 
Таукана он тоже позвал и велел,
Чтоб о подвигах предка его он пропел.
 
Этот предок его был кощунник и вор,
На достойных людей навлекавший позор.
 
И гостям Таукан поклонился: «Друзья,
Петь сегодня не буду, не в голосе я».
 
Диким зверем на юношу кинулся князь:
«Попрошайкино семя, долой с моих глаз!»

Рот его как навозная яма смердел.
Но в застолье просили певца, чтоб он пел.

- Предок твой, Жумулбай, негодяй был и трус! –
Так сказал Таукан и разбил свой кобуз.

- Так умри! – в грудь вонзил ему стражник кинжал.
Полумертвый в крови у ворот он лежал.

Но к рассвету дополз он до края села,
К той поляне, где матерь его родила.

А она опустилась к нему с высоты,
Подняла его и повела к Апсаты.

Джансиюр их увидела, царская дочь.
- Вот кто любит его, вот кто должен помочь!

И она воспарила, ушла в свой предел.
Жив и здрав Таукан, и кобуз его цел!

Что до князя – не знать ему радостей впредь.
Всю скотину его перерезал медведь.

Волчья стая гнала его белых коней,
И срывались они в водопады с камней.

Апсаты же кусок от скалы оторвал
И разрушил ту башню, где князь пировал.

Все, кто был там, погибли по воле Тейри,
И ветра бушевали всю ночь до зари.

И мужчины искать Таукана пошли,
Но ни в доме, ни в чаще его не нашли.

И сиянием вдруг озарился Эльбрус,
В Белом Доме звуча на вершине кобуз!

И надежда людей посетила в тот час:
Жив певец Таукан, Апсаты его спас!

И поныне он радует песней своей,
Все, кто слушал его, становились добрей.

Зверолов говорил, будто дочери скал
Выходили на танец, когда он играл.

И зверей от охотника песня спасла:
Сразу падала, не долетала стрела.

Сыном став Апсаты, на Эльбрусе он жил.
Много песен еще он пропел и сложил.

Взять Хату захотел Таукана домой,
Но сказал Апсаты: «Таукан теперь мой!»

В дом вернулся охотник, приняв свой удел,
А к утру на коня деревянного сел *.

Скорбной песней отца Таукан проводил.
Царь его утешал, а потом наградил.

Он дворец песнопевцу подарит весной,
И тогда Джансиюр ему станет женой.

(продолжение следует)

*О смерти

Перевод А.Шараповой