Новая подборка в Золотом руне. 31 марта 2024 г

Платон мне друг...

***

Мне дела нет до всех избитых истин, –               
за что их били, кто и почему.
Мой шаг к тебе навстречу бескорыстен.
Чего не получу – досочиню. 

Я отвергаю логики цепочку,
всех судей посылая за моря.
Платон мне друг. И здесь я ставлю точку.
Платон мне друг – вот истина моя!

А ваша, что оценивают круто,
берёт уже в минуту по рублю...
Люблю Платона я любовью друга,
любовью платонической люблю.

Хоть все законы мудрые нарушь ты,
есть то, что ближе мудрости любой.
Нет истины такой, что выше дружбы.
Нет истины дороже, чем любовь.

***

Героизмом стала совесть,               
если пишешь о войне...
Ты обдумываешь повесть
о себе и о стране.

Где закручивают гайки,
где убийствам нет конца...
Всё там правда без утайки,
всё от первого лица.

Я с тобой совсем другая.
Я за жизнь твою дрожу.
Мысленно оберегаю
и на цыпочках хожу.

В мире, что не стал свободней,
страшно дать кому прочесть.
Стоят дорого сегодня
правда, жалость, мир и честь.

Но молчать себе дороже –
мы не рыбы, не рабы.
Что ни день – то дрожь по коже,
и гробы, гробы, гробы...

Вереницы силуэтов,
люди — щепки, жизнь – дрова...
О, мы знаем, у поэтов
все сбываются слова.

И молю – ну хватит, будет,
пусть надежда мне соврёт...
Пусть конец счастливым будет,
пусть никто там не умрёт.

***

Плакатов бравых череда
не прячет ярого оскала.
Я не пущу тебя туда,
как мама в детстве не пускала.

Из комнаты не выходи,
не выходи из мирной зоны,
из жизни, из моей груди,
чтоб поминать потом бессонно.

Смотри, недавние свои,
какими злыми стали лица.
О, не пополни их слои,
чтоб с ними твоему не слиться.

О, уцелей в слепой вражде,
в миру, сердцами оскуделом,
и в этой грёбаной среде
останься инородным телом.

***

Всех живущих на свете пока ещё,
поднимающих чашу с винцом, –
с Новым годом, на нас наступающим,
с наступающим света концом!

О мгновение неуловимое,
я закрою на ключик его.
Мне откроется непоправимое –
в этом ларчике нет ничего.

Но в нём тоже немало прекрасного,
сочинённого мной в тишине,
разноцветного, разного, праздного,
как букет у кощея в клешне.

Я тогда загадала желание –
чтобы больше наш свет не погас,
чтоб тебя обнимать на прощание
ещё много-премного мне раз.

Чтоб всегда на вопрос Достоевского
«чай нам пить или свету конец?»
отвечало бы что-то из детского,
трепыхался бы в сердце птенец.

Свету — быть, до конца далеко ещё,
но и чай, разумеется, пить.
Отпереть в своём сердце сокровище,
никого никогда не убить.

***

Тоска прирученного Лиса
по принцу, что на ласку скуп,
и глаз обманчивая близость,
и безответность тёплых губ,

и слова непроизнесённость,
и несоединённость рук…
Но, может быть, твой друг лисёнок
тебе понадобится вдруг.

Прекрасна пахнущая роза,
барашек облака над ней.
Пусть не коснутся их морозы
и вереницы серых дней.

Но там, за жизненной кулисой,
взамен запретного плода,
тепло бесхитростного лиса
тебя согреет в холода.

Прости за это помраченье,
но Лисы, что ни говори,
обречены на прирученье
как на свеченье изнутри.

О это счастье ожиданья,
что не убить и не избыть –
неслов, неласки, несвиданья,
всего, чего не может быть!

***

И любовь – моё призвание,               
и поэзия со мной.
Это просто два названия
квинтэссенции одной.

Мотыльком лететь на лампочку,
попадаться на блесну...
Я единственная ласточка,
та, что делает весну.

Твоё имя зашифровано
в поговорке с давних пор,
там где льды весной раскованы
и ручьи струятся с гор.

Как цветок, душа раскроется,
что покуда не видна.
В поле, где любовь хоронится,
буду воином одна.


А впереди будет вечность...

***

Твоё лицо для улыбки,
моё – похоже, для слёз.
Я не совершу ошибки,
и всё будет не всерьёз.

Как будто во сне летучем
иль где-нибудь между строк...
Друг друга мы не замучим
и Бог к нам не будет строг.

Я буду сама беспечность.
Ты будешь меня смешить.
А впереди будет вечность,
и некуда нам спешить.

***

Звёздочка сорвалась с небосвода.
Я её пригрела как птенца.
Приносила пищу ей и воду,
чтобы не погасла до конца.

Любовалась крохотною искрой,
укрывала в ливень или зной.
Стала мне она до боли близкой
и по-настоящему земной.

Звёздочка… Какая всё же малость!
Нет ни губ, ни глаз и ни волос...
Между нами вечность состоялась.
Только, жалко, жизни не сбылось.

***

На волнах памяти качаемся...
О одиночество ночей!
Живём, как будто не печалимся,
и я ничья, и ты ничей.

Слова догонят, схватят за душу,
а после бросят тут одну...
Обрывок песни, запах ландыша
заденут тайную струну.

И образ прошлый, словно вылитый,
сверкнёт на дальнем берегу...
О нас ещё не позабыли там
и душу сверху стерегут.

Мы словно пух от одуванчиков,
летим куда-то в полумгле...
И небо всё из звёздных мальчиков,
что маму ищут на земле.

***

Это ласка вселенская, а не тоска,
это грёзы и сны, а не грусть.
Мальчик-с-пальчик по камушкам дом отыскал.
Я по звёздам к тебе доберусь.

Я увижу тебя и тебя обниму
в этом млечном сердечном тепле.
И увижу быть может сквозь вечную тьму,
что не видела здесь на земле.

Это будет со мною, не может не быть,
пусть ещё через тысячи лет.
А пока я тебя продолжаю любить
и ловить каждый лучик и след.

Каждый детскою сказкой по жизни ведом,
эту даль ощущая как близь,
где нас ждёт поднебесный несбыточный дом,
где любимые нас заждались.

***

Белый снег и чёрные деревья.
Чёрно-белый фильм моей души.
Как изобразить вам чудо в перьях?
Краски тут нужны, карандаши.

Фонари внезапно озаряют
сонные застывшие дома.
Я люблю сильней, чем позволяют
зеркала, рассудок и зима.

Облака плывут – детали неба
и запчасти счастья моего...
Я леплю невиданную небыль –
замок мой любви из ничего.


Мне уходить, тебе ещё цвести...

***

Мне уходить, тебе ещё цвести               
и на рассветах улицы мести.
Зачем-то надо было нас свести,
любовь моя, живи же и расти.

Слова снаружи были холодны,
внутри же тихой нежности полны.
Я пью взахлёб, нахлебница весны,
букет вина, навеявшего сны.

Я пью до дна, что будет в каждом дне.
Я не одна, мы на одной волне.
А дальше всё потонет в тишине….
Прощай, прощай, и помни обо мне!

***               

Сперва лукавый маленький зверёк,
что хочется трепать по мягкой шёрстке.
К нему ещё не вяжется упрёк,
слёз кот наплакал, горести с напёрстки.

Но ты этой пушистости не верь,
она потом сваляется клоками.
Потом он вырастает, этот зверь,
и внутренности рвёт твои клыками.

О, это счастье на свою беду!
И не переложить на чьи-то плечи.
Люби меня потом, когда уйду.
Ведь это будет несравненно легче.

***

Не гляди туда, где всё кончается,
где уже пути не проторить,
за границы слов, что запрещается
нам сейчас писать и говорить.

Где уже за счастьем не охотятся,
за границу почвы и судьбы,
за черту, где все пути расходятся,
где уже одна частица бы.

Не гляди до головокружения
в эту бездну, что разверзла пасть,
как в зеркал пустое отражение,
где так просто сгинуть и пропасть.

Не гляди, живу как через силу я,
как кручу седые бигуди.
Не гляди, как плачу некрасиво я,
и как умираю, не гляди.

***

Весна моя, весна,
волна из-под весла,
слова твои из сна,
что голову кружили...
Весна не навсегда,
погаснет и звезда,
исчезнет без следа,
что мы когда-то жили.

Но знаю я секрет,
как сохранить тот бред,
секретик, трафарет,
портрет в цветной оправе –
лелеять и беречь
души простую речь
и тайну наших встреч,
что забывать не вправе.

Любовь моя, тоска,
мой замок из песка,
казалось, так близка,
что достаю до дна я...
Но снова далека,
журавлик — в облака,
не сделаю глотка,
сосуд не запятнаю.

Лети, любовь моя,
в далёкие края,
за горы и моря,
где боль-тоска не гложет.
Тебя не пригублю,
себя не погублю,
но так, как я люблю,
никто любить не сможет.

***

Когда-нибудь – вот дать пить –               
из рая или из сна лишь –
я буду к тебе приходить,
но ты меня не узнаешь.

Окно ли вдруг распахнёт,
дверь будет срываться с петель –
подумаешь про ремонт,
подумаешь, это ветер.

А это всего лишь я
пришла повидать всех милых.
Ни небо и ни земля
меня удержать не в силах.

Я буду являться впредь,
защитою, амулетом,
то чайник тебе согреть,
то тёплым укутать пледом.

На кухне шторки края
зацепятся за защёлку...
А это всего лишь я
тобой любовалась в щёлку.

Меня приведёт стезя,
сломав скорлупы коросту.
И то, что сейчас нельзя,
всё будет легко и просто.

***

У дождя прохладные руки,
он обнимет меня насквозь.
Кто мы – юные ли, старухи,
он для всех благосклонный гость.

Жить, как будто мне всё здесь снится,
не от холода лишь дрожать,
и смежать в забытьи ресницы,
слушать дождь и не возражать.

Будет жизнь затенённой тканью,
под завесой ночных дубрав,
переполненной бормотаньем,
лепетаньем листвы и трав.

Ни газет, ни радиоточек,
ни чужих голосов онлайн.
Только лишь забытья глоточек
из колодца глубоких тайн.

И ни знаний о том, что минет,
ни о том, что будет потом...
Я не лёгкая на помине,
я за гранью и за бортом.

Пой мне, дождик, песню о лесе,
обнимай меня, как в кино.
На чужую мельницу лейся,
ведь моей уже нет давно.

Погуляй со мной по аллее,
навевай мне далёкий май.
Пусть от холода околею,
всё равно меня обнимай.

***

Жизнь мимолётна, как наш поцелуй,
смерть поцелует длиннее.
Как на неё, на косую, ни плюй,
все остаёмся мы с нею.

И, расставаясь с родными людьми,
с ней обвенчаемся срочно.
Брак подневольный, не по любви,
но неизбежный и прочный.

Я предпочла б лучше дождик косой,
листик в линейку косую,
чтобы по лесу бродила босой,
жизнь нашу живописуя.

Хоть, как пером бы её ни малюй –
будет не очень похожей…
Слишком короткой, как наш поцелуй
при расставанье в прихожей.

***
Счастье порою на горе похоже  –
облик печален, улыбка из слёз.
Просто когда проживаешь без кожи –
всё ощущается слишком всерьёз.

Ты от меня – словно северный полюс,
мне не пробиться сквозь эту броню.
Взгляд исподлобья, нахмуренный голос,
лучик улыбки в себе я храню.

Ты стал давно уж судьбы моей частью.
Всё было так, как хотелось душе.
Только потом понимаешь, что счастьем
всё это было, но поздно уже.


Жить, любить – смертельный номер...

***

Жить, любить – смертельный номер,
без страховки на миру.
Кто-то жил вчера и помер,
завтра, может, я умру.

Но, влекомая порывом,
в белом облаке одежд,
шла к тебе я над обрывом,
без гарантий и надежд.

Сердцу больше не переча,
перед будущим честна,
я иду судьбе навстречу,
на миру и смерть красна.

Только всё же постарайся –
говорю себе – не смажь,
жизнь прожить под звуки вальса,
не под похоронный марш.

***

Любимый мой, на новом месте,
хоть нет давно тебя пускай, –
из наших лет, где были вместе,
не отпускай, не отпускай.

А ты, лазоревый цветочек,
хранимый бережно в груди,
из жизни, из души, из строчек
не уходи, не уходи.

Любви нельзя не быть бессмертной,
когда о ней лишь все слова.
И с этой нежностью несметной
скорей жива я, чем мертва.

О сколько же тепла и света
даёт невидимый мой скайп...
Моя любовь, и та, и эта,
не уходи, не отпускай!

***

Я зонт беру с собой, чтоб о дожде не думать,
чтоб знать, что от грозы теперь защищена.
А что нам взять, чтоб смерть вдруг не могла бы сдунуть,
чтоб не застигла боль, болезнь или война?

Беру настой стихов, слов золотые слитки,
всё, что взошло в душе и брезжит сквозь туман,
и чей-то глаз прищур, и уголок улыбки,
и давних снов любви заветный талисман.

Не знаешь, где упасть, не подстелить соломку,
не оградят от бурь святые миражи,
но пусть нас бережёт наивная уловка,
храни меня, храни, соломинка души!

***

Всюду распад, беспредел, разруха.
Я ворошу пепелище огня.
Мама, я тоже уже старуха.
Разве такой ты любила меня?

Как перед Богом под небесами
длю сколько в силах своё люблю.
Щедро делюсь со стихом слезами.
Душу вам щедро свою скормлю.

Что я оставлю миру в наследство?
Строчки, в которых вся жизнь и кровь.
Боже, как в старости нужно детство,
как перед смертью нужна любовь.

***

Я с тобой немыслимо нежна –
словно облекаю в облака.
Просто потому что не нужна
и невыносимо далека.

Дремлешь ты, жемчужинка моя,
в раковине сердца моего.
Омывают волнами моря,
как дитя баюкают его.

Спи спокойно, милый мой моллюск,
я храню тебя от бурь и бед.
За тебя я мысленно молюсь,
из себя творю тебе обед.

Я живу и радуюсь вдвойне –
это для меня как есть и пить.
Ничего не остаётся мне
кроме как без памяти любить.

Но хотелось бы в последний миг,
когда мой придёт прощальный час –
чтобы затуманился твой лик
и небесный свет на миг погас.

***

А день такой, как будто смерти нет,
как будто я не родилась пока,
и, разных обитатели планет,
как будто мы с тобой два сапога.

Как будто это всё лишь снится мне
и я не отошла ещё от сна,
где мы с тобой – хотя вполне одне,
но, кажется, одна лишь сатана.

Куда я забреду в своём бреду?
На что мне эти выдумки сдались?
Но день такой, как будто на беду,
на счастье мы друг другу родились.

***

Влюблённые немного глуповаты               
в своей бескомпромиссности слепой.
Мы все друг перед другом виноваты.
Не виноваты мы перед собой.

У каждого есть слабые местечки,
словечки, что придутся по нутру.
И дерево целую я в сердечки,
трепещущие робко на ветру.

Что может быть прекраснее поживы –
бесстрашия перед календарём?
Любите нас, пока ещё мы живы,
и мы тогда, быть может, не умрём.

***

Я не доставлю горю кайф – не накормлю слезами.
И обо всём, как Скарлетт, я подумаю потом.
Я что-то сделаю слегка с глазами, с волосами,
поставлю чайник и возьму любимый в руки том.

Нет лучше места на земле, чем дом мой одинокий.
В нём кухня, спальня и балкон, везде мне хорошо.
Как каждому здесь уголку обязана я многим...
Да, были слёзы, смерть была, но это всё прошло.

Ах, милый Августин, прошло… Уже не будет лучше.
Но есть ещё по ком болеть и радовать кого.
Не принимайте жизнь всерьёз, она – счастливый случай.
Имеет смысл одна любовь, а больше ничего.

И я люблю свою любовь и помню что есть мочи.
И верю, что она меня когда-нибудь найдёт.
Я начинаю ждать с утра и жду до поздней ночи.
И засыпаю с мыслью я, что утром всё придёт.