даже если вам немного за 30

даже, если вам немного за 30...
Скучающая Провинциалка
  Даже. если вам немного за 30 или личная жизнь чебурахина В.П.

   Я обожаю воблу. Без пива. А Чебурахин все время на меня косится. Он пьет пиво. Я ем воблу. Уже четвертый месяц, без перерыва. В.П. вопит, что я рожу нечто водоплавающее. А я думаю: «Хорошо бы дельфина. Живет долго. Обладает умом и сообразительностью. И иногда даже читает чужие мысли». Чебурахин злится, что за чепуху я горожу. Я объясняю: «Я беременная , любимый. А значит, мне можно все – есть воблу, болтать ерунду, не мыть посуду и спать практически целыми днями.» Чем я, в принципе, и занимаюсь. Потому, что мой муж, он же Чебурахин В.П. ,просто носит меня на руках. Даже отобрал права, чтобы я со своим агрессивным стилем вождения ,не угробила нас обоих. Себя и малыша. Старшенький мой одобрил  брак с В.П., величая его уже через  месяц «просто Володя». Только что в рот ему не заглядывал. Мама теперь не авторитет. Они смотрят футбол, занимаются математикой и даже шепчутся о девчонках. Вот чего никак не ожидала. Когда я как бы «нечаянно» забредала в угол, где они делятся этими своими тайнами, на меня шипят и прогоняют вон. Ну, я и  иду вон, обиженная и оскорбленная, дуя губы и угрожая в отместку опустошить холодильник. Чебурахин ржет: « Ты питаешься одной воблой». Да. Я питаюсь одной воблой. Без пива. И я счастлива.
    Я счастлива просто, как дурочка. Такой мягкой, доброй и покладистой я не была даже в подростковом возрасте. Что делает с людьми любовь! И даже беременность не сделала меня жалким капризным нытиком. Не хватало моего «пежика», запертого безжалостным Чебурахиным в гараже прокуратуры, подальше от моих глаз, и еще очень не хватало Ленки.
   На нашем скромном-прескромном бракосочетании Ленка и Игорь были единственными гостями, и они же свидетелями. Вечером мы посидели у моей мамы, попили водочки без шампанского, как взрослые люди, обмыв ею наш брачный союз. Все мрачные события остались где-то далеко, и мне иногда казалось, что все это было не с нами.
     Чебурахин получил благодарность. Игорь добавил к своему состоянию один «триллион». А мы с Ленкой как-то сразу безнадежно забеременели. Ее живот был большим и мягким, мой твердым и маленьким. Сведущие люди утверждали быть мальчику, а Ленка родит девчонку. Спорить не стали. И на «ультразвук» не пошли. Пусть сюрприз будет. Папашам. Чебурахин так растрогался, что чуть не придушил меня в своих любовно-пылких объятиях. Единственное, что его расстроило, невозможность заниматься сексом в первые месяцы беременности. Но, я как женщина, вдруг оценившая всю прелесть интимных отношений, шепнула ему на ушко: « Есть много способов. Любимый!» Чебурахин покраснел, как рак,  который, наконец, свистнул. Скромник. В постели он со мной творил такое, что меня шатало после наших любовных утех. Но беременность наступила так быстро, что медовый месяц, оказался точно календарным месяцем. А мы еще не успели, как утверждают лирики, «испить друг друга до дна» Короче, заниматься любовью мне понравилось до чертиков. И я скулила, дожидаясь Чебурахина по вечерам, и лезла от неприличных желаний на стенку.
   Ленка утверждала, что теперь у меня на лбу светилась совсем другая надпись. И в самом деле, все малознакомые мужчины стали просто пожирать меня глазами на улицах и во всех общественных местах, где я появлялась с Ленкой или Чебурахиным. А если я была одна, они норовили подвезти. Проводить. Одарить. И даже жениться, не отходя от кассы. Отбиться от мужиков было иногда сложно. Меня такие перемены забавляли. А самолюбие мое просто до неприличия распухло. А Чебурахин кипел от ревности. Но молча. И поэтому, узнав, что я беременна, вздохнул с облегчением.
    Коньяк изъяли и опечатали, а из алкогольных напитков мне разрешено было пить только противно-теплый  кефирчик. Жизнь удалась. До сегодняшнего дня. И какой черт меня дернул заглянуть в почтовый ящик. Газет мы не выписываем. За квартиру платит Чебурахин. А родственники  в лице моей мамы были всегда под боком. По утрам, даже на четвертом месяце, я бегала. Привыкла. Да и если бы не эти пробежки, заставить меня подняться было бы совершенно невозможно. Лень пожирала меня с потрохами. А превращаться в клушу, в мои планы не входило. Я только поняла, что «красота- это великая сила». Да и Чебурахина приходилось пасти. Это я только делала вид независимый и равнодушный. Сама же ревновала его ко всем его секретаршам, оперуполномоченным женского рода, адвокатессам и даже студенткам юрфака, на котором Чебурахин иногда читал лекции.
В ящике  уныло скрючился лист бумаги. «Хищение личной собственности… карается…» Что за фигня. Я повертела писульку в руках, раздумывая сунуть ее тут же в мусоропровод или донести до родного помойного ведра. Что, в принципе, лишь задержит утилизацию.
    Я открыла дверь и не разуваясь, прочапала к окну. Включить свет ума мне не хватило. Я всматривалась в печатные буквы и щупала бумагу, улыбаясь и вспоминая отрывок из «бриллиантовой руки». Мне тоже захотелось откусить кусочек бумаги и понюхать на предмет обнаружения особых запахов. Обычная бумага. Может быть лишь тоньше, чем другие ее собратья. Хотя при огромном выборе этой самой бумаги…Обычный шрифт. Только вместо запятых точки. Невнимательность? Или особый смысл? И оттенок у бумаги был нежно-розовый, единственное примечательное свойство. Я аккуратно сложила письмо и засунула в пустую жестяную банку из-под чая. Почему-то.. И на сердце стало тяжело и хмуро…
    Ночью мне снились сплошные знаки препинания. Точки размахивали восклицательными знаками, а запятые причудливыми галстуками раскачивались на лебединых шеях вопросительных . Чебурахин спросил меня за завтраком: « Что снилось-то? Всю ночь бормотала и моталась с бока на бок.»
   -Не фига глазеть на ничего неподозревающих спящих человеков,- буркнула я, подливая в  огроменную кружку, его разлюбимый корично-гвоздичный кофе. Чебурахин хмыкнул понимающе. Знаю  я его мысли, недаром вынашиваю «дельфина». Думает, это во мне гормоны бушуют. Смена настроения и все такое. Психолог.
       Этим утром, как ,впрочем, и следующим, почтовый ящик был девственно пуст. И через неделю… А через две - вся эта история вылетела у меня из головы. Розово-глянцевый лист с выдержкой из уголовного кодекса так и остался запертым в банке, впитывая остатки запахов от когда-то классного чая. И все бы было хорошо, если бы не новое, может быть , пустяковое происшествие…  Чебурахин задерживался. Хотя в последнее время это было большой редкостью. Он всегда старался вернуться домой засветло, чтобы я не натворила чего-нибудь. Или просто не скончалась от скуки. Да и лишние стрессы мне были не к чему. Зазвонил телефон. Я даже вздрогнула. Домашний телефон давно стал чем-то вроде раритетной мебели. Пользовались им редко. Если только моя мама, так и не научившаяся обращаться с мобильным. Я приложила трубку к уху и услышала море. Совершенно натуральное. С шумом волн, особенным эхом и даже криком чаек.
   - Алле, - аллекнула я. Море зашумело громче. Потом кто-то протяжно вздохнул,  и море исчезло. Обычные гудки-нытики задолбили в барабанную перепонку.
    Я бы не придала значения этому завыванию и морскому прибою, если бы не та записка. Она тут же всплыла у меня перед глазами. Со своими неправильными точками и розовыми отблесками под лучами утреннего солнца. Сердце мое снова екнуло, забилось в ускоренном ритме, а малыш впервые поменял позу в моем животе. И в первый раз мне в голову пришла мысль, что я абсолютно ничего не знаю о своем Чебурахине. Нет, он рассказал мне о родителях, умерших очень рано. С семнадцати  лет мой В.П.  жил самостоятельно. Но его личная жизнь… до меня. Она же была. И были в ней женщины. И скорее всего, ни одна.
Червь ревности уже прогрыз мое сердце, вылез наружу и подбирался к мозгам. Почему-то я точно знала уже, что причина загадочной записки на розовой бумажке и стонущих вздохов на фоне морского прибоя  крылась именно там. В личной жизни Чебурахина.
    Чебурахин пришел часам к десяти, злой и голодный. Перекладывая со сковороды ему в тарелку мой кулинарный триумф- запеканку под названием «Сюрприз»- я как бы между прочим спросила: «Володечка, а как звали твою предпоследнюю женщину.» Чебурахин, подносивший ко рту кусок моего творчества, затормозил и промахнулся, варево с довольным видом плюхнулось обратно в тарелку.
- В смысле? – переспросил он, удивляясь «Володечке» ли вместо обычного В.П. или «предпоследней женщине», но видок у него был пришибленный. Вот терпеть не могу, когда на вопрос отвечают вопросом. Тем более я предельно ясно спросила: «Как зовут того то и того то!» Может быть, я должна была долго и нудно говорить о том, что меня очень интересует, много ли женщин у него было до меня, и кто конкретно закончил этот список, если  считать мое имя точкой. Так что я просто уставилась на Чебурахина и. размахивая ножом, сказала кратко и доходчиво.
   - В.П., ты что, дурак  или глухой?
Чебурахин поднял на меня свои прекрасные глаза и ответил
  - Инна, но она не была «моей женщиной» в твоей интерпретации.
«Ясненько. Значит все-таки Инна. А какая еще может быть интро.. интре.. Господи. Терпеть ненавижу эти идиотские словечки. Женщина она и в Африке женщина. И эта самая интер..претация к ней никакого отношения не имеет. Слава богу, я такая неотразимая очень во время свалилась на его голову. Значит это Инна пишет всякие пакости и стонет в трубку».
   - И когда ты с ней расстался?- не отступала я, желая вытряхнуть из него всю пыль прошедших лет.
   - На следующий день после нашей встречи в морге, - В.П., наконец-то, подцепил кусок запеканки и сунул его в рот, надеясь, что на этом разговор закончен.
   - И что? Она не рыдала на твоей груди?- как бы ни так, от меня не отвяжешься.- Кушай, кушай.- Покровительственно кивнула я . «Кушай, милый, кушай. .»
  -Нет,- промычал Чебурахин.
«Странно. Но мне была безумно интересна женщина, что так легко отпустила мужчину из цепких когтистых лапок. Без слез. Без упреков. Без проклятий. Не женщина, а, практически, ангел» Меня просто распирало от любопытства. А если учесть, что я и до этого была довольно выпуклой, то сейчас округлилась еще больше, и чтобы не лопнуть, мне обязательно, преобязательно надо было узнать всю эту историю с самого начала. Я уставилась на Чебурахина не моргая, и он просто взмолился.
   - Детка, ну честное слово ничего не было. Хорошая девочка. Пришла к нам работать. Общая компания. Общие друзья. Общие праздники. Иногда провожал до дома. Иногда пил у нее чай. И все. Самая обычная история. После нашей свадьбы перевелась в Москву. Там у нее какие-то родственники. Не вникал… И откуда, между прочим, вдруг такой интерес, стесняюсь спросить, - внезапно перешел в наступление  Чебурахин. И глаза его засветились стальным, не предвещавшим ничего хорошего, светом. « Ай- ай, миленький мой, лучшая защита- это нападение. Старо,  как мир». Я усмехнулась, поболтала обутой в пушистый тапок ногой и отмахнулась, придав лицу выражение равнодушное и скучающее.
   - Вдруг захотелось узнать о твоей прошлой жизни.
В.П. молча и сосредоточенно дожевывал остатки холодного ужина. Повисла неприятная пауза, как тот вопросительный знак, что болтался в моем сне. Чувствовалась недоговоренность. И его. И моя. Мне-то было, что скрывать. А он-то? Мой дорогой честнейше-искренний муж. Вот это да!
     С этого дня  червячище ревности уютно и надолго, по-видимому, разместился в области моего сердца. Как ни уговаривала я себя, как не пыталась прислушиваться к весьма разумным доводам собственного рассудка. Все было бесполезно.  Я никогда не рылась в вещах мужа, не проверяла его телефон, не лазила по карманам. Но отныне меня как магнитом тянуло в его кабинет. К его письменному столу, где заманчиво посверкивал вечно-работающий компьютер. Какие и чьи тайны он хранил. Надо сказать, что, когда я перевезла свои вещи, почти год назад, Чебурахин устроил мне экскурсию по своему бывшему холостяцкому гнезду. Он открывал все ящики и шкафы. Выворачивая их наизнанку, чтобы я убедилась - никаких скелетов в его квартире не залежалось. За год из полупустой пыльной и холодной она превратилась в теплый и уютный дом для нас двоих, а теперь и троих. Доисторический комп Чебурахина меня не заинтересовал. Тогда.Но не теперь. Господи. Наверное, надо все рассказать В.П. И про звонок, и про письмо, и про мои дурацкие домыслы. Фантазия моя была неуемной и весьма красочной. Но где-то внутри меня жил еще кто-то, уживаясь и с малышом и с ревностью. Это существо шептало, что если я посвящу мужа в мою маленькую тайну, то все сразу закончится. И жизнь снова станет скучной и однообразной. Моя тайна щекотала нервы. Может быть, именно по этой причине мужики заводят себе романчик на стороне. Дело зачастую не в томных женских ласках… Увы. Жажда приключений была сильнее, не давала мне покоя и заставляла молчать.
    Я держалась. Чебурахин вел себя как обычно. Был внимательным, нежным, образцовым мужем. Аж противно .На все мои «хочу» он непременно откликался: « Да. Любовь моя!» Хотелось выть и стучаться головой об стенку. Ну, хоть бы маленький скандальчик. Малюсенькая буря в стакане с компотом. Я как мартовский кот вокруг приглянувшейся кошки бродила вокруг голубоглазого компьютера. И круги все сужались…
    И вот, спустя почти две недели после  сквозьзубого откровения Чебурахина, в почтовом ящике я снова обнаружила розовый приторно пахнущий лист бумаги. На этот раз на нем была изображена пухлая мордашка младенца. Нет, это было не фото. А именно любительский рисунок. Господи. Неужели все до противного  просто. Зачала. Сбежала. Родила. А мой милый Чебурахин, естественно, по сюжету жанра, ни сном ни духом. Вечером этого же дня в трубку домашнего телефона задышали. И как назло, или,наоборот, на радость моему дебиловатому эго, Чебурахин отсутствовал. В трубке вновь плескалось море, шуршал песок. И некто вздыхал тоскливо и безысходно. Ну, я и ляпнула
   - Инна, скулите в рабочий телефон Чебурахина.
И грохнула телефонной трубкой о рычаг.
    Надо уточнить, что беременность слегка поколебало мою пуленепробиваемую натуру. И с выдержкой у меня как-то стало хреновато. Самое смешное, что я пристрастилась к любовным сериалам, смотрела их часами и рыдала, проливая крокодиловы слезы на фамильный чебурахинский диван. Слава богу, мне хватало характера не жрать все подряд, прибавляя в весе  как свинья на откорме, и не устраивать сцен Чебурахину. Ибо ревность моя пухла как на дрожжах, вместо меня самой. Девушка Инна явно чего-то хотела. Тоже насмотрелась сериалов. Идиотка. Короче, я решительным шагом, придерживая живот, а может быть создавая дополнительную завесу для глаз малыша, чтобы он не видел, что творит его мамаша, проследовала в комнату мужа и засела за компьютер. Прося  у бога прощения своим внутренним, не очень пронзительным, голосом,  все-таки  залезла в его потроха. Там даже не было никакого пароля. Или муж мой доверял мне сверх всякой меры или в мозгах компа не хранилось ничего важного Папки имели названия короткие и точные. Служба. Глухари. Личное.
Я, не раздумывая, залезла в личное. Наши свадебные фотки. Фотографии его родителей. Детство. Юность. Армия. Все это я уже видела в семейном фотоальбоме. Чебурахин был до безобразия аккуратен. Каждая фотография имела точную дату. И тщательно подбирались по размерам и времени запечатленного на них события. Я листала знакомые фотки. Смешной Чебурахин. Тощий Игорек. И вот. Когда я уже решила плюнуть на мое занятие, замелькали они. Они - это совершенно неизвестные мне фотографии. Одного человека на них я знала. Это был мой муж. А вторым - была женщина. Я была хуже. Я была старше. Я была толще.  И я ревела. Значит, Чебурахин врал мне. Врал безо всякого стеснения. Врал, чтобы сохранить мой покой или сохранить тайну его отношений. Мне было наплевать. Благородный Чебурахин. Зачем было хранить все это, если отношения ничего не значили для него. Или мужчины были сентиментальнее баб. Я перерыла все ящики письменного стола. Выбрасывала на пол какие-то фирменные бланки, протоколы, просто пожелтевшие бумажки, смачивая их горькими солеными слезами. И я нашла… Я нашла ее письма. Я даже не стала ничего убирать. Проревев до самого вечера, распухнув, словно пьяница, я не услышала, как вернулся Чебурахин. Он не спросил ни о чем, просто сел рядом и молчал. А я ревела. Всхлипывала в подушку, жалея себя.  Себя одну. Такую маленькую. Такую обиженную. Такую беременную.

    Проснулась я позже обычного. Чебурахина не было. Не было и разгрома, устроенного мною с вечера. Компьютер мигал голубым глазом экрана. По прежнему безмятежно и бесконтрольно. Вход был разрешен всем желающим.
   Смотреться в зеркало не хотелось. Знала я, что за чудище уставится на меня из глубин зазеркалья. Я заглянула в заветную жестянку. Розовые листочки лепестками роз выпали из нее на кухонный стол В отличии от меня, Чебурахин не устроил тотальный досмотр. Милый. Милый В.П.
   Я слонялась без дела по квартире. И чувство вины терзало мои внутренности, утромбовав ревность и любопытство. Как-то там становилось тесновато. «Идиотка. Идиотка – твердила я сама себе, гладя заметно выросший животик, - мама, у тебя , идиотка». В конце-концов, я все-таки навела марафет, и даже впихнула в себя йогурт. Ровно в два часа в дверь позвонили.
    Почему я не спросила, кто там, или не посмотрела в глазок. Отчего-то я была уверена, что это Чебурахин примчался проверять мое моральное состояние. Это был не он. А совсем наоборот. Инна. Собственной персоной. Уж не знаю, как она просочилась внутрь. Все дальнейшие события  смешались, скомкались и помутились. В ее руке был пистолет. Маленький такой, практически игрушечный. Но какое-то дикое выражение лица девушки подсказало мне, что пистолет настоящий .Не помню, испугалась ли я. Наверное, да. Но не за себя. Я как-то неуклюже прикрыла живот обеими руками и попятилась. Инна говорила шепотом. Боялась что ли, что соседи услышат. Она шептала, что я сначала отняла у нее Володю, а потом и их сына. Пистолет ходил ходуном в ее руках. Она говорила. Что все не верила, что это навсегда. Он и раньше уходил. Но она всегда находила способ вернуть его. Он не мог любить такую, как я. Инна хохотнула истерично. Пистолет следом нервно дернулся. Влюбиться в тетку предпенсионного возраста может только полный дурак. «Во дает!»- Мелькнула у меня мысль, только непонятно обиделась я за  себя или за Чебурахина. Она все ждала. Что он вернется. Она всегда находила способ. И сейчас нашла.
   Я уже успокоилась. И, дождавшись паузы в монологе Инны, осторожно вставила: «Может быть, Вы разрешите мне сесть. Тяжело стоять в моем положении.» На что я рассчитывала. На сострадание? На женский инстинкт? На то, что она пожалеет ребенка любимого человека? А ведь мог быть и обратный эффект. Но Инна как-то сникла, погасла и опустилась на колени. Она не плакала, она выла. И средь  завываний слышались какие-то обрывки слов. Словно старое рваное белье, болтающееся на ветру. У них было все хорошо. Ну и пусть, что он не говорил о любви. Но однажды он спас ее. И на суде… Все время рядом.. И работа.. Все он. Все ради нее. И она хотела к морю. С ним. Чтобы чайки. Чтобы песок. Он не поехал. А она поехала. И ждала его там. И их пятилетний малыш. А он все не ехал. А она ждала.
   Я осторожно вынула из ее пальцев пистолетик. Что было холоднее, я так и не разобрала. Налила ей стакан воды. Слушала, как ее зубы отбивали чечетку по стеклу. Он все не ехал. А она ждала. И их пятилетний.. Стоп. Какие пять лет малышу? Это  что же? Чебурахин бросил сына? Я остолбенела, и второй стакан воды, уже для меня, накренился и пролился. Я не успела перехватить ее именно потому, что стакан был в моей правой руке. Она вскочила и бросилась к раскрытому окну. Как я успела схватить ее за подол платья левой, неуклюжей, неудобной рукой. Я слышала треск ткани, платье задралось, обнажив ее белые ноги, и в мозгу моем вспыхнуло: « Какое море, она белая как снег.»
   Инна болталась на высоте седьмого этажа, а я, старалась перехваться, долбанув пустой стакан об пол, но шелковая ткань скользила и вырывалась. Круги поплыли у меня перед глазами, а в ушах натурально зазвучал звук прибоя. А потом все кончилось.

    Чебурахин прижал меня к подоконнику. Схватил ускользающую Инну, уж не знаю за что. Я отключилась. И самое настоящее море засверкало под горячим солнцем. И стало жарко. И кто-то грустно гнусавил « Вот и грачи прилетели\. И куры дерьмо перестали клевать/ Сидит воробей на обшарпанной ели/ Ну и погодка. Ешь  твою мать/»
Я заорала: «Отключите солнце, нам вредно!»


   Не знаю, сколько я торчала на побережье, требуя погасить небесное светило, но очнулась я внезапно. В комнате царил полумрак, и препротивно пахло валерьянкой. Чебурахин склонился надо мной, и я проворчала недовольно
  - Господи, В.П, мог бы на колени и подушку подложить.
  - Дура., - буркнул Чебурахин и добавил,- чка.
В дверь просунулись одинаково встревоженные лица Ленки, Игоря. А где-то внизу и сынули. «Примчались, звали их» Увидев, что я пришла в себя и даже могу соображать, они разом заулыбались и ретировались. Наверное, на кухню. Водку пить, сволочи.
   - Скажи мне, - Чебурахин так и сидел, держа мою непутевую голову на ладонях, заменив ими подушку.- Почему ты вечно влипаешь в истории?
   - Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд мажешь, - возразила я, пытаясь изменить позу. Глядеть на Чебурахина снизу было неудобно, да и глаза ломило, словно я целую вечность смотрела на солнце. – Не я влипаю, а они ко мне липнут. И что я виновата, что вокруг меня вечно вьются насильники и любовницы.
   -Дура. – вновь тихо рявкнул Чебурахин.-  Ты когда в компьютере ковырялась, смотрела бы уж внимательно на фотографии. Где они были сделаны. Инну я опекал. Да. После этой неприятной истории с похищением, крышу у нее немного снесло. Девчонка жила в своем мире. Я дело ее вел. Все фотографии сделаны в суде и на допросах. Инна буквально не держалась на ногах. Я очень старался не навредить ей. Но вы, женщины вечно выдумывайте сказку про принца на белом мерине. Ладно бы была голова на месте. А если с ней не все в порядке.
Инна тоже росла без родителей. Психиатр говорил, что со временем все пройдет. Все встанет на свои места. Я ее и секретарем  утроил. А потом вроде родственники какие-то нашлись. Я, надо сказать, так в тебя влюбился, что и выяснять ничего не стал. Обрадовался только. Что все само собой разрешилось. И тебе не надо будет ничего объяснять.
  Я закрыла глаза. Не то, чтобы мне стало стыдно. Скажем так, слегка не по себе. А Чебурахин все говорил и говорил. А я думала, его бы красноречие да на месяц раньше. Вот мужики, то слово из них не вытянешь… А потом нас во всем и обвиняют.
   - В.П,  - я открыла глаза, - она жива?
   - Да жива, только реального в ее мозгах вообще ничего не осталось Знаешь, она квартиру превратила в подобие морского побережья. Даже песок привезла. Черепах, ящериц. Все наследство от родителей в оборот пустила.
   - Да, - тихо я сказала я, - в телефоне все время шумело море. Запись? Релакс?
Чебурахин постучал мне пальцем по лбу.
   - Танюш, дай мне слово немедленно, что никогда больше ты не подвергнешь свою жизнь опасности.
   - Даю, - с готовностью кивнула я, по привычке скрестив затекшие пальцы за спиной. Мало ли что. Не дохнуть же от скуки.
Чебурахин вздохнул, махнул рукой безнадежно.
    - Ты о малыше хотя бы.. Врач сказал, что подобный стресс малыш мог и не пережить.
   _ Врет твой врач, - подумала я , не рискуя вслух  перечить мужу.- Не может твой ребенок быть такой нюней. Это ему просто стало жуть как интересно, что там снаружи происходит. И без него. А то сидит в темноте, мало того ни фига не видно. еще и слышно плохо.
   
Меня накормили, дали выпить теплого кефира и оставили в покое. А я лежала, ловя лучи глазеющей на меня за окном луны,  и все вспоминала взгляд этой безумной Инны «Интересно. Смогла бы она выстрелить. Тоже ведь любовь. Принц. И передо мной всплыл розовый листочек из Володькиной коллекции писем Инны. И нелепый стишок, написанный каракулитисто и в большой спешке. Как же я не обратила внимания на почерк. Почерк человека, явно находящегося не в себе.
.Сколько теток хороших и разных
Бродят без толку обувь сбивая,
Ищут тетки прекрасного принца,
И о чувствах высоких мечтая.
Принц, собака, чего-то не катит,
Может, бумер завис где-то в пробке,
Тетки ждут, гладя юбки и кофты,
Чешут репы и гладкие попки.
Так проходят годами декады,
Ни хрена не меняется, кстати,
Принцы где-то мотаются ,гады,
Их же мало, всем точно не хватит…

Мой принц приоткрыл дверь. И я тут же захлопнула глаза. Пусть думает, что я сплю. Хватит с него волнений. Я погладила живот. Спи малыш. Папа не даст тебя в обиду, и мама тоже.

    А где-то на одной из улиц нашего городка, в безликой серой пятиэтажке, в типичной тесной  двушке, плескалось море, светило кварцевое солнце, под которым в песочке копошилась разная  живность. А молоденький участковый\. оставленный для охраны экзотики, до сих пор не мог прийти в себя. И все косился на дверь кухни, за которой  мирно сопел самый  настоящий крокодил.

Из сборника чебурахин и к.  Проза.ru