Дурочка

Оставлена одна для исцеления,
И вот уже который день без сна,
Находится в палате наблюдения,
А за зимой, пришла уже весна.

И мается она от нетерпения,
Ей хочется свободной снова стать,
Преодолев всеобщее призрение,
Поговорить, хоть с кем нибудь опять.

Как улететь, она не представляет,
Свистит по-птичьи, что то для себя,
И слезы об подушку вытирает,
Белугою отчаянно ревя.

Дрожит, как птица, запертая в клетке,
Поранив глаз об косяки дверей,
И принимает горькие таблетки,
В надежде, что придут за ней скорей.

Надежды тают на освобождение,
Дни пролетают, отдаляя срок,
И края нет, продлили наблюдение,
А от таблеток, не великий прок.

Аминазин назначили в итоге,
Агрессию ведь надо чем-то снять,
Чтобы спала, все время
по дороге,
Когда вдруг захотят ее забрать.

Забывшись в беспросветном сновидении,
Как в раннем детстве, повернув всё вспять,
Ей вдруг приснился миг освобождения,
Где вместе с ней отец ее и мать.