Обитель лжи

Я в последний раз проверяю свой список покупок: Бурбон. Тряпки для пола. Отбеливатель. Виски. Шампунь. Печенье.

Что-то явно забыл. Но что? Это просто сводит с ума. Еда, в общем-то, не очень нужна – людей в этом доме больше не осталось – а лак для дерева я купил на прошлой неделе. Мне определённо требуется новая партия высоких стаканов, но их в продуктовом нет. Мысленно делаю пометку, что нужно заказать их по интернету. Чёрт. Я ведь точно вспомню, что мне было нужно, на обратном пути.

Ну разве моя жизнь не гламурна? Запомните, дети: вечность – это не только оргии и кровавые ванны. Только по большей части.

На хрен всё это. Тянусь за курткой и уже натягиваю один рукав, когда за моей спиной со скрипом распахивается входная дверь. Ну почему, когда я пытаюсь уйти, всегда кто-то объявляется на пороге? Весь день я сидел здесь, перечитывая и расставляя в алфавитном порядке книги в библиотеке, и хоть бы один человек ответил бы на мои звонки. Что ж, теперь незваным гостям придётся поторопиться: мне, чёрт возьми, нужны чистящие средства и выпивка.

- Предлагаю обсудить всё по пути, – полностью надев куртку, я поворачиваюсь к двери. – Мне нужно кое-куда сходить, кое-кого съесть... - все слова ручейком сбегают с губ, оставляя только одно позади. – Валерий.

Он просто стоит на пороге, со всеми своими вечно торчащими волосами и обтягивающими джинсами, прислоняется к дверной раме, высокомерно ухмыляясь. Как и всегда, он выглядит самым умным парнем на планете, как будто он знает все мои секреты и только ждёт возможности открыть их один за другим. Чёрт, это, возможно, так и есть: он всегда был примерно на пять шагов впереди остальных. И, естественно, он выглядит великолепно, хотя лично мне кажется, что чёрная обтягивающая футболка на нём могла бы быть чуть более открытой. Но, видна его кожа или нет, Валера всегда умел создать злу симпатичную упаковку. И это была одна из тех вещей, что я так в нём любил.

Любил. Ударение на «ил». Теперь, видя его, я практически ничего не чувствую. Я рад, что его до сих пор не убили, но кроме этого – ничего. Его присутствие больше даже не раздражает меня (во всяком случае, не сильно). Осталась только осторожность и подозрительность. Конечно, мы заключили некий мир-который-на-самом-деле-таковым-не-является, но Валерка всегда опасен и всегда действует по собственному плану. И каждый раз, когда я забывал об этом, мне приходилось платить.

- И это всё, что я получаю? «Валерий»? – он надувает губы, и я уверен: ему кажется, что это делает его очаровательным. Ну, хорошо, может быть, в чём-то он и прав, но этот жест не подходит для мужчины его возраста. И уже тем более для мужчины, которому свойственна совершенно непревзойдённая сучесть. – Ты заставляешь меня чувствовать себя нелюбимым, Грей.

Ох, ни за что на свете я не клюну на эту уловку.

- К счастью, твоей любви к собственной персоне хватит и на двоих, - отвечаю я. – Что ты здесь делаешь? – у меня есть три догадки, но первые две не считаются. Он пришёл из-за Томаса. Другими словами, «это всегда был...» Ха. Видимо, горечь всё же никуда не ушла.

- Горизонт чист, разве нет? Слышал, что ты мёртв раз и навсегда, - он заходит в дом, немного покачиваясь. – И, насколько мне известно, многое другое тоже умерло, - говорит он бросая на меня хитрый взгляд.

Я делаю шаг назад. Не потому, что он меня пугает, а потому что только идиоты позволяют Валерию Русику подойти слишком близко.

- Ты пришёл позлорадствовать над обращением Томаса? Я удивлён, Валера – мне казалось, что ты разозлишься. Должен сказать, что из Томаса вампир получился намного лучше, чем из тебя.

Он смеётся, высоким, пронзительным смехом.

- Ох, прошу тебя. Конкуренция меня не беспокоит. Уверен: мой маленький двойник всё ещё живёт в мире, полном котят и одуванчиков. Хотя... хм, - он замолкает, склонив голову набок, - может, теперь он ест котят, а, Грей? – он делает ещё шаг вперёд, наблюдая за мной своими светящимися, любопытными глазами. И я хмурюсь.

Глаза Валеры не светятся – они кажутся чёрными дырами, что высасывают весь свет вокруг. Что же насчёт любопытства – Валерка уверен, что знает всё, так как он может настолько интересоваться чем-то? Он не смотрит на мир вокруг, как на что-то неизведанное, не смотрит, будто он может проникнуть в самое твоё сердце и увидеть то, что, по твоему убеждению, даже не существует. Нет, Валера никогда и ни на кого не смотрел таким светящимся, тёплым взглядом. И уж точно он никогда не смотрел так на меня.

- О, не дуйся, у Томаса это получается намного лучше. А котята в качестве закуски не так уж и плохи. – Он встряхивает головой, и форменное безобразие происходит с его волосами, притягивая мой взгляд.

Этот кокетливый жест ставит всё на свои места. Он настолько неопытный. Валера играл в эту игру половину тысячелетия, уже давно пройдя этап «посмотрите на мои блестящие, прекрасные волосы!» Так что это движение – классический метод соблазнения, которым пользуются мальчики-подростки, в нём нет ни капли вампирской обольстительности.

Теперь я внимательнее присматриваюсь к нему, ища подтверждение. И каждая деталь, начиная с запаха огуречно-дынного лосьона и заканчивая тем, как он обнимает себя руками и как его взгляд постоянно опускается на мои губы, всё это указывает только на одно: это Томас Дитхарт. Но Томас Дитхарт, глаза которого синее неба, тело затянуто в футболку, как минимум на два размера меньше, чем следовало бы, а главное достоинство неимоверно соблазнительно.

Какого хрена?

Всё это кажется совершенно бессмысленным. Но решения Томаса никогда не были логичными, и, начиная с Ночи О Которой Мы Не Говорим, они становились всё более и более странными. Несмотря на всё дерьмо, что заполнило ту ночь, на всё это «отпускаю» и «никогда не переставал любить», Томас не выбрал моего брата Свена. На самом деле, нет. Он, в общем-то, выбрал себя. И я ожидал, что они снова станут невыносимо слащавыми, будут не умолкая твердить о своей эпичной любви, которая теперь стала вечной, но сейчас они даже не вместе. Насколько мне известно, он даже не рассказал Свену, что планировал выбрать его и только его и быть с ним целую вечность (или пока он не умрёт от инфаркта, или рака, или из-за Мэтта, съехавшего с моста, что, как вышло, случилось раньше всего остального). Это поразительно, и я совершенно не понимаю его действий, но, очевидно, многое в Томасе приводит меня в замешательство. И я, на хрен, не собираюсь ничего рассказывать Свену. Потому что всё это не моё дело.

Томас же после своей смерти отстранился от нас обоих. И во время обращения он полностью доверился Кэр. И знаете, что? Эта идея была чертовски хороша. Хотя я до сих пор люблю его так сильно, что это можно окрестить психическим расстройством, ему требовалось провести какое-то время вдали от братьев Дитрих. И Кэр – не худший вампир в мире: а ведь я был уверен, что никогда не скажу подобную фразу.

Томас не заходил в гости, не звонил. И я пытался смириться с этим. Он довольно ясно выразился насчёт своих чувств ко мне, и хотя мы со Свеном без слов согласились, что наше предыдущее соглашение обнулено и больше недействительно в свете той глупости, которую он совершил, я всё равно держался от него подальше. Пытался дать им возможность сделать выбор, каким бы он ни был. Но из-за этого мы все зависли в зоне ожидания, вертясь на одной орбите, но никогда не касаясь друг друга.

А теперь вот он – стоит на моём пороге, ухмыляясь, и покачиваясь, и на максимум используя свои ограниченные актёрские способности. И всё это чтобы убедить меня, что он является своим собственным ночным кошмаром, что он стал Валерой грёбаным Русиком. И я как минимум в замешательстве.

- Так сильно соскучился? Глаз с меня не сводишь, - подстрекает он меня, постукивая ногой по полу. Я моргаю. Да, не свожу, потому что, серьёзно, кто этот парень и что он здесь делает? Это опасная, хреновая игра. Нужно собраться и оказаться на пять шагов впереди него, потому что, каким бы дурацким ни было его выступление, я не собираюсь показывать, что раскусил его. Я уже долгие месяцы так не развлекался. И это если не упоминать о том, что я наконец-то вижу его. И пока что не могу распрощаться с Томасом.

- Прости. Просто считал, что мы больше тебя не увидим. После вечера встречи выпускников ты свалил из города как последний трус, - говорю я. Вот так, будь спокоен, Дитрих. Обращайся с ним как с Валерой и не выставляй себя идиотом.

- Всего лишь был настороже. Ведь это я делаю лучше всего, - жеманно улыбается он. Ох, мальчишка, мог бы сыграть поизящнее. Это всё было бы чертовски смешно, если бы не было так странно.

- Точно. Знаешь, говорят, что вы с Томасом очень похожи, - я умолкаю, наблюдая за тем, как на его лице проскальзывает выражение «вот дерьмо», прежде чем он берёт себя в руки. И я еле-еле подавляю улыбку, - но я так не думаю. То есть, давай признаем это, твой инстинкт самосохранения превосходит своими объёмами всю солнечную систему. Никто не умеет спасаться лучше тебя. И никто не делает этого хуже, чем Томас.

Ну, хорошо, это не так уж и вежливо: дерзить прямо ему в лицо, но чёрт побери, этот пацан умер ради своего смертельно скучного бывшего парня. Кто-то должен сказать ему, что нельзя просто так взять и умереть. Плюс к этому, не могу сказать, что я очень уж приятный человек.

Нужно отдать ему должное – он сохраняет лицо лучше, чем я ожидал. Видимо, его роль в школьной постановке «Сурового испытания» всё-таки возымела свой результат. Мои слова должны были ранить его, но реакцией служит лишь невесёлая улыбка.

- Он думал, что делает правильную вещь ради того, кого он любил, - кажется, он вспоминает те мгновения. – Маленький идиот, - добавляет он совсем неубедительно.

- Да, да. К сожалению, Томас любит всех и каждого на этой планете, - кроме меня. – Он поступил бы точно так же ради кого угодно, и отказался бы, предложи они оказать ему ответную услугу. Он даже не понял бы, почему они хотят это сделать, - я пожимаю плечами. – Таков уж Томас Дитхарт. Но ты же пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать его, верно?

Облизнув губы, он смотрит на меня, ожидая, что я что-нибудь добавлю. Но я не делаю этого. Сегодня он во главе стола: вне зависимости от того, что ему от меня нужно, я не собираюсь выкладывать это перед ним на блюдечке с голубой каёмочкой.

- Конечно же, нет, - его губы изгибаются в жестокой ухмылке, и на секунду он и правда становится Валеркой. И мне это не нравится. Совсем. Он поднимает голову, демонстрируя соблазнительный изгиб шеи. – Где Свен?

Вот сука. Я прищуриваюсь.

- Где-то. Занимается всякими свеновскими делами: покупает гель для волос, молится Деве Марии; хрен его знает, - внезапно на меня накатывает вдохновение. Хорошо. Если он хочет играть грязно, я тоже не прочь немного испачкаться. – На самом деле, я тоже собирался уходить: пора кем-нибудь перекусить. – Или пойти за покупками в девять вечера. В пятницу. Я вспоминаю, что забыл включить в список: бумажные полотенца. Но к чёрту покупки, то, что происходит сейчас, намного, намного лучше. Я широко улыбаюсь. – Присоединишься, или хочешь подождать сэра Вечно-Размышляющего?

Он неуверенно смотрит на меня, хлопая ресницами.

- Кем-то перекусить? Что, откажешься от донорской крови? Я слышал, что ты совсем размяк, питаешься теперь только дрянью из пакетов, - он пытается выглядеть равнодушным. Но ему это не удаётся.

- Тебя дезинформировали, - говорю я, быстро засовывая список покупок в карман куртки. – Я больше не убиваю – за исключением тех случаев, когда кто-то просто умоляет, чтобы его замочили – но ты знаешь, каково это. Иногда тебе нужна даже не кровь, а погоня. Ты сам меня этому научил.

Он же сдастся, верно? Смущённо раскроет себя, двойника с прямыми волосами и пуританским нравом, пробормочет, что это была плохая идея и убежит домой, поджав хвост. Он никогда не пойдёт со мной на охоту. Ни за что. Только не Томас. Но он стоит напротив, покусывая нижнюю губу и украдкой поглядывая на меня. Если бы я не знал его так хорошо, я бы сказал, что он на самом деле раздумывает над моим предложением. Боже, я хочу, чтобы он согласился. Хочу увидеть, как он будет красться к жертве, как кровь полностью завладеет им, окрашивая его глаза и затуманивая мысли.

Я осторожно подхожу к нему, останавливаясь на расстоянии вздоха.

- Это будет как в старые добрые времена, - говорю я мягко. Это не совсем правда: мы с Валерой никогда не охотились, как равные. Но даже когда я ещё был человеком, его восторг всегда заставлял меня так же, как и он, жаждать крови. Я наклоняю голову, касаясь губами его уха. – Мы с тобой, в темноте, прислушиваясь к одному сердцебиению. А их кровь бежит быстрее, когда они наконец замечают нас, замечают клыки, и то, каково это...

Он неуверенно отступает назад, и его рука взлетает к груди, как будто у него грёбаный припадок.

- Да. Понял, - говорит он, задыхаясь. Тень вен под его глазами и на мгновение показавшиеся клыки не проходят мимо моего внимания. – То есть, я помню. Давай сделаем это. Как раньше.

Мои брови, наверное, исчезли под волосами от удивления. Даже в самых диких своих мечтах я не мог представить, что он согласится. Сейчас мне ещё больше, чем до этого, хочется знать, что он задумал. И я определённо собираюсь выяснить это – после охоты. Но... чёрт, я такой слабак.

- Уверен, что не хочешь дождаться Свена? Мой младший братец может в любой момент вернуться: весь такой мрачный и готовый пристрелить тебя.

- Уверен. Как ты и сказал, по старой памяти. У меня ещё будет время на встречи с ним, - он уверенно кивает, как будто пытается убедить в этом самого себя. Не знаю, в чём дело, но я уже дал ему возможность отказаться. Но если он в деле, то и я не стану отказываться. Отойдя в сторону, я щёлкаю каблуками, демонстрируя ему свой лучший поклон солдата армии конфедерации.

- После вас, мистер Русик.

Он лишь на мгновение медлит. Потом выходит за дверь, останавливаясь только, чтобы коснуться моей щеки кончиками пальцев. Все сомнения, которые у меня были насчёт того, какой из двойников сейчас стоит передо мной, исчезают, как только я чувствую его прикосновение. Как бы я ни любил Валерку, как бы хорош ни был наш секс (а он был фантастическим), он никогда не заставлял меня чувствовать себя так, будто кожа наполняется светом, одним своим касанием. Нет, это была прерогатива Томаса. До сих пор – только его.

Как только мы выходим на крыльцо, две до нелепости маленьких фары сворачивают с дороги. Свен вернулся домой на своей игрушечной машинке. Просто отлично. Теперь он всё испортит, сказав ему не идти. А ведь когда-то с ним было весело. Конечно, тогда ему было где-то двенадцать, но – честно – тогда он умел веселиться. Но сейчас? Он пожурит Томаса, отправит его домой, как непослушное дитя, и мне никогда не доведётся увидеть, как с его клыков стекает кровь, как в его глазах бурлит похоть.

Сначала мне хочется просто забрать его отсюда, пока Капитан Враг Веселья всё не испортил, но Томас полностью поглощён наблюдением за его машиной. Конечно, поглощён: ему же наверняка хочется понять, является ли Свен таким же тупым, как и я, увидит ли он, что всё это – игра. Чёрт, для него это, видимо, всего лишь очередной тест. «О, Грей, я должен быть со Свеном, потому что он видит настоящего меня. Может быть, всё было бы по-другому, если бы тебя я узнал первым».

Клянусь, иногда моя жизнь напоминает грёбаную заезженную пластинку.

Скрестив руки на груди, я жду, когда уже всё это подойдёт к своего предсказуемому, депрессивному завершению. Свен выбирается из своей клоунской машины и марширует в нашем направлении. О-оу, всё серьёзно, уровень опасности – три складки на его лбу.

- Что происходит? – спрашивает он, переводя взгляд с меня на Томаса и обратно. И в конце концов останавливает его на мне, потому что я, очевидно, являюсь главным виновником происходящего. – Что он здесь делает?

- Он умеет говорить, знаешь ли, - говорит Томас резко. – И я рад тебя видеть, Свен. Скучал по тебе, - в последнее мгновение его голос становится нежным. Он был совсем не таким, когда он бросал мне свои издевательские фразочки. Ну, естественно. «Я никогда не переставал его любить». Видимо, так и есть. Даже когда он не хочет быть с ним, на самом деле в глубине души он всё равно этого желает.

- Валера, - говорит он сухо. В выражении его лица нет ни следа иронии, он не нервничает, не выдаёт того, что узнал его. Он что, и правда ничего не понял? Нет. Он, наверное, тоже решил подыграть. Должен был решить. Но это не в его стиле, только не с ним. Или, может, ему просто нужно увидеть чуть больше оскароносного выступления Томаса, мне ведь тоже потребовалось время, чтобы всё увидеть. Скоро он поймёт. – Спасибо, что помог с гробами; за это я у тебя в долгу. Но если только ты не пришёл забрать этот долг, нам нечего обсуждать.

Он ждёт его требований. Но их нет.

- Я вернулся, чтобы увидеть тебя, Свен. Не хочешь пойти с нами? Мы как раз собирались... - он раздумывает над правильным словом. Ошибка новичка. Поесть, попить, поохотиться? Выбирай любой вариант, - ...пройтись, - решает он с полуулыбкой-полуухмылкой на лице. – Создать немного проблем, чуток повеселиться. Не хочешь присоединиться? – он идёт к нему, но он отстраняется.

- Нет. Естественно, нет. Всё, чего я хочу – это чтобы ты ушёл, Валерка, - Томас смотрит на него округлившимися глазами, и его губы немного приоткрываются, готовясь выпустить слова, которые так и не звучат. Он сдержанно кивает. – Убедитесь, что приберётесь за собой, - говорит он с усталой покорностью. И исчезает в доме.

Мы оба смотрим, как он уходит, и я не знаю, кого из нас двоих его слепота удивила больше. Я не понимаю. Как он мог не почувствовать его запах, не услышать его, не увидеть этот свет в его глазах? Это же очевидно. Но, опять же, Свен всегда видел то, что ожидал увидеть. Я просто надеялся, что, раз дело касалось его, всё будет по-другому. Наверное, Свену было о чём подумать, у него наверняка было хорошее оправдание. Какой бы ни была причина, из-за которой он не смог игнорировать маску из синих глаз и сучести, это поразило Томаса. Он смотрит в ту сторону, куда он ушёл, с напускным равнодушием, граничащим с шоком.

- Валер... - ох, забудем. Это не стоит того, не стоит той боли, которую он испытывает только чтобы я увидел, каким вампиром он стал. Мы забудем про наши намерения и притворимся, что этого воплощения идиотизма никогда не происходило. Я указываю рукой на дом, на него. – Хочешь...

- Нет. Я хочу пойти на охоту, - его глаза широко распахнуты; голос хриплый. – Хочу найти кого-нибудь, кого можно съесть, хочу разорвать его на части и оставить за собой хаос, чтобы Свену было что прибрать, - он поворачивается ко мне, сжав дрожащие ладони в кулаки. – Ты поможешь мне с этим, Грей?

Этот парнишка – гильбертовская сталь, закалённая в огне Петровых. А я уже почти забыл об этом. Во многом именно он – самый опасный двойник. И, двигаясь дальше, нужно помнить этот факт. А ведь мы и правда двигаемся дальше.

И хотя я знаю, что наша охотничья вылазка закончится плохо, если я сейчас отпущу его в одиночестве бродить по городу, испытывая всю эту злость, и боль, и замешательство, то для какого-нибудь бедняги-бегуна или мотоциклиста всё закончится ещё хуже. Я не могу позволить ему пройти через это. Я всё это начал, и теперь нужно закончить. Я хочу это закончить.

Так что я протягиваю ему руку. Он принимает её, и мы бок о бок уходим в ночь.

- Пора повеселиться.

Шальной стрелой закончен бой,
А на рассвете снова пляшет
Луч солнца в небе золотой,
И жизнью он твоей украшен.

И улыбается закат
В воде, в неровном отражении,
Не повернуть судьбу назад,
Переиграв это сражение.

И дохлый номер умолять
Богов о срочном воскрешении,
Те завопят тебе: "Опять!
Вот шиш тебе, а не спасение!"

Но ты не падай духом, нет!
И нет, не смей теперь сдаваться!
Оставь последний в мире след
И умирай, чего бояться!