Проводница

Питер, утро раннее, июля,
Со Свердловска поезд прикатил,
Из вагонов воздух влажный чуя,
На перон народец повалил.

Проводница выйдя из вагона,
«Досвиданьем» провожала их,
Двое суток по железке гона,
Вышли все, пустой вагон затих.

Вместе с ней напарница стояла,
Крайнего глазами проводя,
А потом белье сортировала,
Тихо пассажиров матеря.

Говорит: "Ты видела солдата?
В форме был, ну он ещё хромал,
Обложила утром его матом,
Простынь перемазанную сдал.

Выпачкал портвейном или соком,
Обе перемазал! Как сумел?
На второй на полке, на высокой,
Он с неё спускаться не хотел".

Ахнула напарница: «Тот самый?
Он же место нижнее купил,
А над ним, к 60-ти, дама,
Он ей полку сразу уступил!

Ночью проходя я увидала,
Он бинтами ногу зажимал,
Свет ночной, его так было мало,
Палец он к губам своим прижал,

Как увидел взгляд мой напряжённый,
Мне шепнул: «Не бойтесь, опыт есть,
Выписали, я не заражённый,
Только кровью понапачкал здесь».

Я его спросила: «Помощь может,
Надо вам какую оказать?»
Он сказал, что сам, все сделать сможет,
Чтобы пассажиров не пугать.

С госпиталя выписан досрочно,
Много швов, один не утерпел,
Неудобно, будто бы нарочно,
Вроде извинялся, как умел.

Он бинты накладывал несмело,
Я ему старалась не мешать,
Отвернувшись, я в окно смотрела,
Чтобы в голос вдруг... не зарыдать.

Я так мужа в 85-том,
На вокзале встретить не могла,
Был в Афгане ранен в год проклятый,
Ну, а я беременной была.

А сейчас их «пачками» с Кавказа,
В госпиталь армейский наш везут,
Ты чего? Не видела не разу?
На вокзале женщины ревут.

Мой мужик ещё на перевязки,
Месяц в медсанчасть свою ходил,
Так что материла ты напрасно,
Не портвейном простынь он залил..».

Та, от откровений этих страшных,
Отшвырнув мешок, что был в руках,
С совестью за горло  крепко взявшей.
Побежала вслед, на каблуках.

Чтобы с опозданием извиниться,
Чтобы полегчало на душе,
Только опоздала проводница,
Не было солдатика уже.

И вернувшись в свой вагон тряхнула,
То мешок с кровавой простыней,
Отыскала, бережно свернула,
И тайком снесла к себе домой.

Дома целый час её стирала
Мылом, порошками, белизной,
Пятна крови с простыни смывала,
Будто раны трогала рукой.

Вынесла на солнце,  быстро сушит,
К горлу ком щемящий подкатил,
Снова выворачивал ей душу,
Взгляд того, что ругань проглотил.

Бережно ладонями ласкала,
Простынь на доске в который раз,
Не могла сдержаться и роняла,
Капельки солёные из глаз.

Долго утюгом, потом рукою,
Гладила ту ткань, что в снега цвет,
Словно искупление пред собою,
Чтоб сказав: «Прости!», не слышать: «Нет».