От Гесиода и Овидия, часть 12

Из века в век морей и рек
волненье, штиль и половодье...
Так птица, зверь и человек
живут по-разному в природе.

Век просвещенья, Рококо
закончился, но то столетье
вдруг оказалось коротко -
случился девяносто третий...

Здесь трудно отыскать следы
иных веков в Железном веке...
во всём величьи знак беды
восстал, подняв жестоко веки...

Дантон, Марат и Робеспьер
явились именем народа -
фигуры мрачных крайних мер...
к пределам шли четыре года...

В начале этих страшных лет
был пройден путь прямой, кратчайший:
Бастилии пропавшей след -
то перелом, и величайший!

Стал девяносто третий год
вершиной ужаса террора...
Прав или не был прав народ,
но близко время термидора...

И ни просвета, ни луча -
лишь сталь сверкала неустанно...
Надежды тёмных масс влача
лишь свет намерений рос тайный...

Как бой часов событий ход,
лихих, кровавых и великих...
Не мудрость в них за годом год,
а лишь воинственные клики...

В салоне где-то на скамье
(кушетке тонких очертаний)
мадам сияет Рекамье -
изысканный объект желаний -

среди тревожных тёмных лет
не побоявшаяся ясно
сказать Наполеону: нет,-
оставшись гордой и прекрасной.

В ней слабый отблеск двух веков -
серебряного, золотого,
и отсвет бронзовых оков
как бытия её основа...

Под лязг и свист, под треск и вой,
под шум, поистине железный,
своей рискуя головой,
а жизнь без риска бесполезной

считая, люди той поры
за цели разные боролись;
одни - фигуры для игры,
а у иных большие роли...

Такие пышные слова:
Свобода, Равенство и Братство...
И тех, кто верит, не сломать.
В значеньи этих слов - богатство.

И так немного мудрых тех
фигур в волшебном озаренье...
Виктор Гюго - он видит всех,
для нас, для всех его творенья!

Спасён от гибели Собор
его великими словами...
Среди людей, морей и гор
он как творец владеет нами.