Семь бесов попа Гапона

Егорка одержим был с малолетства
Рассказами о дивных чудесах,
И своего хотел поймать он беса,
Чтоб гарцевать на нём «во небесах».

В Полтаве смалу он учился в бурсе,
А после в семинарию попал.
И там, хотя, возможно, был не в курсе –
Он беса первого таки поймал!

Он отрок был далёкий от простого,
Но вот увлечься чем-то – не дурак!
И вот Егорка вляпался в Толстого –
И не оттащишь за уши никак!

В итоге перессорился с начальством,
Диплом не получил… Да и начхать!
Хотя благодаря урокам частным
Вполне вольготно стал он проживать.

Второго беса наш схватил Егорка,
Решившись сан свой всё же получить:
«Учился в семинарии я столько!
Пора и мне бы души полечить!»

Полтавская епархия сначала
Опешила… Ну ладно, так и быть:
Чтобы живых он не смущал речами,
Определим на кладбище служить!

И тут уж третий бес в окне маячит…
К младому «отче» не прорваться из толпы.
«Ведь слушают же люди… Это значит –
Я круче, чем соседские попы!..»

И всё же на погосте мало толку…
Приходят люди, но ему уж недосуг:
Решил Гапон Егорка втихомолку
Отправиться учиться в Петербург!

Там по-любому люди побогаче, –
Деньгами иль грехами, всё равно!
Глобальней, чем в Полтаве, там задача:
Отчизну сделать лучше суждено!..

В духовной академии столицы
Недолго пробыл «пастырь» молодой:
Противны стали тамошние лица,
Скучна учёба, смысла жизни – ноль!..

И вот в Крыму уже себя он ищет…
В монахи что ль податься от тоски?
Но ведь под схимой тело плохо дышит,
И мысли под скуфьёй не так дерзки.

А он же млад, горяч и беспощаден
И так готов на благо для страны,
Что даже сам Василий Верещагин,
(Тот самый, что «Апофеоз войны»),

В Крыму ему сказал: «Победоносец!
Сбрось рясу и народу послужи!
Молитвою одной весьма непросто
Избавить это общество от лжи!»

И, опьянённый воздухом магнолий,
Четвёртым бесом одержимый вдруг,
Уж не Егорка, а «отец Георгий», –
Гапон вернулся в хмурый Петербург.

Средь босяков и питерских рабочих
Стал популярен деятельный поп:
Не только словом красным жечь он может, –
И делом подсобит попутно, чтоб

Не падал духом, с голоду не помер, –
В приют пристроит и работу даст…
Вхож он в салоны также как в трущобы,
Гапон уже теперь на всё горазд!

Почувствовав, что славой обзавёлся,
Уверившись, что он вожак в толпе,
Он так в одном приюте разошёлся,
Что присмотрел девицу там себе.

Что послужило поводом формальным
В полицию попасть попу впервой.
Там объяснили ушлые жандармы:
«Ну раз среди рабочих ты герой,

Давай-ка ты присмотришь за движеньем
Собраний всех фабричных работяг,
Чтоб не случилось никаких волнений,
Чтоб всё у них пошло через тебя!»

Гапону это было неприятно:
«Они уж сами, мне следить зачем?»
Но бес очередной, по счёту пятый
Уже сидит на тощеньком плече.

И вот опять Гапон на самом пике:
Расдухарился так, аж дым идёт!
Полиция уверена, что «шпик» он,
Рабочие – совсем наоборот.

Имея дружбу у властей столицы,
И даже у министров кой-каких,
Он искренне хотел договориться
И нужды донести людей простых.

Но у него не вышло. Фабриканты
И слышать про уступки не хотят.
К ним достучаться нету вариантов,
В «тартарары» надежды все летят…

Да и со стороны рабочих тоже
Всё больше возмущение растёт:
Раз так договориться невозможно,
Готов к царю идти уже народ.

Устав от хитроумных «политесов»,
В начале самом хладном января
Гапон наш, оседлав шестого беса,
Воскресным днём повёл всех до царя.

Что было дальше, быстро стало ясно:
Совсем не этого хотел «пророк» Гапон.
Как будто бы на кладбище Полтавском
Средь мёртвых тел опять остался он…

И даже после той кровавой бойни
Гапон наивно верил: «Ну, вот-вот!
Ответ самодержавию достойный
Даст русский настрадавшийся народ!..»

Но не случилось общего восстанья,
Аресты, стычки – только и всего...
Гапон бежал сначала до Германии,
Потом в Женеве видели его.

Там, за границей, где не так стреляли,
С эсерами сдружился наш Гапон,
И с Лениным сидел по ресторанам,
И Горький тоже был ему знаком.

Рабочие Гапона не забыли,
По-прежнему считали, что он свой,
Министров возвратить его просили,
И чуть ли не ручались головой.

И, пообщавшись в Петербурге с Витте,
Гапон совсем каким-то вялым стал:
Ко всяким там революционным битвам
Уже рабочих он не принуждал.

Потом и вовсе потерял он хватку:
И вот уже министру Дурново
Официально, чтобы «для порядку»,
Он пишет «покаянное письмо».

А тут ещё в газетах написали,
Что он властям прислуживал всегда,
Что верить после этого едва ли
Ему уж будут в сёлах-городах!

Гапон на это очень обозлился,
И обещал покончить с клеветой.
Не знал ещё он, что в него вселился
Последний бес его, уже седьмой…

Хотел для всех он счастья и удачи,
Но многих же «удачно» погубил.
Верёвкою придушен он на даче,
Чтоб больше ничего не натворил.

Что тут сказать, какой тут вывод нужен?
«Гапоны» всё как лучше норовят,
А вот выходит всё гораздо хуже…
«Попутал бес!» – в народе говорят!