Централ

Холодной осени промозглый день
Несмело осветил станицу,
Под одеялом жёстким спящую девицу.
В углах узилища - сырая темень.

При слабом свете крысы разбежались,
Они-то знали, как найти свободу.
Замков громами люди пробуждались,
Чтоб в полной мере ощутить невзгоду.

Владимирский централ приветствовал сидельцев,
Охранников гортанным криком,
Петель железных одичалым скрипом,
Своё нехитрое исполнив дельце.

Карающая длань закона
Дамоклову перепилила нить,
Не утруждаясь подстелить попону –
Дань милосердию. Ну, что тут говорить?

Вороны реквием прокаркали на стенах,
Угрюмых, закопчённых, стылых.
Другие узники войдут на смену,
А эти – прочь от стен постылых.

Очередной этап построен во дворе:
Десятки, сотни лиц лилово- серых,
Напоминающих строй римского каре,
В сермягах грубых, но когда-то белых.

В глазах – опустошённость и тоска
По всем оставленным родным и близким.
Ждёт впереди неумолчный каскад
Из унижений, оскорблений низких.

При сумрачном молчании стен
Команда: «Открывай!» и  звякнули засовы.
Зацокали по мостовой подковы
Вороны трижды прокричали: «Тлен».

Огромные железные ворота
Издали озверелый скрип.
Ворота словно хоронили что-то,
Рыдая и повизгивая миг.

Нестройный строй людей,
Судьбою обречённых на страдания,
Зашевелился, раздались рыдания,
Хрип лошадей, свистящий звук плетей.

Кандальный тусклый звяк, мерцание металла,
Шуршание окровавленных подошв,
Усугубляющий уныние дождь –
Так началось вхождение в круги Ада.

Прогулка по Владимирскому тракту
Не пляска по паркету в полонезе,
Не выступление в Вене по контракту,
А соль в глубокой ране при порезе.

Надсадно скрипели колёса повозок,
Везущих больных и охрану,
Отставшим охранники сыпали розог,
Стегали по пяткам и ранам.

Свобода металась в колонне, взывая:
«Бежать от карателей нужно!»
Фортуна на зов отвечала, зевая:
«Их стимул утерян, подружка».

К сибирской реке подошли, к переправе,
Свирепо их встретил сирокко.
Волна бушевала, сметая преграды
С причала в волну себя сбросила Катя,
Та самая, Катя Маслова.
В молении руки воздела, мол, нате!
Исчезла, не молвив ни слова.

В глубоком молчании каторжане
Простились с невинной душою,
А ветер сибирский грустит на причале,
То взвизгнет, то свистнет, то взвоет.
29.12.19