Реквием Ветеранам фронтовикам

Под утро, взвизгнув, проскрипели тормоза,
Подумалось, пожаловали  звери….
Сквозь стены хриплые раздались голоса
И  - стук, как будто бы  расстреливали двери.

На фоне грохота был слышен жесткий мат:
«А ну-ка, открывайте, твари!».
Вошли, распространяя смрад,
В разнузданном воинственном угаре.

Едва накинув капитанский китель,
Навстречу злым, непрошенным гостям
Я вышел и сказал: «Детей не разбудите!
Ну, а меня хоть режьте по частям…

Пришел с войны  в Победном 45-ом,
Вернулись мы с ристалищных полей.
Повздорил с особистом я когда-то:
Он с увлечением расстреливал людей.

Наш острый разговор запомнился надолго
Он слыл злопамятным – обиды не прощал…
Подробный компромат собрал он по иголке
Арест мой тот паскудный труд  венчал.

Домой  мы возвращались с ликованьем,
Великих преисполнены надежд.
Нас Родина встречала с пониманием
И чтила нами пройденный рубеж!

Не знали мы, что может повториться
Тот липкий ужас, в чем жила страна.
Мы верили, откликнется сторицей
Убийце Сталину: во всем его вина!

Ах, сколь самонадеянны мы были,
Что ждали радостных, счастливых перемен…
Фронтовиков, героев, опустили
И не дают подняться нам с колен…

В Лефортово меня втолкнули в яму
Зловонную и полную людей,
Надеть заставили в полосочку пижаму,
Пришлось мне ночь стоять при входе  у дверей.

Пошли допросы, пытки, обвинения,
Приказы ложные доносы подписать,
Друзей-фронтовиков оклеветать,
Про совесть позабыть для своего спасения.

Я не был среди тех, кого легко сломить,
Кто Ад войны прошёл, все воды и все трубы,
Того через колено не переломить,
Хоть пытки тяжелы и приказания грубы.

Статья пятидесятая мне впаяна была,
«Врагу народа и агенту всех разведок».
Все боевые отобрали ордена,
Вот так  лишили чести напоследок!