Рассказ мистика, триллер. Теракт Выход

Рассказ мистика, триллер. «Теракт «Выход»

Быстрый град падал повсюду.…, мощный и непрестанный… или, что-то похожее на него… настолько интенсивное, что спинки кресел дрожали, как от артиллерийского обстрела. 
«Тра… та … та… тра … та… та….» 
Некоторые градины были такой силы, что пробивали крепкие спинки сидений насквозь и, не ослабевая от этого ничуть, свистели над головами лежащих между рядами кресел фигур, которые недавно назывались «Зрители». Градины шарили во всех углах, словно ища – «кого бы пригвоздить к дерматиновым креслам навсегда?»

 «ШОУ ДОЖНО ПРОДОЛЖАТЬСЯ! ВЕЧНО!» —высвистывал шумный град свой апокалиптический мотив.

Аня плакала, каждый раз вздрагивая при резких щелчках…
   
— Мама! Мама….

— Тихо, они услышат нас… пригнись, мама где -то здесь, с ней все хорошо…

 Хотя, кто мог услышать двух маленьких девочек в водовороте треска, криков, плача и огня…?

— Кати, я боюсь…— Кати…—так она звала сестру, когда что-то важное хотела просить у нее…
«Кати, отдай мне твою конфету, потому что я хочу еще! Иначе, я скажу маме, что ты по ночам сидишь в компьютере, красишь губы и встречаешься с рыжим мальчишкой —соседом.»
Катя нагнула голову маленькой девочки, как можно ниже и прижала к себе ее дрожащее тельце…

— Тише… тсссс… ползем туда…, видишь, яркая зеленая табличка? —ВЫХОД написано?
В этот момент раздался хлопок и терракотовые кресла искусственной кожи засветились почти празднично от вспышек огней, становясь то коричневыми, то красными, то синими…  будто кто-то включил ядовитую неоновую рекламу дешёвого местного клуба.

«Друзья! Это —увеселительный, благотворительный концерт! Всем должно быть весело! Тра…та…та …. Трах…. Вам весело?!»—потрескивали они лопающейся обивкой, обнажая синтепоновые внутренности, словно белые  рыхлые зубы. — «Вам должно быть очень весело—ло—ло! Трах, трек, трек!»

Девочки ползли между креслами, боясь приподняться. Катя искала глазами мать в проемах сидений. Когда это началось, мама отошла, сказав: «на минутку, в туалет.» Но, прошла, по ощущениям девочек, целая вечность. Мир успел рухнуть и сгореть… …


Катя, через промежутки между рядами сидений, видела бегущих мужчин и женщин.  Некоторые сгибались, словно пытались слиться с окружением, и таким образом быть кем-то незамеченными. Худенький юноша, совсем близко от них прыгал, высоко задирая ноги, через препятствия пустых сидений, преодолевая их с удивительной легкостью, как скаковая лошадь на самых важных скачках года.
Раздался треск того самого града, и юноша, споткнувшись о спинку одного из кресел, упал вниз, между рядами.
Катерина прижалась к полу… потом, выглянув, увидела лишь ногу парня, зацепившуюся за кресло… —«Почему он так лежит, ведь это неудобно?!»

— Кати, не надо - запричитала маленькая Аня - не вылезай, они увидят нас…

— А ты не плачь так громко. — Хотя эти слова были бессмысленны – вокруг
грохотало, трещали градины-пули, крик, плач…. Душный, дымный воздух был перенасыщен звуками… Мир рушился…

Катя, ища глазами внизу кресел знакомое мамино платье (вдруг мелькнет!),  увидела чью-то руку на полу, между двух сидений, которая ритмично дергалась, и, в такт со странным танцем, на ее запястье дрожали маленькие металлические мишки браслета, словно танцевали под веселую музыку…
«Мишка, мишка косолапый, дай твою большую лапу, — Катя ели слышным шёпотом проговорила песенку с любимой пластинки, которую они в том, другом Мире,  часто слушали на ночь. Она тиха напевала и гладила сестричку, то и дело поправляя на ее головке маленькую бисерную шапочку. Катя никак не могла понять —почему танцуют металлические зверьки на красноватом браслете?

— Мама… Мама… – всхлипывала Аня, продолжая ползти неизвестно ей куда, крепко вцепившись в одежду сестры… На ее голове каким-то чудным образом удерживалась шапочка из бисера, хотя белое платьице перестало быть белым платьицем, а напоминало своей рваной, залитой красным, тканью, безумный проект креативного модельера—социопата….

— Девочки мои, – услышали они сдавленный шёпот…— я здесь…, девочки, вы живы! Вы не ранены?

— Мама!

—  Мама…, мы целы, мама… мы искали тебя, мама…

— Скорее! Туда! — мама, которую звали Эмма, указала дрожащей рукой на дверь с неоновой табличкой «ВЫХОД». Она сильно прижала дочек к себе, даже, слишком сильно, боясь вновь потерять их из виду.
«ВХОД И ВЫХОД»

«КТО ВОЙДЕТ К НАМ И КУПИТ НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ТОВАР, ВЫЙДЕТ ОТ НАС ПРЯМО В РАЙ!»

«Магазин женской одежды «ВХОД И ВЫХОД» …— сколько раз я беспечно прогуливалась по его однообразным рядам! Почему это у меня в голове?» – Эмма зажмурилась— может, все сон? Или, какая-то неудачная презентация… чего-то…, чего-то бессмысленно дикого…. И они не ползут между горящими рядами в сторону спасительного выхода, и пули не свистят над головой, оставляя в красных (теперь, точно, в красных) дерматиновых креслах зияющие дыры? Что происходит?!»
Время, словно, резиновое, растянулось, завязалось узлом, будто, не для него существуют часы с дотошным циферблатом секунд и минут.

— Мама! Они увидели нас! — закричала Катя, и голос ее слился с общим шумом криков, стонов, стрельбы.

— Там эти страшные дяди… – опять заплакала маленькая Аня.

— Быстрей, мои девочки, ползем, осталось пару метров…

Эмма окрепшими неожиданно руками, в которых только что была дрожь, прижала к себе дочек и, сделав усилие, поднялась из ненадежного укрытия зрительских рядов. В них теперь не было зрителей, а те, кто еще сидели, приняли неудобные, застывшие позы…

Быстро оглянувшись и не увидев никого близко (возможно из—за дыма, а может, потому что не хотела никого видеть), она устремилась к спасительной неоновой надписи «ВЫХОД».

За спиной она услышала треск, и боковым зрением уловила отблески надвигающегося огня.
Это он, именно он всей своей неестественно оранжевой массой кричал и трещал, и накатывался, пытаясь схватит беглянок за ноги…
Они выскочили в коридор, длинный и полутемный, словно подсвеченный невидимыми лампами изнутри, тусклыми и холодными.
Аня всхлипывала, прижимаясь к маме, однако, Катя была совершенно спокойна…  или, просто, казалась такой в бликах красноватых сполохов.

—  Мама, мы спаслись? —прошептала Катя, оглядываясь назад, где за ними был огненный ад.

— По коридору вперед, девочки! Скорее! —Эмма двигалась медленно, но уверенно, буквально, волоча повисшую на ней Аню, которая почти не передвигала ногами. Страх сковал ее маленькое тело.

— Слава Богу, мы целы, еще немного и мы выберемся отсюда…

— Мама! — крикнула Катя и застыла на месте.

В конце коридора, куда двигались спасающиеся, возникла высокая темная фигура. Она стояла, широко расставив ноги, спиной к женщине и двух девочкам. Похоже было, крик привлек ее внимание, и темная фигура резко развернулась в сторону напуганных беглянок.
 Раздался уже знакомый треск.

«Хотите салют? Сейчас будет! Мама, хочу еще бенгальские огни! Хватит, девочки, хватит, папа не велел так много стрелять петард и жечь огней!» – странные картины закружились в голове Эммы. Казалось, прошла вечность с той минуты, как огромная фигура повернулась в их сторону, в руке этот монстр в камуфляже держал автомат.
Однако лишь доли секунды пронеслись до того, как Эмма крепко схватила дочек и прижала их к стене. –
— Смотри, —прошептала она Кате, — здесь маленькая ниша!  Туда!

Человек в камуфляже поднял автомат и пошел в сторону крика.

От стен коридора начали отлетать пули, будто они играли в некий адский пинг-понг.

«У него так много пуль!» — Катя успела удивиться, словно, как это бывает с рассудком, выпала из опасной реальности —«Может, это робот? А все эта —скучная игра? Зачем вы купили мне эту паршивую игру!»

Фигура приближалась, отпуская автоматные очереди по всем стенам коридора.
Анечка начала плакать, буквально кусая ладонь Эммы, которая зажала ей рот рукой. По ладони женщины текла кровь… В маленькой плоской нише были набросаны театральные реквизиты. Именно между ними и стеной ниши застыли в оцепенелом ужасе спрятавшиеся. Фигура громко, с треском, прошла возле них, не жалея пуль для звукового сопровождения, затем, она удалилась, свернув за угол в противоположном конце коридора.

— Мама, мне кажется, ушел…. У тебя кровь на ладони! Эта Аня укусила?

— Да ничего страшного, это я еще там поцарапалась. Анечка, как ты?

Девочка молчала, однако слезы текли из ее глаз.  Из-под реквизита, который их спас, послышался шорох….

— Кто здесь? – прошептала Эмма и ее воображение нарисовало все ту же фигуру с автоматом, которая сейчас выпрыгнет из театрального хлама в маске шута и прикончит их всех. Или..., это ожил реквизит, гордый тем, что о нем наконец вспомнили и он смог быть полезен…?

— Это я, К-карл. - худенький юноша вылез из-под пыльных костюмов. Он был напуган, кашлял и слегка заикался.

— Бежим! Там, впереди должен быть выход на улицу! Скорее! —Эмма, еще раз бросила недоверчивый взгляд на «оживший» реквизит, и, не задавая больше вопросов появившемуся из хлама Карлу, не отпуская девочек, рванула в ту сторону коридора, откуда несколько мгновений до того возникла фигура камуфляжного монстра с автоматом.

— Мама, почему именно там выход? – проговорила сдавленным голосом Катя.
Ей опять, совершенно некстати, вспомнилась компьютерная игра – «Убей монстра!» и три жизни, которые предлагались там для этой цели. В этом непоследовательном времени ей даже показалось, что у них тоже есть три жизни, и две они уже потратили, осталось всего одна и теперь никак нельзя ошибаться!

— Мама, у меня кровь! – застонала Катя и стала трясти плечом, откуда стекала тонкая струйка алой жидкости.

Эмма спустила рукав кофты стонущей девочки и ртом зажала ранку на плече дочери. Кровь перестала сочиться… всего лишь… царапина.

— Катенька, это только царапина. Ничего серьезного. Бежим! Видите, зеленая табличка «Выход»? Туда!

— Но мама, табличка валяется, как мы теперь поймем, куда указывает ее стрелка?!

— Просто, дочка, если прислонить ее к стене, все делается понятным. Как ты училась в школе?!—Пыталась улыбнуться Эмма.

— Плохо, мама, ты знаешь.

Группа из четырех перепуганных человек, не озираясь, не оглядываясь, несмотря на оцепенелую скученность, довольно быстро начала двигаться к предполагаемому выходу. Они бы не замедлили шаг, даже если бы страшный силуэт возник у них за спиной, даже если бы он начал извергать смертельные пули из дула адского приспособления – они бы не остановились, не обернулись, не сместили свой шаг.
Впереди, в клубах дыма беглецы разглядели маячащие фигуры, …стал слышен рокот голосов, и удушливый дым делался почти невыносимым.

— Туда! Вниз по лестнице! Скорее! — вдруг оживился Карл, будто он и вправду воспользовался новой, свежей, последней жизнью, – Все будет хорошо!

У него появилась сила и в голосе, и в руках. Он схватил женщину, девочек в охапку и поволок к едва видной в клубах дыма лестнице.
Все пролеты были заполнены бегущими, вернее, просачивающимися между друг другом, людьми. Угрожающая давка сопутствовала панике, или, паника сопутствовала давке….

«Вместе мы сила!» – словно скандировали они, гордясь успехами жатвы и потрясая красными сполохами огня.

— Мама, я боюсь, — снова начала хныкать маленькая Аня и попыталась упираться, хватаясь тоненькими ручками за все, что попадалось…


Но сестра не дала продолжить жалобы, она закрыла ей голову своей потрепанной кофтой, и вся группа втиснулась в людской поток, спускающийся, как лавина с гор, к спасительному подножью…

— К перилам! Жмитесь к перилам! – выкрикивал Карл, активно двигая локтями.

— Есть! Там выход! —Поток свежего воздуха стал осязаем и вместе с ним близкое спасение из ада.

«Что это было?!» - Перекрикивали друг друга люди, стекающие к выходу из концертного зала.

Пространство вокруг здания мерцало голубыми огнями скорых, полиции, пожарных служб. Бойцы с автоматами вбегали внутрь здания, окружали площадь, кружились вертолёты.

— Мама! Мы убежали! — Катя пыталась быть радостной, но истеричные ноты в ее охрипшем голосе брали верх.

— Да, дочка, но, вон… скорые…, пойдем туда, быстрее, у тебя плечо ранено.

— Да, мама, и твоя ладонь кровит. Аня, ты в порядке?

Аня только всхлипывала в ответ. Эмма быстро осмотрела дочку, лицо, руки. прижала к себе. На головке девочки, держась на волосах, играла светом синих огней всеобщего хаоса шапочка из бисера.

— Ты, цела…. Слава Богу! А ты, Карл?

Юноша безмолвно стоял рядом с новыми знакомыми по несчастью. Словно, именно сейчас его сковало оцепенение от осознания происходящего.

— Карл?

— Да, в..в…роде, все цело … ура… —тихо прошептал он – Все будет хорошо…

— Ты был один? —спросила Эмма, ставшего сонным храброго юношу. — С кем ты пришел?

— Я был с девушкой… моей девушкой… я не знаю, где она. Когда все это началось, мы потеряли друг друга…  Надеюсь, с ней все хорошо… — стараясь быть уверенным в надежде, тихо ответил Карл.

— Доченьки, Карл, пойдемте вперед, видите? К нам бегут медики. Они нам помогут!

С десяток мужчин и женщин в белых халатах поверх одежд бежали в сторону толпы, которая, словно паста из тюбика, выдавливалась из дверей комплекса с торжественным и загадочным названием:

«НИРВАНА! ЗДЕСЬ МИРАЖ СТАНОВИТСЯ ЯВЬЮ!»

—  Мы здесь, мы здесь, спасшиеся! —закричала Эмма, пытаясь приблизиться к бегущим в их сторону медработникам. Ноги ее сделались как бы ватными.

—У нас тут раны, …лёгкие… — добавила Эмма, словно извиняясь. Она с удивлением, какое только было возможно в данных обстоятельствах, заметила странную вещь — что, ими особо не интересуются … Врачи тащили на носилках тяжело увечных, некоторые уже были под капельницами, в кислородных масках.

— Да… мы легко ранены… —на нисходящей ноте закончила свое обращение Эмма. Ей захотелось сесть прямо здесь, на асфальт и больше не двигаться. Но, девочки… они в стрессе, ранены…

— Девочки, Карл! Вон, машины скорой помощи, пойдемте туда, они нас отвезут в больницу!

—  Мы надышались газом, ранены и в стрессе, … они нам помогут. — повторяла женщина, ускоряя шаг и крепко держа за руки двух девочек. Карл семенил рядом.

— В-вв-се будет хорошо…, – словно, некую тайную мантру, повторял он хриплым голосом.
Первая машина с красным крестом, которая была перед ними, быстро наполнялась ранеными. В центр кабины четыре санитара вкатили носилки, на которых лежала женщина с трубкой в горле, она была укутана серебряной простынею.
«Это же инопланетный космонавт», — мелькнула странная мысль в голове у Карла.

«ЗАПИСЫВАЙТЕСЬ В КРУЖОК ЮНЫХ КОСМОНАВТОВ! ТОРОПИТЕСЬ, МЕСТ МАЛО!»  «Что за чушь в моем мозгу?!» – Карл отмахнулся от странных неадекватных мыслей…, зажмурился, словно, стараясь проснуться.

— Торопитесь! Мест мало в ближайшей больнице, возможно, придётся везти раненых в другой центр скорой…— слова санитара заглушил шум вертолета, который до невозможности низко кружил над площадью перед концертным залом с многообещающим названием:

«НИРВАНА! ГДЕ МИРАЖ СТАНОВИТСЯ ЯВЬЮ!»

— Возьмите и нас! Мы ранены! … правда…, легко, по сравнению … — причитала Эмма, пытаясь за халат схватить врача, который суетился над носилками с «инопланетянином». Он словно не хотел слышать о легких ранениях матери, двух ее дочек и юноши.
Эмма, невзирая на комплект пассажиров в машины, подняла дочек, одну за другой, в салон скорой, и достаточно ловко запрыгнула сама, хотя, трап для поднятия людей был убран. Карл уже был внутри. Он сел прямо на пол, втиснувшись между баллонами, возможно, с кислородом.
Машина рванула с места под вой собственных сирен и мерцания синей вертушки, будто подстегивая сама себя: «Давай! Ты можешь! Приз будет твой!»

— Доктор, – опять пытаясь быть услышанной суетливым врачом, начала Эмма, – мои дочки…, вот, одна ранена, плечо, у меня порезана ладонь, отвезете и нас в больницу, ведь мы уже едим, да? — убеждающее понизила голос женщина.
Но, упрямый доктор не реагировал, он проводил какие-то хитрые манипуляции с трубками и болонами над носилками, укреплял маску на бледное, в черных разводах лицо несчастий женщины, в то время как медсестра устанавливала капельницу, вздувая сильными ударами торца ладони вену больной.

— Они пока-что не хотят с нами говорить… — вздохнула Эмма, — ничего, сейчас приедем.

— Мама, я хочу пить, – Аня, словно пробудилась от короткого забвения и опять начала хныкать…

— Сестричка, все позади, все забудется и все будет хорошо, сейчас приедем, будешь и пить, и есть. — понижая голос, закончила успокоительную речь Катя, так тихо, словно сама не верила в свои слова.

— У вас сильно идет кровь из руки. – сказал Карл, кивая Эмме. Сам он охлаждал себя, рукой вздымая майку на груди. Вся остальная одежда куда-то делась. Ему было жарко, несмотря на холодное время года.


— Что это у тебя, Карл?! – Эмма смотрела на колышущуюся майку юноши, которой он пытался охладиться, как мехами для раздувания ветра.

— У тебя вся майка в крови!

— Это н.. н..е моя кровь….  Не знаю, где испачкался. Да везде там мог! Я в порядке. — в голосе юноши послышалось легкое раздражение,—и, надеюсь, это не кровь моей девушки… я не помню, откуда она, кровь, но… не моя.
Он продолжал охлаждать себя майкой. Эмма немного приблизилась к нему, внимательно, насколько это было возможно для нее сейчас, разглядывая майку юноши.

— Карл! В майке дырки! Что это?! – Она почти взвизгнула и протянув руку, резко подняла майку парня до самой его шеи.

Весь живот, грудь молодого человека были в дырах… небольших, с красными и черными краями… Из некоторых отверстий сочилась темная жидкость.
Юноша посмотрел на свою грудь и резким движением опустил майку, словно сердясь на любопытную женщину, которая разглядела что-то секретное на его теле, о чем он сам не догадывался до сих пор….

— Карл… – простонала Эмма, ничего не понимая… ей даже показалось на мгновение, что, она маленькая девочка и едет с мамой на море, где будет очень весело играть в пистолеты и красной краской оставлять пятна на майках друг друга…… 
Эмма резко вскинула голову, и пристально посмотрела на дочек.

Скорая летела стремительно, подскакивая на лежачих полицейских, где они были, и сильно раскачиваясь, словно космический корабль, преодолевающий стратосферу.
Маленькая Аня так же внезапно успокоилась и даже начала дремать, убаюканная качкой.

— Катя, покажи мне плечо. – Эмма смотрела на дочь широко открытыми глазами. Губы ее дрожали.

— Мама, да все почти зажило, доктор посмотрит в больнице, ведь мы приедем, наконец… Да?

Эмма, не слушая дочь, сдернула с ее плеча и без того рваный и окровавленный рукав ее кофты, затем, распахнула ворот голубого когда-то

платья (она покупала его дочке на двенадцатилетние), и откинулась назад, словно получила неожиданный удар прямо в лицо.
Кровь из ранки на плече дочери уже не сочилась, не стекала по руке, но запасы ее струек, красящих платье в их любимый цвет, пополнялись из черно красных точек на шее и груди девочки.

«Это же все ненастоящее… Это просто комната смеха! Да?! Помните, девочки, как мы смеялись там над нашими уродливыми фигурами в кривых зеркалах?!»
Эмма медленно расстегнуло платье Кати… пуговицу за пуговицей, словно пробираясь по минному полю. Через всю худенькую бледную грудку дочери пробежала цепочка кроваво черных точек, которые уже запеклись по краям, но, в некоторых еще пульсировала кровь, как лава затухающего вулкана. Она, эта лава, словно обещала: «теперь все будет хорошо, вулкан утих, и не потревожит безмятежного счастья ближайшие тысячу лет!» …
Эмма посмотрела прямо в глаза дочери, словно ища подтверждения тому, что, все это просто глупая шутка того рыжего парнишки, который постоянно подтрунивал над ее дочками, да и над ней. «Ты, противный мальчика! Что тебе надо?! —делая строгий вид, обычно кричала ему Эмма, когда он зеленкой разрисовывал куклы дочек, а иногда и носы их владелец. —Я все скажу твоему отцу!» Но, не говорила, а просто улыбалась, мальчик был веселым и добрым, в конце концов, он часто помогал девочкам с уроками… и носил их портфели, набитые учебниками, которые никто не хотел читать… Он…

— Мама…, это град мне постучал сюда, было не больно… —монотонно, кивая в такт движению машины, рассказывала Катя.

Карл, шевеля рукой под дырявой майкой, словно что-тот там придерживая у себя на теле, то, самое дорогое, что может исчезнуть, поднялся со своего места и, согнувшись, не глядя на остальных пассажиров скорой, двинулся к загрузочным дверям в задней части машины, словно намереваясь открыть их прямо на ходу.

— Карл! Куда ты?! Мы ведь едим, ты разобье…. – Эмма вдруг прервала сама себя…


Быстро повернулась к маленькой спящей дочери, и обеими руками крепко схватила ее голову. Бисерная шапочка слетела с ее головки… как-то слишком легко, будто ждала именно этого важного момента.
Эмма жадным взглядом осмотрела каждый фрагмент белой кожи дочки, ища…, она не знала, что… Подняв наверх спутанные нежные волосенки с затылка девочки, Эмма увидела…. На нее смотрела зияющая рана на затылке маленькой девочки, небольшая, но глубокая..., очень глубокая… Вокруг зияющего отверстия запеклась кровь… уже запеклась… Эмма машинально подняла шапочку с пола… и стала крутить ее дрожащими пальцами. Шапочка рассыпалась в ее руках, бисеринки застучали по полу, словно капель легкого дождя…  «Как она держалась, шапочка? Как она…?..» — повторяла Эмма, будто ответ на этот вопрос был все объясняющим и самым важным в ее жизни.

— Все будет хорошо. – бросил короткую фразу Карл и, полусогнувшись, как метатель диска перед броском, приблизился вплотную к задним распашным дверям пикапа скорой и спокойно пройдя через них, скрылся из виду неподвижной, застывшей женщины, которая никак не могла понять —что это с ними?
Прошла секунда или тысяча секунд, Эмма не ощущала времени… наконец, она посмотрела на свою ладонь, медленно подняла рукав своей кофты до плеча... Кровь сочилась не из ладони.
Дрожащими пальцами, словно нажимая красную кнопку атомной войны, она ощупала плечо, шею…, подняла подол кофты… Живот был усеян, как бусами- бисеринками, ранами от града…пуль….
Она потрогала одну из них и не почувствовала ничего.

— Девочки мои, идем! – Крикнула Эмма так громко, что, колдующий над носилками доктор, вдруг поднял глаза. В его очках отражались кислородные баллоны и трубки на стене салона машины скорой помощи.
…Он смотрел словно сквозь женщину.

Эмма схватила руки девочек, так крепко, как могла и они последовали по маршруту Карла, который несколько мгновений до того, молча встал и, как зомби, вышел через заднюю закрытую распашную дверь.


Мать и ее дочери оказались на дороге, где было удивительно светло, много огней от скорых и пожарных машин. «Не успели никуда уехать?» – промелькнула ненужная мысль в голове женщины.

— Эмма, это я, К..к…арл! Вы тоже вышли! Здорово! Смотрите, вон сколько народу! Они идут! —отчего-то радостно заговорил юноша, на котором была бурая майка в узорах пулевых отверстий.

— Пойдемте с ними! — Юношу словно подменили, глаза его были радостны, даже счастливы….
Эмма невольно отшатнулась, не столько от странного парня, сколько от его резкого преображения.

—Куда? —тихо спросила Эмма.

Катя, высвободив свою руку из крепких пальцев матери, молча направилась к той толпе, указанной Карлом, которая шла, не издавая даже шума шагов, куда-то в темноту.

— Пойдемте, – прошептала Эмма, продолжая недоверчиво осматривать юношу…— «Что с ним? Не прошло и пяти минут…»  —словно все остальное было обыденно и понятно…

«Выход» —вспомнила Эмма, — Точно! Нам надо искать ВЫХОД! Тогда мы ошиблись, наверное, мы пошли не туда…»

Маленькая Анечка кивнула, отчего-то улыбнувшись, словно ей подарили красивую куклу, и начала кружиться, как в хороводе на детском утреннике.

Эмма нервно отвернулась, чтобы не видеть бурой, не совместимой с земной жизнью, раны на голове девочке, которая обнажалась, когда ребенок поворачивался спиной.

—Мама! Посмотри! Я могу делать вот так, как лебедь! —  и маленькая девочка, весело смеясь, замахала бледными ручками, словно это были крылья. Отблески красных и голубых огней придавали ее танцу неземной вид.

— Мама! Я теперь могу летать! Смотри! А ты можешь так, Кати?

Катя посмотрела на сестренку и слегка улыбнулась. По ее щеке текла слеза, оставляя чистую дорожку на коже, покрытой копотью и запекшейся кровью…

— Пойдёмте, дети, нам пора… — Куда им было «пора», Эмма не знала, но ощущение времени, которое закончилось «здесь», и начинается «там» было острым и непоправимым.

— Нам пора…
Медленно, поддерживая друг друга, они приблизились к толпе, слились с ней, идя в противоположную сторону от заката, туда, куда им было «пора» …, где, по их ощущению, должен быть…, обязательно будет, ВОСХОД… и желанный «ВЫХОД» … или… «ВХОД»?  Они не знали… Но отчетливо, как никогда прежде, ощущали … ТАМ СОВЕРЩЕННО ТОЧНО — ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО…