Сталин и Ангел

         
           Сталин и Ангел
 

           (по мотивам романа Леонида Максимовича Леонова «Пирамида»)

1

Тревожная сгущалась обстановка,
Иссяк почти запас волшебных сил,
И шла уже к концу командировка,
Когда Гонца вдруг Сталин пригласил.

«Чем никогда, так лучше если поздно!»
Подумал Ангел о судьбе своей,
И перелёт по линии межзвёздной
Он тут же отложил на пару дней.

В вечерний час, с охраной молчаливой,
За ним приехал важный генерал,
И вскоре, чуть смущённый и учтивый,
Гонец перед Хозяином предстал.

Хозяин по простору кабинета,
Готовясь к речи, медленно ходил,
И Ангел за движеньем беспредметным
Послушным взором ангельским следил.

Такой самоубийственной идеи,
Что вождь ему собрался изложить,
Времён былых вожди и корифеи
Не догадались обществу внушить.

- Вам предстоит услышать рассужденья,
Каких ещё не слышал мой народ,
И человек – ЗАЛОЖНИК провиденья,
Который их сейчас произнесёт…

–  Диктатор начал с жестяным оттенком, –
Как будто защищаясь от Гонца,
Хоть Ангел и не думал об оценке
И вряд ли мог понять всё до конца.

–  Легко вещать нам, на трибуне стоя,
Чтобы толпу развлечь или увлечь,
А вот над картой завтрашнего боя
Не так звучит вождя штабная речь,

Когда в ряду с подробным разъясненьем –
Где у кого готова к битве рать, –
На смертный труд настроить поколенья,
На подвиг победителей поднять.

И если к звёздам двигать по старинке,
Верблюдов нагружая караван,
То он придёт с запинкой и заминкой.
А лучший ли для дела этот план?

Разумнее в обход тысячелетий,
Напропалую, ринуться туда
Сквозь дым, живое мясо, – как в ракете,
Чтоб уже вспять не мыслить никогда.

Не зря же яркий гений стихотворца
Нас, как пророк, уже предупреждал:
«За перевалом ярко светит солнце,
Да страшен этот путь за перевал!».

А чтоб от склок всё дело не пропало,
Когда над бездной будем зависать,
Придётся нам, во что бы то ни стало,
Для масс, Вождя и власть обожествлять.

В последней и решительной атаке
Нет лучше средства обессилить боль
И успокоить ненависти закипь,
Чтоб оператор не терял контроль

Над пациентом. К сожаленью опыт
Народные тревоги заглушить
Фанфарным анальгином Агитпропа
Не в каждый час способен нам служить.

2

Ещё такое есть предположенье,
Что самый всевластительный вожак
Бессилен обеспечить поведенье
Преемника в истории никак.

Преемник, может быть, ещё осудит
Свозь мясо говорящее рывок
К заветной цели, и уже не будет
Беречь её, как прежний вождь берёг;

Отменит все декреты эпопеи,
Предложит путь попроще – не такой,
Как явно не удавшейся затеи,
К тому же чрезвычайно дорогой.

В конце пути так может обернуться,
Что к месту назначения прибыв,
По грамотности люди разберутся
В чём сытости всеобщей норматив.

У всех защита личными правами,
Но правда оскорбительно проста –
Неравенство людей под небесами, –
Элита снова выше большинства.

Одним досуг для домино и пива,
Другие же ночами напролёт
О мирозданье спорят терпеливо,
О божестве, что в рай земной ведёт.

В подпольных волхвованиях томленье
Сторожкая стихия большинства
Усмотрит мимикрию и стремленье
Умов высоких к чаше торжества.

Их некая оплошность неизбежна
(Учёный термин, формула, чертёж);
Она лишит опоры их и стержня,
И мнимого единства выдаст ложь.

Я допускаю, горстка обречённых,
Не дрогнув, встретит гневную волну
Восставшей черни, грубой, непреклонной,
Но мудрость будет смыта в глубину.

3

Я буду говорить про БОЛЬ ЗЕМНУЮ, –
Настолько люди притерпелись к ней,
Что на страданья мало негодуют,
В непостижимой кротости своей.

На том стоит церковная доктрина –
Культ кротости, суровый, как приказ,
И, безусловно, ПОДЧИНЕНЬЕ СИЛЬНЫМ,
Как вечного спасения аванс.

Мы  в тот же контингент ОБРЕМЕНЁННЫХ,
Чья безответна вечная мольба,
Внесли теперь вполне определённый
Живой пример Фракийского раба.

При внешнем сходстве наши цели розны,
Размещены на разных этажах, –
У церкви – за небесный льются слёзы,
У нас – земной, с надеждою в сердцах.

Живучесть христианства объяснима
Святым желаньем в кущах неземных
Понежится без пут неистребимых –
В лице эксплуататоров своих.

Заметить надо всё ж, без укоризны,
Что нищета удел не массы всей,
И славно благоденствуют при жизни,
Кто оказался в чём-то половчей.

Перед законом равенство по-грецки,
Но у субъектов шансы не равны.
Разоблаченье этого секретца –
Крушение иллюзий старины.

Крестообразных пассов воспитанье,
Понятно, хищных тварей не берёт;
И перешло: в народные сказанья,
Молитвы, песни чаянье свобод;

А следом в философскую науку,
Где мнимые владыки бытия
Пошли в расход, в лишенья и разлуку
Как главный враг свободного житья.

4

Мы в юности решали, кто ж повинен
В людской неистребимой нищете:
Природы бесконечные извивы
Иль всё-таки ВЛАДЕТЕЛЬНЫЕ ТЕ.

Откуда благоденствия и беды,
И что за сила род ведёт людской, –
Одних она выводит в Архимеды,
Других равняет с плесенью земной.

Единственно как Божье попущенье
В низах воспринимается талант;
А у науки данное явленье
Идёт, как патологии гарант;

С тревожным отклонением от нормы,
С жемчужиной блестящей наравне,
Со свитою болезненных историй,
С уродством на противной стороне.

В системе государственного плана
Опасен гениальности простор,–
В ней  есть непредсказуемость вулкана
И чистый анархический задор.

Общественной полезности талантов
Нельзя высокомерно отрицать,
Поэтому комфортом, провиантом
Для бодрости их надо поощрять.

Однако при избытке премиальных,
Как на дрожжах, растёт их личный счёт,
Что сильно угнетает бесталанных,
И большинство не любит этот гнёт.

Оно желает благ материальных,
И нравственные чаянья растут, –
Теперь уже в умах негениальных
Мечты о полном равенстве живут.

5

Скажу о христианском компромиссе,
Что сон трудягам веял ЗОЛОТОЙ, –
Его конец готовит закулисье,
У нас же план истории другой.

Мы смелым нашим планом, непреложно,
Продлим всерьёз историю людей,
Без плана править миром невозможно,
Иначе кто-то выпустит чертей;

Иначе, разуверившись в маршруте
За облаками, горной ВЫСОТОЙ,
Иные поколенья этой крути
Вдруг предпочтут короткий НИЗОВОЙ.
Они отменят трафик к совершенству,
Вернут обычай предков дорогих,
Где достигалось райское блаженство
СОБЛАЗНОВ ИСКЛЮЧЕНИЕМ любых.

В борьбе за власть, потом в её устройстве
Нам русский дух, природный, дал успех:
Мол, на миру и смерть красна геройством;
Пусть нищета, но равная у всех.

Про МАЛЕНЬКОГО, скажем ЧЕЛОВЕКА,
В небытии который прозябал,
Теперь же вторгся в сердцевину века,
В истории залез на пьедестал.

Явленье не трактуется в программах,
Понятий социальных не даёт, –
Людская плазма в низменности самой,
Безликая, готовится на взлёт.

И в тщательной системе оболочек,
К живительным мутациям горазд,
Появится неведомый клубочек
И личность эпохальную создаст.

Наивно думать, что народ безгласный
Привык к трущобной участи своей, –
Он жалостью всеобщей и всечасной
Унижен бесконечно, как плебей.

6

Действительность нам ясно показала, –
Меняя экономики устой,
Придётся поработать всем немало
И в перестройке психики людской.

Дало – что делать – всплеск антагонизма
Вторженье наше в собственности мир: 
Оно ему грозит бесславной тризной
Или большой экскурсией в Сибирь.

Конечно, торопились мы беспечно
В пылу лихих на собственность атак,
Но вызвал с Вами нынешнюю встречу
Другой неосмотрительный наш акт.
 
И многих революций неудачность
Невольно здесь приходит нам на ум, –
Повторность их в ошибочных задачах,
Негодность результатов наобум.

Представьте, мысль, воспитанная в мире
Утопий, целых чисел, чистых схем,
С грехом столкнувшись, с яростью и гнилью, –
Дефектный орган вырежет совсем.

Мы видим, что ИХ сложные натуры
Уж страсть не любят органы терять,
Поэтому по ходу процедуры
Пришлось и устрашенье применять.

Но, вот беда, коль заберёшься глубже
С ножом в наш социальный организм,
Зараза, застилаясь кровью, тут же
От лезвия уходит дальше вниз.

Иные утверждают, та зараза –
Наследственная есть нечистота,
Которой пропиталась протоплазма,
И впрок по нашим клеткам разлита;

В процессе эволюции, мол, стала
Подобна опадающей листве, –
Питанием, чтоб молодь подрастала,
И почвой в социальном веществе.

Один лишь смысл – на случай пораженья –
У беспардонной этой клеветы, –
Подвергнуть мир санации сожженьем,
Устроив злу полнейшие кранты.

Роль гениев в истории снижая
И на БЕЗЛИКОСТЬ делая упор,
Нам не забыть бы – крайность в ней такая –
Удельный вред там выше до сих пор.

Даёт процент обычная бездарность, –
Берясь за дело, будто с огоньком,
Она в конце проявит солидарность
С неисправимым КРУГЛЫМ ДУРАКОМ.

А в то же время в лагере враждебном
Толковый ум карьере первый друг,
У нас же одарённым контингентам
Помочь подняться часто недосуг.

Нередко же, без всякой канители,
Послушные ничтожества взойдут, –
Те, чьи волюнтаристские фортели
Страну любую по ветру пошлют.

7

Истории Российских революций
Начало было не позавчера, –
Гуманности учил ещё Конфуций,
Потом Христос вёл проповедь добра.

Утешною надеждою скорбящих
Возникло христианство, говоря,
Что после смерти верящий обрящет
Награду от небесного царя.

Веков на десять веры той хватило –
Анестезию страждущим давать,
Потом слабее стала её сила,
И надо было что-то предпринять.

Мыслители не даром грели место, –
Обдумав все проблемы дефиле,
Решили всем небесное блаженство
Осуществить при жизни, на земле.

Но долго ждать удобного момента
Пришлось, пока все факторы сошлись,
Чтоб в новой фазе общество при этом
Успешно сохранило свою жизнь.

Без самой мощной биоперестройки,
Что неприступной виделась скалой,
Не помогли б ни черти, ни пророки
Нам одолеть эпохи прежней зло.

Разумным было б плавное внедренье
В народ посевов нового зерна,
Когда бы не смущало опасенье,
Что АТАКУЕТ вражья сторона

На ПЕРЕВАЛЕ, не пустив до спуска
В долину вожделенных нами благ,
Уж принятую разумом и чувством
Вчерне, в пылу побед и передряг.

Ещё – сперва идея опиралась
На веру здешних жителей о том,
Что ПРАВЕДНОЕ ЦАРСТВО основалось
В исконном понимании святом;

Теперь ведём расчёт на близость цели,
Которая героев множит строй,
Что боль и страх уже преодолели,
К тому ж ещё отравлены мечтой.

Пророки в прошлом войско вдохновляли
Виденьем обето;ванной земли,
И мы своих пред штурмом заряжали,
И пламени им чарку поднесли.

Истории поток благоволений
Сорвал по срокам вдруг гудящий рой
Досадных для вождей соображений,
Возникших о натуре, о людской.

8

Как дальше я скажу – не за подмогой
Мы обратились к Вам в делах земных,
Не за добавкой времени в дороге,
Не о путях отхода запасных.

Вы знаете, природа применяет,
Чтоб сохранялись новые черты,
Её хозяйству вред не причиняя,
Систему ПАУЗ разной долготы.

В которой благородно отстоится
Той новизны бесценное вино, –
И опыт в нём, и облик сохранится,
А муть в осадок выпадет на дно.

Средь долгих пауз знаем мы такие:
Добротный сон в удобном гамаке;
Зимой под стон метели летаргия;
Полудремотный ступор в леднике.

Что применить – совет авторитетный
Рассчитываем здесь Ваш получить,
И если план наш нравится секретный,
Сотрудничество рады предложить.

Мне вспомнился давнишний комментарий, –
Евангелие старец объяснял
От Иоанна, – церкви пролетарий,
Он так о главном ярко рассуждал:

«В начале лет магическое СЛОВО
Всей жизни пламень божеский зажгло,
Но, взятое с изнанки, бестолково,
Оно бы жизнь обратно извело».

9

Мы в Октябре всё всем пообещали,
И тем зарядом безрассудных слов
Высотную плотину подорвали
Неравенства общественных слоёв,

Которая старши;нства перепадом,
Как мощной силой приручённых вод,
Машин прогресса там, где было надо,
Веками обеспечивала ход;

Мы не учли разбуженной стихии,
Что все авторитеты смыла враз:
Семью и государственность России,
Религию, родительский наказ,

Талант и возраст, память предков, Бога, –
Для нас, мол, никакой преграды нет…
Мы не учли, что замахнётся строго
Стихия и на наш авторитет.

Приманки сладость радостно вкусила,
Но не утихла ярости волна, –
Народной волей, непреклонной силой
Летит к бочонку с порохом она.

На фоне возрастания соблазнов
Нагляднее неравенство низов;
Товаров изобильем несуразным
Лечить его режим наш не готов;

Невыполним товаропроизводства
За аппетитом общества разгон, –
Лишь добровольным ЗАМЕДЛЕНЬЕМ роста
Потребностей, пока не сдулся он.

И может быть предметом неприязни –
Как НИЩЕГО ДОСТОИНСТВА костюм,
Так и АСКЕЗА молчаливых, разных,
Возможно, СКРЫВШИХ вес подпольных сумм.

И то, и то настолько ненавистно
Ревнителям тотальной «равноты»,
Что для умиротворенья голосистых
Ведём отстрел элитной «нищеты».

Нам повезло, что Русь в преданье старом
За справедливость РАВЕНСТВО В БЕДЕ
Считала; и хватало самовара,
Чтоб зародиться классовой вражде.

О прошлом ПАМЯТЬ ЯСНУЮ богатством,
УМОМ - иначе, принято считать,
И можно ценность личности прекрасно
В её открытом взоре прочитать.

И внутривидовое замыканье
Общественных искрящих полюсов
Начаться может с малого СВЕРКАНЬЯ
В чужом зрачке, как вызове без слов.

И крохотная света бисеринка,
Как превосходство в степени любой,
Божественно-преступная грустинка
Вдруг обернётся меткою пальбой.

И так же, как по роскоши поминки
Равнение в потребностях влекут,
Надёжно ликвидацию БЛЕСТИНКИ
Устроит ЛАКОМСТВ УМСТВЕННЫХ капут.

10

Ввиду того, что бедность и богатство
Понятий относительных пример,
То будет очень трудно государству
Лавинной свалке выстроить барьер.

Однажды подожжённая горючка
Прогрессу служит медленных систем,
Притом имеет свойство жечь до ручки, –
Пылать, пока не выгорит совсем.

Любой, кто понимает в земледелье, –
Не станет умиляться сорняком;
Цивилизация, похоже, ПЕРЕМЕЛЕТ
Учение о равенстве людском.

Оно в противоречии закону,
Что превознёс естественный отбор,
И люди спрячут с глаз его икону
Как пе;рпетуум-моби;ле с неких пор.

А нам упрёк в слюнявом ГУМАНИЗМЕ,
С потворством слабым, Дарвин огласил, –
Что вместо отбраковки организмов,
ОН их породу только засорил.

Что получилось! Гордое сознанье
Божественной чудесности своей
Исчезло в людях. МЫ же воспитаньем,
Рабочих опоили, как детей.

Сказав, что к революции призванье
Имеет в биологии завет,
ОНИ новорождённых бракованье
Устроят до рождения на свет –

За счёт не только штаммов поражённых,
Но и отдельных, крепких в целом, рас;
И заодно решат для посвящённых
Проблему демографии «на раз».

А под предлогом здравого рассудка
Случаться будет ВСЯКОЕ тогда
Обильно и таинственно, и жутко,
Что даже МЫ не знали никогда.

Лишь сила конкуренции жестокой
И самых мощных, низменных страстей
Воздвигла человека на высоты
Могущества и наций, и вождей.

Кто был сильнее, пожирали слабых,
А лучше ли, когда наоборот?
С ОТМЕНОЙ чистогана и богатых,
Поставившей у власти нищий сброд.

Затем, после стремительной растраты
НАКОПЛЕННОГО РАНЕЕ ВСЕГО,
Процесс пойдёт в движении обратном,
И нищих власть ПОЛЯЖЕТ под него.

Чтоб избежать опасной остановки,
Придётся НОВОЙ силе проявить
Себя во всей отваге и сноровке,
И ржавые все поршни оживить.

Всё та же в ней энергия отбора,
Ведущегося только свирепей.
А как ПРОНЯТЬ без помощи террора
Видавших все насилия людей?

ОНИ значенье личности принизят, –
Мол, будет возрождение ПОТОМ,
А заодно подвергнут экспертизе
Роль человека в будущем земном.

Ибо, смотря на человека сверху,
Он на земле навряд ли самоцель, –
Как ИНСТРУМЕНТ он проходил проверку,
Чтобы исполнить миссию в конце.

И жизнь была дана ему раденьем
Великое заданье воплотить,
А он не оправдал предназначенья,
И ГЛИНУ эту нечего щадить.

Истории зачем людская кротость,
Святые милосердия столпы,
Когда в веках она вращает глобус
Космической энергией толпы?

Так, заповедью каменного века
ОНИ объявят к ближнему любовь –
Как знахарское средство от навета,
От перегибов и кошмарных снов.

Ибо, не даром человечий облик
Достался нам, чтоб ТАК его отдать,
И на талон всемирной, братской голи
Его бездумно, глупо обменять.

И скажут, что доктрина ХРИСТИАНСТВА,
Поднявшая невзгоды низших каст
На уровень заботы государства,
РАЗРУШИЛА устои древних царств;

И лучше для истории годится,
Чтоб операции, какие ни возьми,
Велись, где надо, в красных рукавицах,
По локоть, только сильными людьми.

11

Правителю не скрыть происхожденья,
И если род его в иной земле,
И он не с однодневным кругозреньем, –
Спокойно спать не сможет здесь в Кремле.

Над ложем тени в непонятной роли –
Провинциалу будто строят сеть,
И, после многолетнего подполья,
Немудрено в Москве и заболеть

Простором русским в необъятных красках,
Что видится с Кремлёвского холма,
Хребтов который выше Гималайских,
Как знамя русской воли и ума.

Инженери;и хватит ли обычной,
Пригляда за сейсмической волной,
Чтоб социум не рухнул, прагматичный,
На базе экономики одной.

Животные, и то не все, способны
Жить на виду, и норы – нарасхват,
Где посторонним шляться неудобно,
Где некий есть душевный резерват…

Известно ЧТО о тайной жизни русских?
В казённых сводках прёт энтузиазм:
Стаханов, план повышенной нагрузки,
Девятый вал пустых, трескучих фраз.

В богатстве недр всё есть у нас, покамест,
Обширный тыл имеем за собой,
Вполне характер жителей покладист, –
Беды АМОРТИЗАЦИЯ любой.

Рискованно, однако, обольщаться,
Что с вековой историей народ
Сумеем воспитать КИНОМ и танцем,
И он, куда указано, пойдёт.

А кто огня священного пыланье,
Когда в тот мир уйдёт последний жрец,
Надёжно сохранит от угасанья
Подкормкой человеческих сердец?

12

Учитывая многих поколений
Тяжёлый,  долгий, непомерный труд,
Потраченный сполна на разрушенье,
Пора понять, зачем он был так крут;

Какой тысячелетнюю державу
Держал национальный монолит
По арматуре, связи и составу, –
Такой вопрос философам стоит.

Попробуем прикинуть без лукавства,
В уме, не тратя времени вагон,
Действительно ль поверженное царство
Похоже на разбойничий притон;

Как школьникам, под флагом коммунизма,
Чтоб были нашим знанием полны
И  духом интернационализма,
Мы преподносим прошлое страны?

И только ли нахрап колониальный
При слабом противлении сторон,
Помог Москве державы колоссальной
Хранить веками славу, честь и трон?

Длиной от Петербурга до Камчатки –
Любой бы меч не выдержал замах, –
Сломался б без секретнейшей присадки,
Что есть для русской стали в закромах.

Как слабость в пораженье от японцев,
Так и провал тринадцать лет спустя,
Случились – каждый химик разберётся,
Вклад наших средств в КОРРОЗИЮ учтя.

Попутно воздадим загнившей знати
Невежества, болтливости патент;
И профессуры часть сыграла, кстати,
Нам на руку в ответственный момент.

Политику понятно, как полезно
Порой, с энтузиазмом наравне,
Умом пройтись по рискам неизвестным,
Чтобы к борьбе готовым быть вполне.

Пожалуй, только глупые вояки
Способны провести эксперимент:
Оружие отправить в переплавку,
Не испытав пришедшее взамен.

Заслуженную русскую телегу
Не рано ль приговаривать на слом,
Когда трясин у нас не меньше снега,
Что для Европы вечный их облом?

Прикидывая шансы совокупно
У русских для решения задач,
Определённых нами, то преступно
Все, что имеем, средства не напрячь.

Вот силищи потрачено без края,
Чтобы державу русскую создать,
Но в затрудненье публика простая –
Отчизны имя точное назвать.

В привычной, обиходной же РАСЕЕ
Нам слышится не к матери любовь,
Не гордость беспримерной эпопей
И подвигом немеркнущим дедов,

А редкая в народах ВИНОВАТОСТЬ,
Что мало из безмерных кладовых
Всемировому обществу досталось
От разных неумелостей своих;

Как будто бы всеобщая полезность
Своей громады, – миру благодать, –
Должна в его глазах всю несусветность
Державного богатства оправдать.

Хотели очень, но не получалось.
В промёрзлых климатах бывают пироги:
Зуб не берёт, во рту не помещалось,
А расколоть – к соседу побеги.

13

Бессильны смысловую необъятность
Феномена России осознать,
Учёные сословия ругались:
«Кому-зачем нужна такая стать».

Землицею владея до Урала,
На кой же чёрт в Сибирь, вперегонки,
Сквозь топи, кучи гнуса, не устало,
Хабаровы пошли и Ермаки?

За воровской поживою тащились:
Почто их не расслабил лёгкий фарт
Почто ВИНОМ ЗЕЛЁНЫМ не опились
И в битвах не утратили азарт?

И если просто двигались к свободе
От царских утеснений беглецы,
То в Зауральской девственной природе
Что ж не осели эти молодцы?

Не исключим и вирус любознайства
Колумбово, пытливое в крови:
Откуда всходит солнце государства,
Куда уносит прелести свои?

Но объясненье истинное тяге
К смертельной неизвестности в другом
Искать придётся, – почему «бродяги»
Свой покидали край и отчий дом?

Единство воли было не случайным
У лапотно-кольчужного пласта,
И связано с висящем на гайтане
Паролем в виде медного креста.

Приходит тут на ум, не рановато ль
На свалку из трофейных сундуков
Церковный скарб, для нас малопонятный,
Мы отнесли с бездушьем дураков?

А перед ним тысячелетье кряду
Свершала нация житейский обиход:
Творила семьи новые на радость
И отправляла воинов в поход;

Крестила деток, слёзно отпевала
Покойников, встречала горечь бед;
Нуждающимся помощь собирала
И прославляла дни своих побед.

14

И, кстати, обращаясь с алтарями
Туземцев, чужаки порой грешат,
Что отзывалось жгучими ветрами
Порой в плачевной участи внучат;

Когда они сурово задувают,
То солнышку пробиться через прах,
Полвека, может, силы не хватает,
А людям – божьей помощи в делах.

Погод континентальные контрасты,
Народов смежных яростная рать,
Другие, неизвестные, напасти –
Сложились это племя воспитать.

В начале жизни колыбель и няньки
Изделье черновое создадут,
Потом из человеческой болванки
История ваяет свой продукт.

Тут русских легендарного терпенья
Найдём, как корни мощные растут,
А не в привычке их приспособленья
К, медком слегка покрытому, кнуту.

Безбрежности пространств – замена счастью, –
Коней далёкий топот услыхать,
Предугадать параметры напасти,
Чтоб без толку  руками не махать.

Действительность упорно обучала
Прилечь, смиряясь, наравне с травой,
Пока для схватки силы не хватало,
И плеть врага вилась над головой.

За то дана и святость Александру,
Что сам в Орду поганых приезжал,
Кобылий пил кумыс и до упаду
Вокруг кострища басурман плясал;

Он делал это ради сбереженья
Сокровища, что нам и не понять.
Не зря ж крупицы оного явленья
В Европе век готовы изучать.

Лишась ЖИВИНКИ той национальной,
Любой народ утратит и лицо,
И имя; а вот русские реально
Скрывать её умеют от ловцов –

Ловчей, чем предки хоронили клады
В суровом лихолетии своём;
Порой, наследство оставляя чадам,
Отцы в себе не знают про НЕЁ…

У русских исторически сложилось
Долготерпенье вследствие того,
Что личное достоинство развилось
Не скоро – после рабского всего,

15

Росси нива просто идеальна
Всем революционным семенам;
Попутные условия буквально
В стране благоприятствовали нам.

С трудом искалось верное решенье –
Пускать ли русский корпус целиком,
Затравкой для всемирного сожженья,
Иль приберечь под будущий облом.

Над пропастью хлебнуть не «Цинандали»
Придётся, а субстанции такой,
Что русские извечно добавляли
В солдатский хлеб, в состав пороховой.

Наследственная ладанка, бывает,
Что выдает калорий миллион,
И ворога сильнее поражает,
Чем динамита взорванный вагон.

Простой народ ничуть не озадачен –
Не понимает, видимо, пока,
Что если нас постигнет неудача,
То вряд ли кто-то в ближние века

Посмеет взяться за его проблемы,
Что так мешают всем достойно жить,
Которые решали в Октябре мы
И не успели все ещё решить.

Отчаянная тонущего сила
К соломинке рождает пиетет,
Но чтобы та страдальца подводила,
То приговора в поговорке нет.

Тогда как выгорание у русских
Религиозных и глубоких чувств
Сознанью племенному даст утруску,
И отзовётся дурно этот груз

На оборонной мощности и силе,
Что строю неокрепшему нужны,
А в перегной пошедшая Россия
Всегда приманка хищной вражины.

Я был в плену обманчивой надежды,
Что подоспеет к времени тому
Одноязычно, братски и безбрежно
Всемирное слияние всему.

Теперь же полагаю, что разумней
Привить в их крепкий корень НОВИЗНЫ,
Пустив на дело, не оставив втуне,
Традиции и волю старины,

ИХ чаянья, заветы – совокупность
Духовных накоплений за века,
Что отличают подлинную русскость,
И БОГА РУССКОГО от бога-чужака.

 
16

Колёса социального прогресса
Куда почётней в наши дни вращать,
Чем где-то там внизу, без интереса,
ДОБРА И ПРАВДЫ битву созерцать.

Нам оставалось приложить старанья
И русских убедить всего лишь в том,
Что нынче их вселенские исканья
Стоят в программе нашей целиком.

Мы старины попутным разрушеньем,
И памяти о прошлом сверх того,
Им помогаем здесь с укорененьем
На новой почве рода своего.

Притом, что мы инспекции, не скрою,
Вели на приживаемость «родни»,
Я удивлён примерной быстротою,
С какою мне поверили они.

Любые перегибы и зачистки
Без ропота идут, как по хлопку;
И могут встречным планом активисты,
Хоть под себя, прибавить огоньку.

В природе приспосабливает живность
За ДОЛГИЙ СРОК приемлемую жизнь,
А русские рекордно уложились –
Буквально пятилеткой обошлись.

В чём дело тут? То ли, с акцентом горским,
Мой сипловатый голос обаял
Бородачей алтайско-вологодских,
То ль нравится, что я пообещал

Всемирной построение артели
И, в неизбежной схватке роковой,
Под стенами буржуйской цитадели
ИМ бочки роль сыграть пороховой.

 
17

И ладана в достатке, и кадила, –
Полно охотников, способных окурить,
И их толпа уж Кремль окружила,
Чтобы меня хвалою усыпить.

Уж даже если в патоке хвалений
И Божий меч порою увязал,
То и средь нас бывают исключенья –
Те, кто её при случае вкушал.

Меж тем большая лесть всегда гуляла
В России, пряча ножик в рукаве,
А кроткая восторженность скрывала
Желанье дать царю по голове.

Вот ум скрывать труднее, я считаю,
Чем камень, что за пазухой лежит,
И взор косой, в беседе, означает
Полуизмены фактор или лжи.

В эпохи, что подобны были нашей,
О личной тайне лучше позабыть
Её иметь, расценивалось стражей, –
Как в тайнике оружие хранить.

Но ЭТИ так по-детски и бесстрашно
В лицо мне смотрят, – даже сквозь меня,
Примериваясь к новой рукопашной, –
Как без меня случится замятня.

Иной из них уж, с преданной ухмылкой,
Запоминает образ, не таясь,
Как будто впрок для будущей страшилки, –
Чтоб описать похлеще как напасть.

Все рукоплещут – души нараспашку,
Не примечая будто бы того,
Как их шуруют, клады, недра, пашни;
Лобанят Бога русских самого.

И тот со здравомыслием мужицким
Вникает в православных изворот, –
НЕ СЕРДИТСЯ, не ропщет, не грозится, –
На всё благословение даёт.

У них же гадость сговора немого
Заочного, который поверней;
И выбрали доверенным Скуднова,
Что так пригрелся на груди моей.

Сей комиссар завёл себе Гапона, –
С попом пил водку этот ренегат…
– сквозь зубы произнёс вождь раздражённо, –
Сотрудник был смертельно виноват.

– Большие штурмы могут удаваться
В одном, мы знаем, случае, когда
Бойцы идут на подвиг ради шанса
Не умереть от ратного труда.

Акт смерти нас не делает свободным
Ответ перед историей держать, –
Из строя выход – жест неблагородный,
Хоть трибуналу – факт не осуждать.

Тут мало разместить страну в казарме, –
Устав даёт какие-то права, –
Режим нам нужен лагерно-ударный –
Ни бунта, ни другого озорства.

К тому ж ещё поджечь соревнованья
Могучий силовой потенциал,
Чтоб сам до стопроцентного сгоранья
Работник, не коптя,  дополыхал.

18

У всех былых великих начинаний
Понятно, подоплека такова.
У вечных пирамид, при созерцанье,
Потомков ходит кругом голова,

И кое-что, в чём много  интересу,
Пока ещё не отложилось в ней, –
Что там костей, объёмом и по весу,
Лежит гораздо больше, чем камней.

И русскому испить своей судьбины
Досталося, как деду киселя,
И столько просек рублено, а ныне
Всё та же дебрь стоит вокруг Кремля.

ПЕТРУХА здешний, до меня, готовясь
К посеву европейской новизны,
Пал огневой пускал на непокорность
Неустрашимой русской старины.

Да ещё длинной палкою железной
ВЕЛИКИЙ шуровал по головням,
Чтоб шёл процесс скорее и полезней
По городам, церквам и деревням.

А чуть пораньше царь, что ПОГРОЗНЕЕ
Трудился здесь, НЕ ПОКЛАДАЯ РУК,
И ещё глубже он пахал и сеял,
По целине протаскивая плуг.

Для сил борьбы с царизмом я старался
И в молодости средства добывал,
И ни греха, ни пули не боялся,
Когда конвой в упор в меня стрелял;

И ни тюрьма, ни ссылка не сломили.
Тогда как роль народного вождя
И революция меня поизносили,
Физические силы украдя.

Но ясный образ цели не нарушен,
И график дел сегодняшних вчера
Определён их ходом в день минувший,
Как будто прописали доктора.

Работа основная так ложится,
Что не даёт, как надо, отдыхать,
И в ней уже успела раствориться
Вся та железность, что дала мне мать.

Природа, к счастью, как-то возмещает
Потраченный на дело этот дар, –
Так, бдительность серьёзно возрастает
Моя и охраняющих «гусар».

Тем объясняется растущее вкруг дачи,
Количество глубоких волчьих ям, –
Чем меньше полагаться на удачу,
Тем больше шансов их не дать врагам.

 
Никто, конечно, с «фомкой» не полезет
По-идиотски прямо, напролом.
Тут больше опасаться надо лезвий
Тех, кто как свой ко мне приходит в дом.

Недаром Павел как-то бледноликим
Сказал своим, прибли;женным к царю:
«Считаться может только тот великим
С кем говорю – пока с ним говорю».

Теперь великим ту же ЗАУРЯДНОСТЬ
Почтут, его завидуя судьбе,
За то, что проявил он беспощадность,
Рекордную, при классовой борьбе.

Естественно, что преданны отменно
Отряды этих доблестных мужей;
Они мне посвящают непременно
Все подвиги в разгроме мятежей.

К подножию диктаторской особы,
Как бы трофеи личные мои,
Бессчётные слагают гекатомбы
Ещё не охладевших жертв своих.

19

Но кое-кто, сочувствуя частично,
Мне, изнемогшему под кумачом,
Подумает, как выгляжу отлично
Я на одной подушке с Ильичом.

И многие рассчитывают вскоре
Делёж устроить званий и постов;
Иной на коронацию в соборе
Своей персоны, думаю, готов.

Случилось так, однажды к Мавзолею
Я в Первомайский праздник подходил
И кто-то из военных – понаглее,
Меня не видя, дерзко пошутил,

Мол, стоит ли пускать на верхотуру,
Проверку документов не ведя,
Шашлычника забавную фигуру,
Что мало так походит на вождя.

Война большая, знаю, назревает,
А кое-кто из знати зашалил
И, братство трудовое отрицая,
Сей тезис на обратный заменил.

И мне пришлось заняться подстраховкой, –
Почистить корпус было решено
Командных кадров самой жёсткой щёткой
И комиссаров с ними заодно.

20

Когда вскрывали Грозного могилу
В Архангельском соборе, навестить
Мне захотелось главного страшилу
Из рода царского и кое-что спросить.

Отсюда до собора путь не новый, –
Там все они, цари, лежат рядком,
И мой Иван у них – правофланговый,
И вместе с, им же грохнутым, сынком.

Вошёл один, со свечкой, как и должно, –
От холода могильного озяб,
Стою, качаясь, долго там – в приножье,
И только воск на плиты – кап да кап.

Потом глухой, сквозь серебро гробнины,
Раздался будто шорох в глубине;
И вскоре – голос сонного мужчины:
«Пошто пришёл, ГРУЗИНСКИЙ ЦАРЬ, ко мне?»

Ему я в том же духе поясняю:
«У нас с тобой профессия одна,
И я бесценный опыт собираю,
Посколь известно: все цари родня».

Поддел его сначала, намекая
Об озорстве с медведицей тупом:
«Случиться бы могла фигня такая,
Что личность вся повисла лоскутом».

«Ишь, затянул, аж и глаза навыкат!»
«Шутю ему – лежи, мол, как родной,
Старинушка». «Не захлебнись в крови-то, –
Его смешок сочится подо мной, –

Избитые-то ночью не приходят,
Перстами костяными щекотя?
Вокруг постели все ли хороводят,
Иль столько их, что в очередь стоят?»

«Сплеча-то не брани меня, Василич,
И не дразнись, обидно-то, Иван.
Жизнь при тебе полегче заносила, –
Чем нашей всепланетный ураган.

И сам-то ты, когда бы был покрепче,
Державу бы до смуты не довёл,
Наследников своих не покалечил,
А сохранил их царство и престол».

«Твоя судьба похуже будет, Осип, –
Сказал, не споря, самый Грозный царь, –
Дела твои похерит и забросит
После тебя пройдоха-Секретарь.

Изымут твою мумию бояре
Из каменного склепа твоего, –
Один, аж, замахнётся…» «И ударит?» –
Спросил я. – «Не допустят до того».



И как я у могилы ни старался
Фамилию узнать озорника,
Иван на эту просьбу не поддался,
Не выронив ни слова с языка.

Я не стерпел: «А сам-то чего ради
Наотмашь цвет бояр своих рубил
Но до конца с противником не сладил,
А роду и державе навредил».

«Так я-то ведь, – усопший царь во гневе
Изволит молвить, – я-то изживал
Корысть и спесь бояр в их подлом чреве,
А ты невинных для чего терзал?

В какой такой всесветно-историчной
Напраслине ты будешь их винить, –
Не сможешь всех, ведь знаешь сам отлично,
Сквозь Иродово сито пропустить».

«Смотря какое сито! Ты злодейских,
Гнёзд главных недовырубил оплот;
Они ж потом, в традициях библейских,
Всё племя твоё взяли в оборот, –

Короче, извели, а на престоле
Татарин сел, Бориска Годунов…
А Курбских у меня – твоих поболе,
И знай, я не оставлю шалунов

После себя». – Поведал я Ивану,
Как способ его верный применил,
Как расчищал боярскую поляну –
На чистую их воду выводил.

21

Однажды ночью, после совещанья
Я им сказал, что устарел Генсек;
Прошу, мол, отпустите в Туруханье
Долёживать на жаркой печке век.

А сам же, пригорюнившись немножко, –
На всем известный русский образец, –
Смотрю на них тайком из-под ладошки,
Как молча ждут, что выдумал отец.

На практике обучены ребята,
Что взгляд при мне опасно отводить;
Один Скуднов, мой верный-то когда-то,
Заметно стал глазами мельтешить.

Зато с другого края чин помельче
Не покидать корабль убеждал,
Мол, я  умён, силён и человечен,
Что вряд ли кто СРЕДЬ МОРЯ отдыхал.

Попозже, в час ночной, его призвал я,
Увещевателя простого моего:
«Я думал, единица боевая,
Ты у меня – верней нет никого.

И как же ты, Никита, – попрекаю
И сам в глаза ему, поникшему, смотря, –
На отдых ты меня не отпускаешь,
Чтоб завтра я в пучине сгинул зря.

А я ж, со слов жены, поверил сдуру,
В тебя, к вершине партии возвёл!»
А он в ответ, слезой залив натуру:
«Мы без тебя тотчас уйдём в раскол, –

Без мудрого отца и капитана
Ножами, по сиротству своему,
Изрежемся все поздно или рано!» –
Конечно, не поверил я ему;

И всё ж Никиту обнял на прощанье…
Но, сколько я Ивана не дразнил,
Не удалось мне выудить признанье –
Кто из двоих зуб на меня точил.

«С тобой, Иван, мы через Темрюковну,
Считай родня – ну, вроде свояки, –
Стал закруглять я, – молви о виновном,
Как звать его? Кому мотать кишки?

Коль надрубил ты, мой любезный Ваня,
Так уж теперь и вовсе отрубай!» –
Но из гробницы мне в ответ молчанье,
И тут я распалился через край.

– Меня уважить нет в тебе желанья,
Но Тимофей давно уже сидит
В железном предварительном кармане,
Где потерял и сон и аппетит.

И раз я без подмоги обошёлся,
То злу пощады в этом деле нет, –
Докатится Тимохин вздох и голос
К тебе в подземный, тесный кабинет».

22

И  с той поры ещё мне хуже спится,
Во сто очей на всякого смотрю,
Приглядываясь, что это за птица
Свистит своё, порхая по Кремлю.

Судьбу свою в истории предвижу:
Посмертно буду ка;мнями побит, –
Историк о жестокости напишет,
А истинных причин не прояснит.

Ведь что-то есть на глубине колодца:
Характер иль физический ущерб,
Когда террором только удаётся
Скрывать неполноценности размер;

И может раздражать, от неуменья
Повторность и похожесть неудач,
Когда понятно всем, что здесь не гений,
А мелкий политический ловкач.

Правитель испытает раздраженье,
Встречая масс решительный отпор,
Когда идёт волна сопротивленья
Движенью благодетельных реформ.

Бывает так, что нравственная травма,
Что у субъекта в юности была
Ещё до схватки нынешней кровавой,
А до сих пор болит, – не зажила.

Не уточню, но может так случиться,
Что палача в нём вдруг предугадав,
Клыкастый старый мир засуетится
И кусанёт его в то место, что «ай лав»

Он говорить уверенно не будет;
Что нет его смертельней и стыдней,
Что показать его и близким людям
Он не решится до последних дней.

С теченьем лет дряхлеющий диктатор
Всё пристальней, читая по глазам,
Пытается понять, кто ликвидатор, 
Кто тайну жизни кормчего узнал.

Он сверстников и тех, кто помоложе
Вникает в память, чтоб предупредить
Огласку тайны, так как это может
Саму его ИДЕЮ ПОСРАМИТЬ.

23

Конечно, горе человеку в маске,
Кто испытующий не сдержит взор,
– Диктатор дал намёк о перетряске
И с ангелом продолжил разговор.

– Вообще-то для успеха в этой  схватке,
Последней и решительной, миров,
Нам нужен будет жёсткий, без оглядки,
Режим военный – прочен и суров.

Ввиду того, что мы без волокиты
Тотальный сыск и суд теперь творим,
Всё больше стал наш ворог недобитый
Хитёр, коварен и неуловим.

Когда народ вдруг мыслить начинает
Весь на одной шифрованной волне, –
Диктатору петлю приготовляя,
В молчанье зреет заговор вполне.

Тогда железом ПРЕДАННОСТИ МАСКУ
С его лица приходится сдирать,
Чтоб дать и назиданье и острастку,
И скрытый смысл под нею прочитать…

– Хоть рассужденья и не утомили,
Хозяину пришлось их закруглить, –
Часы над дверью явно торопили
Свиданья цели Ангелу открыть.

– Итак, я обозначил Вам проблемы,
Те, что сейчас передо мной стоят,
И, думая о будущем системы,
Нам с Вами нужно выбрать вариант.

Всё человечество стоит у Рубикона,
А что за ним, никто не скажет нам;
И неизвестность там до горизонта
И вероятность многих волчьих ям.

Из прочих всех такие лучше зримы:
Земных просторов мнимых теснота,
Что с многолюдьем несоизмеримы;
И социальных нравов простота;

Такая блажь – раздолье мизантропам, –
У общества, мол, возрастной износ,
Искусства тоже оскудели скопом, –
Короче, к либералам есть вопрос.

 
Возможно, под предлогом очищенья
От склеротичной накипи веков,
Идущие за нами поколенья
Отставят планы нас, большевиков;

Заменят благородную доктрину
Единства и поруки круговой
На жёсткую, холодную рутину
Отбора в новый класс передовой

Примерно генетически достойных,
Достигших, в перманентной схватке, благ
Случайностью иль промыслом разбойным,
Иль просто присвоением «за так».

История вопрос сегодня ставит –
Способны ль мы ИДЕЮ ЗАЩИТИТЬ,
Которой служат партия и Сталин,
И век её блистательный продлить.

Я полагаю, справимся толково,
Противнику навязывая бой,
При этом заключительное слово
В дискуссии оставим за собой.

Не будем лишь борьбою увлекаться
И в мысли поиско;вой поспешать, –
Придётся со святынями считаться
И их, с народом вместе, почитать.

Не посчитайте, что Вас приглашают
Для девальвации земного бытия –
С заменой обето;ванного рая
На среднее житьё по всем статьям.

Напротив, пусть шлифуют, углубляют
Социализма искренний анонс, –
Как весь народ задорно напевает
Про наш, стрелой летящий, паровоз,

Которому в коммуне остановка,
Чем века сформируют идеал.
Хотите знать, к чему у них винтовка?
Чтоб ворог неизбежный не напал!

 
24

– Угрозу, прозвучавшую в намёке,
Карательной политики отец
Стремился воплощать в тотальной порке
И свой режим поставить в образец.

Где вольномыслие недопустимо…,
Но чтобы гекатомбы оправдать
Заумной логикой невозмутимой,
Наверно, надо мощной обладать.

Возможно, мысль тревожила Генсека,
Что наш народ, – судьбы своей кузнец,
Всех миропотрясений подоплеку,
Правдивую, узнает наконец, –
               
Когда-нибудь в условиях единых,
С простым пайковым счастьем, без страстей,
От публики в общественных низинах
До высших вожделенных должностей;

И после всех в хозяйстве перебоев, –
Как будто бы вредительских атак, –
Воочию увидится людское
ПРИРОДНОЕ НЕРАВЕНСТВО как знак

Их разности сословных назначений;
Поэтому придётся принимать
НЕСОРАЗМЕРНОСТЬ высших откровений
И творческую свыше благодать.

Отсюда возникает много разных,
Опасных для живого вещества,
Искрений обоюдной неприязни
В орбитах меньшинства и большинства;

Смягчаемых, до времени, доктриной
Смирения в отшельничьих скитах,
Или посмертной сча;стливой судьбиной
На их обетова;нных  небесах –

Пока в кромешном множестве потомков
Не потеряет, видимо, навек,
Былую святость, сникшую в потёмках,
Родной библейский ПЕРВОЧЕЛОВЕК.

И схватка равных сущностей к крушенью
Цивильный мир, наверно, приведёт,
Когда Генсеку вождь на ЗАМЕЩЕНЬЕ,
Ещё похлеще, в срок не подойдёт.

Взойдя на трон всемирного диктата
Он сразу б дал, как добрый господин,
Права сказать субъекту, без мандата,
Что он земного шара гражданин;

Но только добродетельным, ПО ЦЕНЗУ, –
Хоть раньше было званье «человек»,
И придавалось каждому младенцу, –
То нынче оно будет не для всех.

И впредь орава, каждый день планету
Желающая взять на абордаж,
Подверглась, по спартанскому б завету,
Отсеву на ущербность и тираж.

По факту генетических дефектов,
По сорной гениальности – всех прочь,
С прополкой многократною объектов,
С бескровным отлучением от почв…

25

Когда-то человечество устанет
Служить своих запросов череде,
Тем более растущих, и настанет
Их полной воплотимости предел.

Уж не под силу станет в век из века
Тащить о прошлом ПАМЯТИ ОБОЗ
Величия и вдохновенья предков –
От непомерной тяжести на ось;

Ещё потомков – к литру четвертинка,
И общая ответственность в пучке;
И, черни ненавистная, блестинка
Вдруг вспыхнет у избранника в зрачке.

Ничто тогда, и даже возрастная
Апатия не стала б помогать,
Чтоб, прихоти старинные сдавая,
Обузу от обоза отвязать.

Помог бы только страшный благодетель,
Который изуверски бы отсёк
Её, как массы истинный владетель,
Тем упростив житейских дел поток, –

И быт, и этикет царя природы,
И прочих милых надобностей шик –
С запретом мыла, мусоропровода,
Бумаги туалетной, ну… и книг…

26

Представленный с запальчивым сарказмом
Далёкий несущественный двойник
С его замахом выручить всех разом
Не на пустых мечтаниях возник.

Количества на качество размены
В запутанном сообществе людском,
Возможно, профилактикой гангрены
Могли бы стать в масштабе мировом.

В ночных раздумьях мог товарищ Сталин
О судьбах мира так порассуждать,
Тогда уже не самого себя ли
Собрался под прицелом он держать?

Той самой упомянутой винтовки,
Что приросла к натруженным рукам,
Но все ещё до нужной остановки
Не добрала;сь по запасным путям.

А в пору ту ещё никто не думал,
Что вечный праздник у людей труда,
Когда всё время вырастает сумма
ВСЕГО НА СВЕТЕ, будет не всегда.

Наступят дни и вера пошатнётся
Статистикою среднедушевой,
Нехваткою жилплощади под солнцем
И перспективой вовсе роковой,

Где часа ждут могучие стихии,
Готовые ворваться в этот мир:
У атома реакции цепные –
Энергии неукротимый пир;

Сама собой раскрылась и другая –
В чрезмерном увлечении людей
Плодить себе подобных, забывая,
Что посевных всё меньше площадей.

И совмещенья этих двух потоков
Последствия такие б повлекли,
Которые ПАТМОССКОГО ПРОРОКА
Воображенье б сильно превзошли.

И массы нестерпимая людская,
Подобная удавке, теснота,
Открыла бы насилию без края
Все краны, рубежи и ворота.

И мир людской вконец осатаневший
В убойном раже станет всё крушить
И сможет сам историю успешно
Свою на этом круге завершить.

27

– Однако ночь уже, беседовать довольно.
Мы тоже не теряли время зря,
У штатных оптимистов всё не больно –
Что век не будет бури, говорят,

А вольные волхвы; в ответ грозятся,
Что внуки их, подобно стаям крыс,
В подвалах станут жить и размножаться…
Вот и попробуй, Сталин, разберись!

И вот мы к Вам решили приглядеться,
Чтобы затем для помощи привлечь
Таинственного звёздного пришельца,
Но для начала просто поберечь.

После прибытия через неделю
Измерили мы Ваш потенциал,
Чтобы понять, как он поможет делу,
И опыт сей надежды оправдал.

Мы до поры, как видите, старались
Не омрачать Ваш экскурс на Земле,
Ну а сейчас пришла такая крайность,
Чтоб без отсрочки Вас принять в Кремле.

Вся операция вчерне уже готова:
Её этапы, место Ваше и мишень, –
О них Вы всё узнаете подробно
На следующей встрече, через день.

Там будут три сотрудника пятёрки,
Которые нечаянно умрут
Всего через неделю… от касторки
И нашу тайну в вечность заберут.

Пока же, на прощанье, приоткрою
Затеи моей, выстраданной, суть:
Товарищ Ангел, надо нам с тобою
Историю земную развернуть.

Нам предстоит серьёзно поубавить
И похотей, и мыслей дефиле,
И то, что сэкономим, всё направить
К продленью человека на Земле.

– Вождь заключил туманно и с подъёмом
Свой монолог обширный и живой,
Чтоб не спугнуть сподвижника объёмом
Неведомой работы черновой.

И вдруг сказал, что меньше вероятный,
Но более разумный знает путь
К решению проблемы неприятной,
Что завтра может мир перевернуть.

Возможно, вождь имел в виду как профи,
Отдельным актом что-то упразднить,
Пусть даже сопряженным с катастрофой,
Чтобы пожар, не медля, потушить…

Последнее негромко прозвучало,
Но всё же понял звёздный адресат,
Что он услышал некий запоздалый,
Но недоступный людям вариант.

– Однако уже поздно, ночь настала,
Не слишком ли Вас нынче утомил
Рассказ мой, «что и как бывало», –
Как вожака, с раскладом разных сил?

 
Ну, вот и славно…
– и не дожидаясь
Ответа Ангела, его уведомил,
Что он теперь фигура не простая,
Что крепкую охрану получил.

– Минуточку,
– кивнул ему Хозяин
И Ангела на месте удержал.
– Забыл сказать Вам, инопланетянин,
Чтоб осторожней бегали в Астрал…

Ведь ангелу, застрявшему в чужбине,
Благоразумным быть не повредит.
Вас отвезут с охраной, на машине.
Готовы будьте, ДЕЛО ПРЕДСТОИТ!

28

– Но Ангел на работу не явился, –
Его Начальник Высший отозвал, –
И от Земной орбиты удалился
В свой благодатный звёздный ареал.

Вся, выше здесь описанная, встреча,
Возможно, что и вовсе не была,
Нет очевидцев, стенограммы речи
И протокола, – только лишь молва.

В её основе всё-таки надежды,
Что истина пробьётся исподволь,
Навеянные скопом, вперемешку –
То радость в них, то снова страх и боль.

Из веяний благих и компонентов,
Когда испуга признаки пройдут,
Родится вдруг железная легенда, –
Её СУДОМ ПОТОМКОВ назовут!

29.03.24