Е. Ячменеву

 
Залейся, мой аккордеон,
Да так, чтоб скулы задрожали.
Е. Ячменев.
 
Вечер распадается на части;
залился не мой аккордеон,
а сердечный друг из пьяной пасти
излагает то ли явь, то ль сон:
 
будто колесим мы по проспектам
следом за счастливою звездой,
и за нею в жизни не поспеть нам
даже самой бешеной ездой,

не сложить доходчивую песню
по заветам всех учителей,
о звезде трепаться только смесью
смеха с бранью, что вина пьяней,
 
и не докричаться громким криком,
имени её не угадать
среди прочих звёзд на всевеликом
небосклоне. И начнёт светать,
 
сменится отчаянье мотора
мертвенным молчаньем тормозов;
я, больной, и кореш мой, оторва,
позабудем шумной ночи зов.
 
И, пойдя путём автозаводца,
не сообразим в разгаре дня,
что звезда Поэзией зовётся
и лишь в полной темноте видна,
 
что в пустопорожней бодрой речи
слово не подвержено стыду,
что хмельной полузабытый вечер
был наисчастливейшим в году.