А дело было так...

Как то ранней осенью, когда листва только начинала менять свои краски и легкий, утренний морозец лениво гулял по лужам, в Москве, у озера, что рядом с Новодевичьим монастырем, шли не спеша  два приличных господина.
Один из них, одетый в серое пальто и черную фетровую шляпу, был среднего роста, худ и нес в руке трость, которой ловко поигрывал и порой с размаху разгонял опавшие листья при этом его лицо не выражало буквально ничего и только глаза с хитрым прищуром говорили о каких то размышлениях.
Второй – ниже ростом,  плотного телосложения молодой человек средних лет был в кожаной летной куртке и фуражке, лакированных сапогах, сшитых явно на заказ.
Самым примечательным в этом типе было то, как он курил  папиросу, после каждой затяжки рука его уходила куда то в сторону, он немного приподнимал голову и старался медленно выпустить дым кольцами.

   Первый был не кто иной, как Абрам Семенович Штраус, член правления «Московского общества пролетарских писателей»  именуемого среди определенных кругов МОСПРОЛЕТ ?!,  и критик объемного ежемесячного журнала, а его спутник  в кожаной куртке – романист Петр Николаевич Пузырев, пишущий под псевдонимом УЩЕРБИН. (следует обратить внимание на то, что в недалеком прошлом он был авиатором, но оставив это поприще пристрастился к изящной словесности и довольно успешно печатал свои повести и романы).
 
Вдруг высокий   обратился к Петру Николаевичу и тихим голосом сказал – «А не плохо бы  сейчас отведать горячей соляночки, да расстегайчика с визигой, да рюмочку, другую перед ними, А ?»

   – Да, не помешает в такую погоду – ответил Пузырев.
   – Так в чем дело любезный, здесь недалеко, на Царицынской есть примечательный трактир, там меня хорошо знают и угостят, как положено – как то оживившись и уже не шепотом ответил высокий.

Обогнув Новодевичий пруд и пройдя мимо стен монастыря литераторы вышли прямо на Царицынскую улицу ( ныне ул.  Пирогова) и медленно пошли беседуя о делах насущных.

      Речь шла по поводу статьи, которую заказали  Ущербину можно сказать на злобу дня и не больше не меньше, как по вопросу веры в ангелов, бесов и в прочую религиозную ерунду.

Петр Николаевич написал сию работу в очень короткий срок, но, к сожалению, ею Штрауса нисколько не удовлетворил.
Главное действующее лицо своей статьи, то есть Сатану,  Петр изобразил черными красками, зло и даже издевательски, но тем не менее всю статью приходилось, по мнению редактора, писать заново.
Дело в том, что Князь тьмы (так его обозначал Ущербин) получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж.
Штраус же хотел доказать Ущербину, что главное не в том, каков мог быть Дьявол, плох ли, хорош ли, а в том, что сей «герой» , как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.
……………………………….но изначально он же Люцифер – ангел света ?!...

   Проходя мимо скамьи, на которой помещались критик и романист, незнакомец взглянул на них, остановился и вдруг остановился, в двух шагах от приятелей.
   «Странный какой», – подумал Штраус.
   «Точно не наш», – подумал Ущербин, – ишь, как вырядился, весь в белом, да еще в цилиндре.