Жид и фейхтвангер часть i

ЖИД И ФЕЙХТВАНГЕР Часть I

Борис Ихлов

- Дважды два – четыре.
- Да разве этот человек может быть прав? У него ботинки старые, штаны протертые, зубы желтые, он вообще интеллигент, то есть, лицо, лишенное доверия. На самом деле дважды два – гораздо, гораздо больше!
Думаете, шутка? Никак нет. 1) Есть такое психическое заболевание: человеку показывают на Луну, а он смотрит на палец. 2) Данное заболевание распространяется и на здоровых! Вместо того чтобы пытаться понять аргументацию человека, пытаться выдвинуть контраргументы – начинают обсуждать личность того, кто выдвигает аргументы: «Да ведь он говорит точно так же, как Федя из третьего подъезда! Да ведь он хромает, ходит с палочкой! Да ведь он еврей! Да ведь от него жена сбежала!» И т.д.

Если нет способности мыслить, используют как перевод внимания на автора, так и оценочные суждения о тексте. Безмозглым баранам не надо анализировать чей-то текст, не надо его опровергать по пунктам – достаточно как-либо обгадить текст: «Это всё чепуха», Или: «Это не марксизм». Или» «Какая глупость написана». Или: «Это не имеет к социализму никакого отношения». Или: «Это не научно» и т.д. Так действует не только подавляющее большинство пользователей интернета, так действуют московские доктора наук, Исайчиков и прочая шелупень.

Заболеванием «переключение внимания на автора» бывают поражены даже умные люди. Например, именно так критикует Лион Фейхтвангер книгу Андрэ Жида «Возвращение из СССР».
Жид смеется: «Червь прячется в глубине плода. Но когда я вам сказал: «Это яблоко червивое», вы обвинили меня в том, что я плохо вижу, или в том, что я не люблю яблоки». И цитирует А. Рудольфа. автора «Abschied von Sowjetrussland»: «Старый коммунист, проработавший более трех лет в СССР в прессе, в пропагандистском аппарате, в инспекции предприятий, после мучительной внутренней борьбы, после самых страшных в моей жизни сомнений, я пришел к тем же выводам, что и Вы».

Однако в большинстве своем аудитория Жида – сталинисты, он именно с ними пытается спорить, именно их пытается переубедить. Напрасно! Это идиоты. Никакая логика, никакие вскрытые Жидом факты не действуют на них, они как тупые чурки, ничего не в состоянии слышать и понимать. И если б Жил вырвал из груди пылающее сердце, чтобы осветить им путь во мраке – сталинистское болото, хлюпнув, поглотило бы бедолагу.

Но разве идиотизмом исчерпывается сущность сталиниста?
- И что же, он все эти десять лет пил, дебоширил и, так сказать, морально разлагался?
- Нет. Вы знаете, всё это время он искусно маскировался под порядочного человека. Я ему не верю.
Все смотрели этот фильм Гайдая, все смеялись. Смеялась вся страна! Кроме сталинистов.
Ведь именно так сталинские следователи обвиняли всех героев революции и Гражданской войны., которых уничтожил Сталин.
Разве можно было бы объяснить Гиммлеру, что он совершал преступления? Ни за какие коврижки. Вот и сталинистам…

Писатели об СССР

28 сентября 1936 года австрийский писатель Стефан Цвейг, друг СССР и социализма, пишет Ромену Роллану: «Какой-то рок, какая-то метафизическая воля приводит людей в ослепление. Так, в Вашей России Зиновьев. Каменев, ветераны Революции. Первые соратники Ленина, расстреляны, как бешеные собаки… Вечно та же техника, как у Гитлера, как у Робеспьера, идейные разногласия именуют «заговором», разве не было бы достаточно применить ссылку?..»
Цвейг пишет, что в России обожествлен диктатор, образовалась «сверхмуссолиниевская диктатура».
Что же произошло в 1926 году в связи с возвращением Муссолини в Рим? Одна из газет писала: «Нужно покончить с дурацкой утопией тех, которые считают, что каждый человек может мыслить своей собственно головой. Италия имеет только одну голову, фашизм имеет только один мозг. Эта голова, этот мозг – наш вождь. Инакомыслящим мы отрубим головы без всякой пощады».

В январе 1937 г. Ромен Роллан резко осуждает книгу Жида, называет ее «дурной», «посредственной, на редкость убогой, поверхностной, ребяческой». Ниже увидим. что ничего такого в книге нет.

Однако осуждение Роллана – это на публику. Роллан сам вполне в духе Жида осуждает сталинизм. Он воспроизводит позицию Молотова и Кагановича в отношении продажи за границу произведений искусства: «В сущности, какая нам разница, в Англии они находится или в Америке? Рано или поздно они всё равно будут обобществлены и, значит, навсегда будут нашими».
Как известно, произведения искусства – имеют ценность и цену, потому что она участвуют восстановлении рабочей силы. Почему бы этим двум идиотам не продать за границу и мясо, молоко, жилые дома, заодно станки и шахты? Все равно ж обобществят! И как, обобществили?
Роллан осуждает культ Сталина: «Нескончаемая вереница огромных портретов Сталина, плывущих над головами людей. Самолеты, рисующие в небе инициалы вождя. Огромное количеств статистов, запевающих перед императорской ложей гимн во славу Сталина. Шествие людей, не спускающих глаз с него, стоящего с поднятой, согнутой в локте рукой».
На самом деле Роллан вполне солидарен с Андрэ Жидом: «Охраняющая нацию великая коммунистическая армия со своими руководителями рискует превратиться в особый класс и, что всего серьезнее – в привилегированный класс».
В конце 1937 года, когда в СССР набрал силу Большой террор, а в Германии фашизм еще не показал, на что он способен, Ромен Роллан пишет в своем дневнике: «В течение полутора лет (точнее, со времени смерти Горького) развернулся террор, который свирепствует по всему СССР… Смертельная тревога завладела всей жизнью Союза… Я не Сталина защищаю, а СССР – кто бы ни стоял в его главе. Вреднейшая вещь – идолопоклонство по отношению к отдельным лицам, будь то Сталин, Гитлер или Муссолини. Я стою за дело свободных народов, хозяев своей судьбы».

«Я разочаровался в Сталине, - писал Герберт Уэллс, - благодаря дурацким фильмам, которые он поощрял для пропаганды собственной персоны, - например, «Ленин в Октябре». Троцкий там тщательно принижен, а талин сделался мудрейшим героем истории. В присутствии Ленина он скромно, но твердо указывает стратегические пункты на карте и говорит, что надо делать. Он явно пытается переписать всю историю революции для собственного прославления».
Напомню: по фильму якобы Сталин решил, когда начать восстание, а Ленин просто исполнил его решение. Якобы Ленин несколько часов консультировался у Сталина.

Наконец, Бернард Шоу, который, казалось бы, прославлял Сталина, в интервью, данном в Берлине по дороге на родину, Шоу заявил: «Сталин — очень приятный человек и действительно руководитель рабочего класса… Сталин — гигант, а все западные деятели — пигмеи». В 1931 году, возвращаясь из СССР, Шоу говорил: «Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны — страны отчаяния… Для меня, старого человека, составляет глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена…»

А на самом деле Шоу, который прекрасно знал работы Ленина, писал о визите к Сталину следующее: «Сталин, лорд-протектор России, живет в трех комнатах. Часовой в Кремле, который спросил нас, кто мы такие, был единственным солдатом, которого я видел в России. Сталин играл свою роль с совершенством, принял нас как старых друзей и дал нам наговориться вволю, прежде чем скромно позволил себе высказаться».

Жид об СССР

Напомню: до визита в СССР Андрэ Жид был приверженцем СССР, его книги печатались в СССР, о нем восторженно писала «Правда». В ходе его путешествия по СССР взгляды писателя резко поменялись. Что он и изложил в своей книге «Возвращение из СССР».
«Нас восхищает в СССР стремление к культуре, к образованию, - пишет Жид. - Но образование служит только тому, чтобы заставить радоваться существующему порядку. Почти совершенно отсутствует (несмотря на марксизм) критическое начало. Я знаю, там носятся с так называемой самокритикой… Однако я быстро понял, что кроме доносительства и замечаний по мелким поводам (суп в столовой холодный, читальный зал в клубе плохо выметен), эта критика состоит только в том, чтобы постоянно вопрошать себя, что соответствует или не соответствует «линии». Спорят отнюдь не по поводу самой линии. Спорят. Чтобы выяснить, насколько такое-то произведение, такой-то поступок, такая-то теория соответствуют этой священной «линии». И горе тому, кто попытался бы от нее отклониться».

«Диктатура пролетариата, обещали нам. Далеко до этого. Да, конечно: диктатура. Но это диктатура одного человека, а не диктатура объединившегося пролетариата. Советов. Важно не обольщаться и признать без обиняков: это вовсе не то чего хотели. Еще один шаг и можно будет даже сказать: это как раз то, чего не хотели».
Жид повторяет Плеханова: «Диктатура пролетариата как небо от земли отличает от диктатуры кучки революционеров-разночинцев…» Читай – от диктатуры партии.

Да, Жид не искушен в марксизме, Фейхтвангер вообще отрицает за ним что-то коммунистическое. Но Жид цитирует фрагмент книги Ленина «Государств и революция»: «У Каутского входит так: раз останутся выборные должностные лица, значит останутся и чиновники при социализме, останется бюрократия! Именно это-то и неверно. Именно на примере Коммуны Маркс показал, что при социализме должностные лица перестают быть бюрократами, быть чиновниками, перестают по мере введения кроме выборности еще и сменяемости в любое время, да еще сведения платы к среднему рабочему уровню…» Третий принцип Советской власти – рабочий контроль за чиновником любого уровня. При Сталине всё было наоборот: контроль Сталина за любым работником, от сменяемости госчиновников не осталось и тени, а ленинский партмаксимум Сталин отменил.
Жид абсолютно точно констатирует, что в СССР похоронены все принципы Советской власти. И задает вопрос: кого бы Сталин посадил бы в тюрьму и расстрелял: Каутского или Ленина?
Жид отвечает будущим сталинистам, которые ныне прикрываются нелепым суждением, что не бывает идеального социализма. Жид точно указывает: то, чего НЕ хотели. То есть, Сталин – антикоммунист.

«… большая мудрость – прислушаться к противнику; даже заботиться о нем по необходимости, не позволяя ему вредить…»
Жид уверен, что уничтожение оппозиции – это путь к террору. Он оказывается прав! Большой террор вскоре начался. И одновременно Жид неправ, мнение двух сторон – либеральная схема. На деле не нужно спрашивать у Волка его мнение, тем более. Мнение Пирожка в корзине, достаточно мнения Красной Шапочки. И не нужно спрашивать мнения Гиммлера.
Марксистская точка зрения – не группочкам давать право критики, а классу.

Фейхтвангер о сталинских процессах

После начала судебных процессов 1935 года многие на Западе из друзей ССР превратились в его врагов. Фейхтвангер, знакомый с процессом Каменева и Зиновьева по статьям в печати и рассказам зашоренных очевидцев, в книге «Москва 1937» отвечает: «И мне тоже до тех пор, пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслуживающими доверия… весь процесс представлялся мне какой-то театральной инсценировкой, поставленной с необычайно жутким, предельным искусством. Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, мои сомнения растворились, как соль в воде, под влиянием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как они это говорили. Если бы всё это было вымышлен или подстроено, то я не знаю, что значит правда».

Фейхтвангер утверждает, что признания подсудимых «соответствуют истине, что на Западе хватаются за «самые абсурдные гипотезы бульварного характера, вместо того, чтобы поверить в самое простое, а именно: что все обвиняемые были изобличены». То есть, вместо знания – вера. Сильно.
Фейхтвангер пишет: «Советские люди только пожимают плечами и смеются, когда им рассказывают об этих гипотезах. Зачем нужно было нам, если мы хотели подтасовать факты, говорят они, прибегать к столь трудному и опасному способу, как вымогание ложного признания? Разве не было бы проще подделать документы? Не думаете ли Вы, что нам было бы гораздо легче, вместо того, чтобы заставить Троцкого устами Пятакова и Радека вести изменнические речи, представить миру его изменнические письма, документы, которые гораздо непосредственнее доказывают его связь с фашистами?»

Сия аргументация будто нарочно глупа и фальшива.
1) Какой же советский человек будет изъясняться следующим образом: «… заставить Троцкого устами Пятакова и Радека вести изменнические речи…» Надуманность фразы очевидна, Фейхтвангер просто выдумал аргументацию советских людей.
2) Еще и еще раз: связь Троцкого с фашистами – это сталинская мифология, чушь собачья. Не было этого. Эту чушь подпустил один европейский журналист, когда фашисты украли у Троцкого часть его архива. Фейхтвангер не мог не знать этого, ведь на Западе об этом писали. И дальнейшие события, когда Троцкий поддержал СССР в войне, когда троцкистские группы сражались против вермахта, подтверждают отсутствие этой связи. Но почему связь с фашистами до сих пор ставится Троцкому в вину – ведь после подписания известного пакта Риббентроп заметил: «Я будто бы находился среди своих партийных товарищей». У Сталина была гораздо большая связь с фашистами!
3) Писатель не мог не понимать, что собственное признание в глазах публики имеет гораздо больший вес. Чем поддельный документ, который, к тому же, можно изобличить. Потому и нет документов, чтобы никто х не изобличал. Самая характерна черта сталинских процессов состоит в том, что все обвинения строятся исключительно на признаниях подсудимых, нет ни единого вещественного доказательства. Тем более, нет ни единого документа с «изменническими» речами Троцкого.
4) Что ж это за трудный и для кого опасный способ выбивать признания пытками, если пытками сталинские следователи – и все буржуазные следователи во ВСЕМ мире - пользовались и пользуются??

Впечатление, что Фейхтвангер специально настрочил такую аргументацию…
Фейхтвангер не останавливается: «Почему обвиняемые, спрашивают эти скептики (из Европы, Б. И), вместо того, чтобы отпираться, наоборот, стараются превзойти друг друга в признаниях?  В каких признаниях! Они сами себя рисуют грязными, подлыми преступниками. Почему они не защищаются, как делают это обычно все обвиняемые перед судом?»

И сам отвечает с помощью однообразного приема под названием «говорят советские люди»: «То, что обвиняемые признаются, возражают советские граждане, объясняется просто. На предварительном следствии они были настолько изобличены свидетельскими доказательствами и документами, что отрицание было бы для них бесцельно». Словом, признались под давлением правды.
Еще раз: «На предварительном следствии они были настолько изобличены свидетельскими доказательствами…» Так никакие советские люди не изъясняются, писатель это выдумал.

Во-вторых: допустим, обвиняемые изобличены. Но зачем им поливать себя грязью? Это же маразм. Да ведь такого не было и нет нив одном суде мира! Что же придумать Фейхтвангеру? И он придумывает: «Обвиняемые были приверженцами Троцкого: даже после его падения они верили в него. Но они жили в Советском Союзе и то, что изгнаннику Троцкому представлялось в виде далеких смутных цифр и статистики, для них было живой действительностью. Перед этой реальной действительностью тезис Троцкого о невозможности построения социалистического хозяйства в отдельно взятой стране не мог рассчитывать на продолжительное существование. В 1935 году перед лицом взрастающего процветания Советского Союза, обвиняемые должны быть признать банкротство троцкизма… ничего другого не оставалось, если они были убежденными социалистами, как в последнем выступлении перед смертью признаться6 социализм не может быть осуществлен тем путем, которым мы шли, путем, путем, предложенным Троцким, а только другим путем, путем. предложенным Сталиным».

Беда в том, что Сталин никакой путь не предлагал, Фейхтвангер врет. Версию социализма в отдельно взятой стране породил Бухарин, которого Сталин расстрелял. А Ленин считал эту версию мелкобуржуазной идеей. Это не Троцкого, это Ленина позиция!
 Но, думаю, вот эти-то строчки уж дошли даже до Сталина. Ведь что писатель нагородил: 1) что Троцкий – тоже сторонник социализма, следовательно, ни свергать Советскую власть, ни сотрудничать с фашистами он не мог по определению.
2) Сталин умудрился расстрелять сторонников социализма!
3) Однако троцкистов-бухаринцев обвиняли как раз в том, что они пытались свергнуть Советскую власть, реставрировать капитализм. То есть, перестали быть социалистами. Следовательно – не могли себя поливать грязью! Тем более – зачем им был всем подряд славословить Сталина.
Фейхтвангер пишет очевидную, понятную любому читателю глупость.

Вернемся к первой цитате о театральной постановке и обратим внимание: Фейхтвангер противопоставляет нелепостям сталинского судопроизводства, абсурду самооговора подсудимых, абсурду постоянных восхвалений Сталина теми, кто якобы только вчера выступил против него – лишь собственное субъективное впечатление, собственную неспособность поверить, что судебные процессы – спектакль. Согласитесь: для великого писателя – как-то слабовато.
Фейхтвангер даже утверждает, что лицом ССР является демократия, объявленная в Конституции.
Фейхтвангер мг не знать, что подследственных пытали, и эти пытки были санкционированы самим Сталиным – на сей счет есть официальный документ.
Но Фейхтвангер вполне мог предположить, что подсудимых заставили оговаривать себя путем угроз расправиться с их родственниками. И ведь так было!

Наконец, Фейхтвангер не мог не знать – всё было в европейской прессе – что все сталинские обвинения подсудимых в связях с Троцким, который якобы замышлял убить товарища Сталина – опровергнуты. То есть, Фейхтвангер не мог не знать, что все дела – сфабрикованы.
Например, сфабриковали дело Эдуарда Гольцмана, что он якобы встречался в 1932 году с сыном Троцкого Львом Седовым в Норвегии в гостинице «Бристоль», где получил террористические инструкции. Газета «Правда» даже опубликовала фото гостиницы. Иностранная комиссия (Дьюи) определила, что данная гостиница была закрыта навсегда в 1917 году.
Пятакова тоже обвинили, что он якобы летал на самолете в Норвегию и  Осло отправился на машине к Троцкому. Однако норвежская газета «Афтенпостен» сообщила, что никакие гражданские самолеты в аэропорте Осло не приземлялись. Обвинение попыталось убедить публику, что некий самолет все же приземлялся; для чего-то была предъявлена справка консульского отдела комиссариата иностранных дел СССР, что данный аэропорт принимает иностранные самолеты в том числе в зимнее время. Однако последовало опровержение уже управляющего аэродромом, который сообщил, что в декабре никакой иностранный самолет на аэродроме не приземлялся. Таких разоблачений масса.
В 1937 году Фейхтвангер пишет, что с культом личности в СССР уже покончено!
Зачем же он пишет очевидную нелепицу, недостойную выдающегося писателя?

Интересно, как писатель защищает Сталина: «Объяснять эти процессы – Зиновьева и Радека – стремлением к господству и жаждой мести было бы просто нелепо. Иосиф Сталин, осуществивший, несмотря на сопротивление всего мира, такую грандиозную задачу, как экономическое строительство Советского Союза, марксист Сталин не станет, руководствуясь личными мотивами, как какой-то герой из классных сочинений гимназистов вредить внешней политике своей страны и тем самым серьезному участку своей работы». Но откуда писатель знает, что Сталин – марксист? Ему об этом доложил Сталин? Так ведь политическая позиция определяется не тем, что человек о себе мнит, а по его практическим действиям. А Сталин не только сам себя возвеличивал, он еще и невиновных убивал. Следовательно, никаким марксистом он не являлся.
Конечно, Фейхтвангер абсолютно прав: неверно определять действия генсека тем, что Сталин мстителен, стремился к господству – но ведь это не было определяющим в его действиях.
Ромен Ролан отмечает тождество «техники», что у Гитлера, что у Сталина - объявлять заговором любую критику. Но тождество не столько в технике, сколько в сути.
А суть в том то Гитлеру зачем-то понадобилось убивать евреев. Зачем? Да затем же, зачем Сталину понадобились «враги народа». Затем же, зачем Мао понадобилась культурная революция и враги-интеллигенты. Всем им понадобилось единство нации, то есть, фашизм, фашио, связка верхов и низов нации, чтобы ослабить классовую борьбу.

Как же критикует Фейхтвангер позицию Андрэ Жида? Как я уже говорил вначале: он не слушает его аргументы, не противопоставляет им свои контраргументы, он как сумасшедший, смотрящий на палец, указывает на самого Жида: и тем-то он плох, и этим: «Когда Андрэ Жид, в свое время, после путешествия вглубь Африки, объявил себя коммунистом, то это обращение прежде всего было делом эстетики, припадком сентиментальности чувствительного писателя, нервы которого потрясли страдания эксплуатируемых негров Конго. В Советском же Союзе приняли то, что он говорил о коммунизме, то, что он выразил в своей красивой книге о путешествии в Африку, как нечто реально политическое. В действительности этого никогда не было. Коммунизм Жида не является результатом логический рассуждений. Его приход к коммунизму был дело настроения; было случайностью, что он тогда не высказался за католицизм. Он с тем же успехом мог прийти к Иисусу и Марии, как к Марксу и Ленину… Он был глубоко разочарован, когда не нашел в Советском Союзе свободы мнений и печати в западноевропейском смысле… когда увидел, что советские люди не намерены сменить свой социализм на парламентаризм…»