Чай или кофе?

/здесь должен быть дисклеймер с оправданиями, но я просто напомню, что не пропагандирую своими рассказами курение, алкоголь, насилие и знакомства на трамвайных остановках/

А здесь днём и трезвой так страшно: выходишь из метро и кажется, что вот каждая первая встречная-поперечная женщина с гигантскими пакетами из О’Кея сейчас опустит свои пакеты и подойдёт с явным намерением опустить меня. Ну там, за ЗОЖ на нож, ой, не то, нож в печень, никто не вечен, такие дела...

А вот месяц назад, когда ещё холодно было вроде, но я не помню - мне было жарко, я стояла на остановке на улице Димитрова, это тоже ведь где-то здесь, да? стояла вот, с пакетиком из родной Пятёрочки - что там лежало? - ждала трамвайчик, красиво курила, пуская дым в звёздно-купчинское небо, хотя это небо было ближе не к звёздной, а уже к международной, но неважно. Курила, курила и бесконечно крутила в голове неуверенное «заходи ещё, как будешь здесь», ощущала на полуонемевшей от холода и ликёра щеке поцелуй и чувствовала, как мне горячо-горячо в груди, и что вот-вот заплачу; думала, что должна успеть сделать равнодушное лицо перед приходом домой, и тут ко мне решил подкатить алкоголик. Или просто пьяный купчинский абориген - но подошёл, за плечо тронул - а я ведь чуть сигарету не выронила! ну, козёл, - и говорит: «девушка, вы красивая, а я Серёга», и так это звучало... мило, вот сейчас я даже с ним познакомилась бы, но тогда мне было весело, я чувствовала себя дерзко-красивой, а потому выдала что-то а-ля:

- Слышь, руки убери, у меня вон в том доме молодой человек живет.

Пауза.

- Он два метра ростом.

Пауза.

- А ещё настоящий КМС!

Пауза чуть длиннее - я загружалась, а Серёга уже отпустил моё плечо и потихоньку отползал в сторону.

- По боксу.

И это была правда, но правда не совсем: мой уже не совсем молодой человек живет в другом городе, два метра ростом мой бывший, кмс (правда, по плаванию) - мой несостоявшийся, а боксом уже полгода занимается моя лучшая подруга.

Серёга поверил и погрозил ряду мерцающих окон кулаком со словами «ууу, козлина боксёрская», а потом развернулся и убежал. Куда-то, провалившись в текстуры ночного Купчино.

Так в моей жизни не появился Серёга.

И не надо! А может, надо - возможно, со временем я бы стала называть его Серёжа, Серёженька, «котик» и «любимый», мы бы поженились, родили бы детей, которые подносили бы нам стакан водки в разгар ночного кутежа и бутылку пива в разгар утреннего отходняка, и умерли бы в один день, замерзнув в одном и том же сугробе, напившись одного и того же Блейзера по акции. Ура счастливой семейной жизни и женскому счастью!

...моей маме он бы не понравился - она, конечно, просила не приводить домой только наркоманов, мусульман и филологов, но, думаю, по такому случаю расширила бы список до Серёги.

И уж конечно, я бы ещё раз подтвердила мамин любимый стереотип о том, что на деревне Купсино живут алкоголики, наркоманы, сумасшедшие и люди, которым нравлюсь я - в общем, маргиналы с отсутствием моральных устоев и вкуса.

Так вот, в тот вечер, когда я не познакомилась с Серёгой, равнодушное лицо у меня не получилось, и в квартиру я вошла, хлопая ресницами, чтоб высушить выступающие слёзы, и пытаясь не улыбаться - а от этого уже болели скулы; Мама спросила:

- Ну как там твоя любимая «......»? - имени её здесь не будет, потому что имя свято - хотите, подставьте то, которое больше нравится, - совсем с ума сошла?

Я бы ей сейчас по лицу заехала, но мы ж не звери и не в Купчино, можно бить только словом:

- Нормально.
- Опять гадости про нас говорит?
- Нет.

Хлопнуть дверью комнаты - погрузиться в одиночество. Я тут всегда в одиночестве, но иногда что-то зудит под ухом, говоря, что Она выжила из ума, а я страшная и жирная лесбиянка-геронтофилка, и спорить бесполезно, на робкое: «мам, у меня вообще-то парень был/есть/будет», прилетает «врёшь», резко отчеканенное, не терпящее возражений.

Хотя вообще-то всё хорошо. Моя мама... меня даже не бьёт, и в Купчино отпускает, если «да вали куда хочешь, совсем ты меня не жалеешь!» сократить до «да».

А я пока живу от месяца к месяцу, от звонка к звонку, от «можно я приеду завтра?» до «конечно, но напомни с утра». Напомни, напомни, и всё без толку: днём/вечером я снова буду сидеть за столом, теребя салфетку - страшно ведь, нервно ведь - всегда первые минут десять, пока Она мечется по кухне - «милая, чай или кофе?».

Я всегда отвечаю «кофе», но иногда успеваю передумать до того, как Она переспросит.

- Чай или кофе, милая?
- Кофе или чай?
- Я уже спрашивала, наверное, чай или кофе?
- Скажи, пожалуйста, что ты будешь...
Бесконечно повторяю «кофе», но она постесняется спросить девятый раз и заварит чай. Впрочем, всё равно.

- А мальчик у тебя есть?

На кухне пахнет какими-то травами и лекарствами. Я придерживаю телефон - завибрирует словом «мама», таким неправильным и нелепым, придётся ответить на очередное бесконечное множество глупых вопросов.

- Есть, есть, Юра зовут, он в Самаре живет...

Она прищуривается, смотрит на меня задумчиво - как будто вспоминает, спрашивала ли это уже у меня. А глаза у Неё такие красивые, с золотистой поволокой, я смотрю - и не могу ни о чём думать.

- Самара - хороший город... Огней так много золотых... а дальше не помню, но там про Самару, точно. Знаешь эту песню?

Я качаю головой. Знаю, конечно, только вторая строчка «на улицах Саратова», а не Самары, и Она расстроится.

- Мы ещё с дедом твоим там познакомились - он был молодой совсем, но уже женатый, и я была дурочка восемнадцатилетняя. И заверте... может, ещё чаю?

Но забудет про чай, плеснёт ликёру в рюмочки - за встречу, потом я скажу, что мне пора, потому что уже темно, и поставлю чашку в раковину, а Она поцелует меня на прощание и задвинет щеколду. А дальше - скрипучий лифт, в зеркале которого я всегда отражаюсь счастливая и со слезами в глазах, потом трамвайная остановка и какой-нибудь новый купчинский абориген Серёга. Или не Серёга.

Чай или кофе? Кофе или чай?

Я приезжаю раз в месяц, потому что мама недовольно фыркает - «эта дрянь моего отца из семьи увела, а ты к ней ездишь постоянно», и каждый раз боюсь не услышать вопроса про чай и кофе, а услышать «девушка, вы кто?» или наткнуться на холод бессмысленных глаз без золотой поволоки.

И вот тогда здесь будет действительно страшно днём и трезвой, и каждая женщина с большими пакетами будет казаться враждебной и опасной, а я буду ходить и ходить вдоль улицы Димитрова, спрашивая саму себя нервным шёпотом:

- Ты будешь чай или кофе? Чай или кофе, милая?

И хлопать ресницами, чтобы высушить слёзы.