Софье - Стихи разных лет - 24

________________


Лев Гунин

 СОФЬЕ


1979 - 1980
________________


В это собрание вошли избранные стихотворения разных лет. Если нет географической ссылки, то (это касается стихов 1970-1991), как правило, стихотворение написано в Бобруйске (Беларусь). Разножанровость, характерная для автора, и очень разные (по тематике, по образности, по типу) стихи в одном цикле или сборнике: это - широкий охват явлений, "вариантность личности", артистическая "смена" персонажей "первого лица".
____________________
© Лев Гунин: автор стихов; дизайн обложки; вёрстка; и др.
© Автопортрет Виталия Гунина на первой заглавной странице.
© Лев Гунин: фото на первой заглавной странице.
__________________________________________

Любовная лирика, но очень своеобразная; психологическая драма - но погружённая в хитросплетение особенностей конкретной среды, эпохи, города. Философская лирика, но "не такая", как у других поэтов. Яркая драма, но приглушённая самобичеванием. Печаль - но расцвеченная искорками юмора и подтрунивания. Неповторимая печать времени. Коллизия, связанная с необратимостью времени и поступков.
_________________________



.СОДЕРЖАНИЕ:

ЦИКЛ ПЕРВЫЙ
1. ЗАБЫВЧИВОСТЬ.
2. ПОРАЖЕНИЕ.
3. ЗА ГРАНЬЮ.
4. КТО ТЫ?
5. ПОКАЯНИЕ.
6. За дерматином старого пальто (…)
7. СУД.
8. ADDICTION

ЦИКЛ ВТОРОЙ
1. 2. За каждым расставаньем новый день. (…)
2. 3. Ты, глядя на ван дейковский шедевр (…)
3. 5. В открытых окнах музыка звучит. (…)
4. 6. В словах застыл сумбур и страх. (…)
5. 7. Ты на хрустальные ресницы (…)
6. 9. Не предназначенным напрасно (…)
7. 12. Прошедшее - уже не чувство. (…)
8. 19. Немецкие и польские князья (…)
9. 20. Я падре твой, я твой кюре. (…)



СОФЬЕ


стихи 1979-1980 года

 


Из цикла стихов "СОФЬЕ"

A
      цикл первый
 
      
  ЗАБЫВЧИВОСТЬ

Зима вступала в равные права
с осенней пустотой седоголовой.
Сквозь сито улиц ветер гнал слова,
гудели в трубке голоса знакомых.
Снаружи город холодел пустой.
 
За пригороды, полные безумья,
летела мысль, за бедные поля
совхозов городских, за леса зубья,
и за село, где мост и конопля.
Чертили воздух зябкой стужи клубья.
 
В своей квартире я сидел один,
и кутался в пиджак, придя с работы.
За окнами - обрыва чернь и сплин:
как на стекло наклеенное что-то.
Звенящий холод, ночи карантин.
 
Не согревали голоса друзей
ни трубки телефонной, ни квартиры.
Пиджак мой как чужой сидел на мне,
и руки, потеряв ориентиры,
не знали, где пристроиться вовне.
 
Разрезанный отсутствием причины,
оторван от привычек и начал,
мой мозг себя обрёл до половины,
и возвратился в комнатный овал.
Ползли часы. Горел торшер в гостиной.
 
На полках книги вдоль большой стены.
Вся мудрость мира в них к моим услугам.
Но паутиной скуки и вины
оплетено признанье к этим слугам.
И ноги не доходят… сплетены.
 
И к той, что в недоступности жила,
хоть и в шести кварталах напрямую,
не привели ни знанья, ни игла,
ни выдумки про крылья или пули.
И мир тупел от древнего узла.
 
Тогда другой позволил я войти
в свой храм застенный, в умное жилище,
ей преподнес свой разум, блеск светил
и тонкий клад - сезам духовной пищи.
Но этим её сердце не прельстил.
 
Грабителя не пробудил я в ней,
а пробудил в ней ангела слепого,
не знавшего, что прежде было слово,
и только после этот мир теней.
   Конец января, 1979. Бобруйск.
 

 
  ПОРАЖЕНИЕ
 
поразительно
стрельба на поражение
ведет к пораженью
война к войне
мир к войне
мир и война
к войне и миру
победы нет и нет
война бессмертна
стреляя на поражение
попадаешь в себя
зеркальный ты
                с той стороны
движения пули -
застекленел
рассыпался -
твой идеальный двойник
  Май, 1979.
 

 
  ЗА ГРАНЬЮ
 
Когда-нибудь растает дым,
    И цвет поблекнет тот,
И ты увидишь всё таким,
    Каким оно живёт.
 
И ты до этой до поры
    Себя забудь и жди
Того, что катится с горы,
    Что будет впереди.
 
Пока бессменно сохраняй
    То ранее в себе,
Что прячется за самый край,
    Что убегает вслед.
 
Но если ты в себе самой
    То раннее убьешь -
Ты пропадешь, и в домик мой
    Дороги не найдешь.
 
Ты будешь чёрные цветы
    Слезами поливать,
И будешь по осколкам ты
    Без прошлого шагать.
 
Не рвись за тенью, погоди,
    Всё не спеши отдать,
И лишь  т о г о, вздыхая, жди,
    Хотя бы вечность ждать.
Май, 1979.



КТО ТЫ

Ты не музыкант, а медсестра.
И - как инструмент анестезии
Или прикасания пера -
Пальцы твои тонкие скользили.
 
Словно паж, арап или слуга -
Твоего мальчишеского тела
Ты несёшь судьбу так неумело,
Так негромко: как росу - луга.
 
В раковине дровяных теней
Твоего задумчивого дома
Так давно и близко мне знакома,
Что сестрою кажешься моей.
 
Ты - ручей в прозрачной тишине,
Я - пастух - бегу к тебе напиться.
Но вода твоя такою чистой
Кажется: что это не по мне.
 
И - как - в настороженной тиши -
В каждый куст запрыгнула опасность:
Так в твой рот очерченный и страстный
Привкус недоверия зашит.
  Июнь, 1979. 
 

 
      ПОКАЯНИЕ
 
Я жесток? Жесток, жесток...
И во мне сидит порок.
Ты порок мой не тревожь.
Он войдет в тебя как нож.
Он разрежет твой дурман.
Он - обман и не обман.
Нам жестокости нужны.
Лишь бы не было вины.
Лишь бы было, что сказать,
Лишь бы в главном не солгать.
Нет, меня не изменить.
Не припудрить, не разбить.
Если ты в меня войдешь,
Ты во мне меня убьешь.
Я жесток? Но разрубить
Не посмел я эту нить.
Я жесток? Но и вчера
Обошлись без топора.
И теперь уже ничем
Не помочь... Всё насовсем...
Я жесток? Жесток... жесток...
Голос мой - пурга, порок,
За которым чернь, река,
Обреченность и тоска.
Он насильно уведёт
В даль, куда он сам бредёт.
В ней вторая цифра "пять",
Дверь, бумага и кровать.
Только руки убери -
И увидишь, что внутри.
Если ж руку не сдержать -
Звук пробьет её на "пять".
Если рук не уберёшь,
Он войдет в тебя, как нож.
И меня ты не вини:
Грех мой злей моей вины.
А жестокость в этот миг
Как души спасённой крик.
  2 июня, 1979.
 

 
         *    *    *
 
За дерматином старого пальто,
Как за окном, скрываются деревья,
Дворы, подъезды, вечер, этот дом,
И провожаний ломкий бурелом,
И фонарей предательские цевья.
 
Ты - паж из сказки. Ты - из тех мадонн,
Что лучше всех в мальчишеской одежде
Свой прячут пол, не думая о том,
Себя храня до будущих времён,
До откровений бесконечно-нежных.
 
Как Нелли и как я - ты музыкант.
Ты - девочка на шаре, мальчик с флейтой.
Тебе к лицу безвестный странный сан,
Наивный светло-радостный дурман,
И вдохновенье, родственное кельтам.
 
Но слишком симметричный бриллиант
В моей вселенной не найдет оправу.
В ней невозможны ни святой педант,
Ни правильный, пусть пылкий, музыкант,
Ни женщина, что презирает славу.
 
И, раз уж мне ни Жанной д'Арк тебя,
Ни Каплан, ни Перовской С. не сделать,
Тебя желая, хоть и не любя,
Я не способен ничего поделать
Ни завтра, ни сегодня, ни ...скорбя...
  Август, 1979.



СУД

Не обвиняй. Ты вырвала меня
             из грусти.
Коль хочешь - знай: следы того огня
            так жгучи.
 
Не проклинай. Ты спрятала меня
            от скорби.
Не ожидай. Не видишь ты огня
            суровость.
 
Не приходи. На зов мой отвечай
            молчаньем.
Беги. Сгорит твоя печаль
            как пламя.
 
В огне, которым проклят я, сгорим
            мы оба.
Беги, пока есть фонари
            у бога.
 
Когда размытый утром свет
            их гаснет,
тогда спасенья больше нет.
            И в масле
 
злорадно торжествующей зари
            из гроба
встает проклятье на двери
            как тога.
               Август, 1979.
 

 
      ADDICTION
 
Друг к другу тянет нас, как игрока за стол.
Неужто это снова знак болезни?
Чур, чур меня! Что я в тебе нашел?
Что ты нашла во мне? Куда мы влезли?
 
Масть не идет. Во всём не тот расклад.
Но каждый день нам снова будет мало.
И нас влечёт (как одержимость - клад)
Сношений наших длительное жало.
 
Мой брат сказал "Женись на ней, дурак.
Красивая. Евгеши дочка".
                Что же
Меж нами отвратительно не так,
И что так за ребром сосет и гложет?
 
Скребётся в пах загадочная мышь,
Заглядывает в душу искуситель,
И веет ветер там, где ты стоишь,
И зреет грусть другая - как спаситель.
 
И день клонится на руку себе,
Усталый, светлокожий, озаренный.
И только мы одни с собой в борьбе,
Растерзанные, слабые, как стоны.
  Август, 1979.



B
     цикл второй


 2

За каждым расставаньем новый день.
За каждой встречей новое паденье.
С тобой идти до "линии" мне лень,
но провожанье выше настроенья.

На письмах Нелли пятна слез, и след
жасминных, тонких сущностей пахучих.
В твоих словах забывчивости нет,
но я стараюсь их впитать получше.

Я тщетно жду знакомости родной,
загадки и немеркнущего чувства,
но нет восторга крыльев за спиной,
и нет лавины, взмывшей до искусства. 

Зима уже давно идёт на спад.
Следы машин на парковых аллеях.
Хотя деревья, как зимой стоят,
ещё во тьме верхушками белея.

И пустота в углах по вечерам
сродни печальной пустоте загрудной.
И глажу я тебя по волосам,
поглядывая на проезд безлюдный.
  24  марта, 1980.



 3

Ты, глядя на ван дейковский шедевр,
отметила красивый интерьер,
и, слушая со мной "Парад Планет",
зевнула, будто музыки и нет.
И на картине Пабло Пикассо
застукала кого-то "без кальсон".

И всё-таки я знаю, что не ты
в полотнах зришь не лица, а цветы,
и не твоя печальная душа
в симфониях ни слышит ни шиша.
И не твои трагичные глаза
в театре видят не спектакль, а зал.

Ты в лоно своих дум погружена,
и нимб их над твоим челом витает;
в тебе молчит романтиков страна,
где ледяной покров твоих очей не тает.

Там пламенного Байрона стихи
твоё уже давно пленили сердце;
мечтательно твои шаги тихи,
когда звучит бетховенское скерцо.

Ты виндзорских дворцов, ты грёз струна,
ты Шелли благодарный почитатель,
но в жизни между нами тишина,
хоть я и добываю, как старатель,

крупицы золотистые в тебе,
ищу алмазы в обнаженном сердце,
и всё же не пускает меня бес
назавтра стать твоим единоверцем.

Мне грустно оттого, что ты одна,
одна со мной, одна с враждебным светом,
и в этом тоже есть моя вина,
и мне придётся отвечать за это.

Мне грустно оттого, что будет муж,
водила или злой автомеханик,
и лишь тогда поймешь, под скрипы груш,
что, как и я, ты в этой жизни странник.

И станешь слушать Скрябина тогда -
у стен, где огурцы растут на грядке,
и, видя как во тьме зажглась звезда,
на кухне слезы смахивать украдкой.
   Март, 1980.



5
 
В открытых окнах музыка звучит.
Блаженный май ласкает ветром свежим.
Тебя со мной благословенный стыд
Сегодня обручает на манеже.

Выплескивает солнце на дома
Своё не потускневшее сиянье,
И ты ко мне домой спешишь сама,
Сжимая своё зеркальце в кармане.

И губы твои твердые горят
Улыбкой, растворяющей укоры,
И в тишине целуешь наугад,
Не расцепив затянутые шторы.

Листочков клейких новый ренессанс,
Ленивая весенняя прохлада.
И дух сирени осыпает нас
Из твоего распахнутого сада.

Улыбки на тенистой стороне,
Цветы вовсю на площади раскрылись.
И что-то совершается во мне,
Вздувая то ли рожки, то ли крылья.
   Май, 1980.



6
В словах застыл сумбур и страх.
Луна в колтунных волосах.
И взгляд картины за спиной
Моей играет головой.

Ты - сумасшедшая. И я.
Безумцы пляшут на полях.
Ты оставалась до утра.
Для шеи не было шнура.

Молва назавтра поползет.
Ведь не закроешь каждый рот.
И твой патриархальный дом
Смятенье поразит, как гром.

На вешалке твой плащ висит.
Меня от совести мутит.
И остаётся на столе
Продолговатой тени след.

И в грудь вонзается игла,
Лишь стоит встать из-за стола.
   Апрель, 1980.



7
 
Ты на хрустальные ресницы
Вложи хрустальный огнемёт,
Чтобы раскручивались спицы,
Как к колесу вода течёт.

Чтоб, растворив крупицу соли,
Смешав её с теченьем вод,
Разлива насыщать раздолье -
И ослепительный восход.

И в океане той частицы,
В потоке падающих вод,
Как в холоде, где тают лица,
Хранить хрустальный огнемёт.

За тонкой призмой нервной грани -
Пульсирующим эхом в мозг -
Обыкновение таранить
И рассыпать каскады роз. 

И, нестерпимо став незримым,
Не выраженным до конца,
Гореть, незримостью хранимым,
С надеждой вечности творца.
  Декабрь, 1979.



9
 
Не предназначенным напрасно
Мы лёгкий шёпот отдаём,
И - в дуновении опасном -
Мы тишины побеги рвём.

Так нежный трепет ожиданья
Стремится из души моей
В не пробуждённые лобзанья,
В лучистый синий свет ночей.

И дико хочется стремиться
К тому, что просит горячо,
В глуби сознания напиться -
И опереться на плечо.
  3 февраля, 1980.



12
 
Прошедшее - уже не чувство.
И то, что сделалось со мной,
Могу назвать одним лишь - "пусто".
(Как воздух - влажный и пустой).

Но прошлое возводит храмы,
И в храмы можно заходить:
Как в опустевшие вигвамы
Вползает паутинки нить.
  10 февраля, 1980.



19
 
Немецкие и польские князья
С евреями когда-то породнились.
И приняла их русская земля,
Перекрестив и сделав их своими.

И убаюкал православный люд
Неправославных трижды иноземцев,
И пригласил их судьями на суд,
Евреев, ляхов, и варяг, и немцев.

И стали мы по совести судить,
Не принимая взяток-подношений,
Своей любви вольфрамовую нить
Протаскивая сквозь вердиктов гений.

Не взяли мы за это ни гроша,
За эту тяжеленную работу.
Пришли другие, сели, не спеша,
Справляя свою славную субботу.

Расселись, позволенья не спросив,
Ограбили Россию, осмеяли,
И, нас в своем базаре растворив,
Лишили благонравия и стали.

Нас мантии лишили роковой,
Печали вековой, блаженных нимба,
И стали ими мы, а не собой,
И, к ужасу, застыла эта стигма.

Россию судят чуждые князья,
Вбивая ей под ногти иглы смело,
И нами прикрывая смрадный чад,
И алчность, и неправедное дело.
           Май, 1980.



20
 
Я падре твой, я твой кюре.
Пришла исповедаться
Ты в храм сегодня на заре,
Поддерживая платье.

Другим казалась ты святой.
Но, грешницей считая
Себя, ты лобызала мой
Подол, не отпуская.

Прости меня, я согрешил,
Я осквернил святую,
Свой сан бездумно очернил,
Его пороча всуе.

Теперь замаливать свой грех
Придётся мне до гроба,
Просить прощения у всех,
У мира и у Бога.
     Май, 1980.      


=============================

Читатели должны знать, что не только сам автор, но и его стихи подвергаются травле и вымарыванию, так что единственная возможность спасти его поэтические тексты: это сохранять их на внешние (не подключаемые к Интернету жёсткие диски, USB-флешки).
  Особенно досталось его доиммиграционной поэзии.
  Автор вывез в изгнание около 26-ти машинописных сборников стихотворений. Они состояли из 2-х собраний: 9-ти-томного - 1982 г., и 6-ти-томного - 1988 г. (охватывающего период до 1989 г.). Первое (до 1982 г. включительно) существовало в 2-х версиях. Кроме основных экземпляров машинописных сборников, имелись (отпечатанные под копирку) 2 копии каждой книги.
  В 1994 г. они - вместе с автором - благополучно прибыли в Монреаль.
  С 1995 г. он взялся вручную перепечатывать на компьютере отдельные избранные стихотворения, а в 2002 г. - сканировать и отцифровывать все привезённые с родины сборники. Примерно в 2006 г. добрался до предпоследнего тома собрания 1988 г. Но, когда было начато сканирование самого последнего тома, именно этот сборник (наиболее обширный и значительный) исчез из его квартиры (уже после переезда с ул. Эйлмер на Юго-Запад Монреаля).
  Одновременно копии того же тома пропали из квартиры его матери, и из дома его приятеля (где хранился 3-й экземпляр). Это произошло, как нам сообщил автор (не совсем уверенный в дате) где-то в 2007-м году, вскоре после чтения (по телефону) отрывков из отдельных стихотворений Юрию Белянскому, культовому кинорежиссёру конца 1980-х, тоже проживающему в Монреале. Известный поэт и деятель культуры Илья Кормильцев как-то обещал автору издать сборник его стихотворений: из того же - последнего - тома. Проявляли подобную заинтересованность и другие известные люди. Интересно отметить, что именно в 2007 г. Гунина сбили машиной, нанеся серьёзные травмы.
  После 2017 г. постепенно исчезли все томики второго машинописного собрания доэммиграционного периода, и, к 2022-му, не осталось ни одного...
  Первая редакция доиммиграционной поэзии (включая поэмы) 2008-2011 г. г., сделанная самим автором, оказалась не очень удачной. Она опиралась на рукописные черновики, где почти над каждым словом надписано альтернативное, и целые строки (даже строфы) дублируются альтернативными версиями. Эта редакция была скопирована множеством сетевых ресурсов, так как поэзия Гунина в те годы пользовалась немалой известностью, и была популярна среди молодёжи и людей от 25 до 45 лет.
  Вторая редакция (также сделанная самим автором) - несравнимо удачней, и - в 2012 г. - заменила предыдущую.
  Однако - с 2013 г. - то ли сервера, то ли хакеры стали заменять файлы первой редакции версиями второй: это регулярно происходило на сайте Максима Машкова (lib.ru), на сайте Сергея Баландина, и т.д. (Следует добавить, что травля автора на сетевых форумах, на литературных сайтах стартовала ещё в середине 1990-х, включая разные хулиганские выходки в его адрес, массированно устраиваемые организаторами).
  О творчестве Льва Гунина писали: Орлицкий (оригинал - stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/178), М. Тарасова (stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/180), А. Коровин и Белый (proza.ru/2023/06/28/175), Игорь Гарин (proza.ru/2023/06/28/170), и другие литераторы, критики, издатели. В этих заметках - прямо или косвенно - упоминается об изощрённой травле. (Более подробно - у Коровина, Белого, и Тарасовой).
  О поэзии Льва Гунина на английском и на польском языке писали Kurt Flercher и Агнешка Покровска (?).
  В многочисленных интервью сетевым и печатным журналам (к примеру, в интервью журналу "Воркувер" - proza.ru/2023/06/28/171) - сам автор иногда косвенно затрагивает эту тему.
  На сетевых форумах обсуждалась систематическая порча литературных и музыкальных текстов. В своё время, отправляемые К. С. Фараю (Фараю Леонидову) многочисленные варианты перевода стихов и Кантос Э. Паунда подверглись злонамеренной модификации (вероятно, во время пересылки), и в печать пошли не окончательные, но черновые версии. Переводы Гунина текстов (эссеистики) Исраэля Шамира (Изя Шмерлер; знаменитый политолог, эссеист, корреспондент, известен также под именами Роберт Давид, Ёрам Ермас) с английского на русский вообще не вышли в свет вследствие порчи текстов во время пересылки Шамиру. По той же причине сорвалось несколько попыток издания "Прелюдий" для ф-но и сборника "Лирические пьесы" Льва Гунина, которые высоко оценили известные музыканты. (См. Ю-Тюб - youtube.com/@robertcornell6802).
(Лев Гунин по профессии музыкант, автор многочисленных композиций (включая музыку к фильмам), исполнитель классических произведений (ф-но) [youtu.be/KyHYzOl-xQY , youtube.com/watch?v=94Ac0OAZBAs, youtu.be/dGKy0yCkKnQ , youtube.com/watch?v=D2A4RWaDggQ&t=148s , youtube.com/watch?v=eCyavxkENF0 , youtube.com/watch?v=ym0uqTz_poo , youtube.com/watch?v=eDdh3Fg-H6s , youtube.com/watch?v=mrMikJVDC60, youtube.com/watch?v=_lLdndynze4 , youtube.com/watch?v=VODlm7l4MNY , youtube.com/watch?v=5B8k5H2zKzs , youtube.com/watch?v=E2Mo5d44WnQ , и т.д.] ; см. также фильмы "Гусеница" (Caterpillar) - youtu.be/qeDmEhaXMU8 , "Подушка" (режиссёр Юрий Белянский) - youtube.com/watch?v=BDrhptcbfwE&t=48s , Des souris et des hommes (режиссёр Жан Бодэ) - youtube.com/watch?v=Ctx2sm4ZnAI).

  Диверсии против его домашних компьютеров обсуждались с Ильёй Кормильцевым, Юрием Белянским, Кареном Джангировым, Исраэлем Шамиром, Мигелем Ламиэлем, Борисом Ермолаевым, Жаном Бодэ, Владимиром Батшевым, Эдуардом Лимоновым (Савенко), и другими известными личностями, с которыми автор был знаком, но реакция была одна и та же: "против лома нет приёма". Подробней эти случаи описаны в обширной работе на английском языке "The Punitive Health Care".

 
  Биографии этого автора неоднократно удалялись из различных энциклопедий, убирались с многочисленных сетевых порталов, но краткие справки о нём можно найти на сайте Сергея Баландина; в библиотеке lib.ru; в антологии "Мосты" (под редакцией Вл. Батшева, с участием Синявского и Солженицына; Франкфурт, Германия, Brucken, 1994); в литературном журнале PIROWORDS, под ред. Мигеля Ламиэля (английская поэзия Гунина); из-во Pyro-Press, Монреаль, 1997); в сборнике Throwing Stardust (London, 2003; Антология Международной Библиотеки Поэзии, на англ. яз.), English Poetry Abroad (London, 2002, на англ. яз.); в газете "Hour" (Montreal, Quebec, Canada); в сборнике "Annual Poetry Record" (Из-во Международного общества поэтов, Лондон, 2002); в культовом издании "Паломничество Волхвов" (Гарин, Гунин, Фарай, Петров, Чухрукидзе: Избранная поэзия Паунда и Элиота); в @НТОЛОГИИ - сборнике стихов поэтического клуба ЛИМБ (Поэтический Клуб "Лимб". "Геликон-плюс", Санкт-Петербург, 2000); в  в журнале АКЦЕНТЫ (1999); в СК НОВОСТИ (статья, написанная в сотрудничестве с кинорежиссёром Никитой Михалковым, Июнь, 2000. (Номер 27 (63), 14.06.2000); в публикации "Университетская пресса" ("Маэстро и Беатриче", поэма Льва Гунина; СПБ, 1998); в "Литературной газете" (Москва, №22, май 1994 г.); в литературном журнале ВОРКУВЕР (избранные статьи, интервью и поэзия Льва Гунина, Екатеринбург, 2006); в журнале поэзии ПЛАВУЧИЙ МОСТ (публикация избранных стихотворений, 23 декабря 2014 года. Москва - Берлин); в литературном журнале "AVE" (Одесса-Нью-Йорк, Номер 1, 2004-2005); в газете "МЫ", под редакцией Карена Джангирова (15 декабря 2006 года; репринт (повторная публикация на русском языке); первая публикация - на англ. яз. в культовом журнале "Wire" (январь 1997); вторая публикация - "По образу и подобию" (Теория мультипликации), газета НАША КАНАДА, выпуск 13, ноябрь, 2001); в Интернете теория мультипликации циркулировала с 1995 года; написана эта работа в 1986 году (братья Вашовски могли использовать ту же (дословно) идею для своего - ставшего культовым - фильма Матрица); в сборнике L'excursion (Leon GUNIN. La poesie du siecle d'argent. (На французском языке). QS, Монреаль, 2001); в литературной газете "Золотая антилопа" (Лев Гунин, рассказ "Сны профессора Гольца", СПБ, 2001); Лев Гунин, Миниатюрная книжка стихотворений, Париж, 1989 (Les tempes blanches. Белое время. Из-во Renodo, Paris 1989); в газете "КУРЬЕР" (многочисленные публикации Льва Гунина (1992-1993); в книге - Лев Гунин "Индустрия (…)", из-во Altaspera, Toronto (Канада), 2013, на русском языке), и т.д.   

  Лев Гунин живёт в Кбевеке (Канада) с 1994 г., не имея ни малейшего шанса когда-либо покинуть эту страну даже на короткое время, а - с 2001 г. - не имея возможности даже посетить другую провинцию. Он подвергается травле полицией и другим репрессиям.

________
 
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

  Несчастливая судьба литературно-поэтического творчества Льва Гунина - достойного большего внимания - сложилась не только в связи с широкой травлей и политически-мотивированными репрессиями (в частности: в стране, где он живёт (включая травлю полицией; административный прессинг; плотную изоляцию; помехи, чинимые в области коммуникаций; вызванное репрессиями обнищание; отказ в медицинском обслуживании…), но также по другим причинам.
  Одна из них - неумение, а то и упрямое нежелание автора тщательней просеивать написанное через сито более строгих требований. Именно сбой в таком отборе и приводит к недостатку внимания и ко всяческим казусам. Никто в наше время не выставляет ранние опыты на всеобщее обозрение. Зрелые авторы, как правило, уничтожают свои рукописи, предшествовавшие мастерству. Соседство стихотворений разного уровня в одном сборнике служит плохим предзнаменованием (имея в виду ожидаемую реакцию), и, хотя - более удачная - редакция 2012 г. уже является плодом более строгого подхода, она всё ещё цепляется за некоторые пласты личной биографии больше, чем следует при отборе.
  С другой стороны, если бы не травля, это могло способствовать экспоненциальному росту популярности среди широкой читающей публики, что, в свою очередь, с неуклонной неизбежностью повлияло бы на признание и в литературной среде. Так и происходит довольно часто с другими поэтами и прозаиками. К сожалению, этот автор находится не в таком положении, когда позволительна подобная роскошь. Чтобы пробить плотную стену замалчивания, остракизма, предвзятости и бойкота, ему следовало бы серьёзно подумать об этом. Но теперь, по-видимому, уже слишком поздно; состояние здоровья, ситуация, и другие помехи вряд ли позволят ему что-то изменить.
  Остаётся надеяться, что критики и все, способные повлиять на преодоление этой несправедливости, проявят чуть больше терпения, не побоятся затратить чуть больше времени, и с известной снисходительностью отнесутся к причудам этого уникального, ни на кого не похожего автора.
________________________________

=============================