Записи на стекле - Стихи разных лет - 22

===========================

  Лев Гунин

ЗАПИСИ НА СТЕКЛЕ

  1978 - 1979

   стихи

_____________________________
В это собрание вошли избранные стихотворения разных лет. Если нет географической ссылки, то стихотворение - 1970-1991 г.г.)., как правило, написано в Бобруйске (Беларусь). Разножанровость, характерная для автора, и очень разные (по тематике, по образности, по типу) стихи в одном цикле или сборнике: это - широкий охват явлений, "вариантность личности", артистическая "смена" персонажей "первого лица".
______________

© Лев Гунин: автор стихов; дизайн обложки; вёрстка; и др.
© Фотография Виталия Гунина на первой заглавной странице.
© Михаил Гунин (отец Льва, фотограф): фото сына (Льва Гунина) - на первой заглавной странице.
______________

Тайны этого мира, в котором доминируют человеческие хищники, и который управляется из невидимых сфер слугами зловещего незнаемого, объединёнными в секретные общества и корпоративные банды, воспринимаются непричестным к оргии зла сознанием как неизбежно сопутствующие осколкам счастья, любви и верности, по которым, как по неким поплавкам переступает сознание морально вменяемого человека по безбрежной трясине бытия.


___________________________

___________________________

СОДЕРЖАНИЕ:
1. ЗАВТРА.
2. За ухом еле видимый разрез (…)
3. ЗАПИСИ НА СТЕКЛЕ.
4. КАТЕГОРИИ ДВА.
5. ОДИНОЧЕСТВО.
6. ПОКУШЕНИЕ.
7. В голубых глазах твоих (…)
8. Карасёву Мише. Мир - он как ворон. Хочет быть черней. (…)
9. Михаилу Аксельроду. Ты проник в сердцевину наследий (…)
10. Карасёву Мише (Карасю). Кто может, кто знает, кто хочет?
11. АБСТРАКТ.
12. РАССТОЯНИЯ.



ЗАПИСИ
НА
СТЕКЛЕ


стихи 1978-1979 года


_____________________


Из цикла стихов

"ЗАПИСИ НА СТЕКЛЕ"



  ЗАВТРА

Ни вчера, ни сегодня не выжать ни капли из грез.
Пересохли ручьи; выжег зной и траву, и деревья.
И шипит суховей отвратительно-тихо под нос,
И страницы листает: как ворон с Астреем - кочевья.

Нет в стеклянной пустыне ни капли, ни грамма воды,
И звенят, как висюльки, стеклянным шуршаньем песчинки,
И встает Стеклодув из барханов, из моря слюды,
И песок выдувает в неровные острые льдинки.

Неподвижные волны под кровью заката молчат,
И синеет, чернеет, желтеет сгустившийся сумрак,
И бежит по колючкам ватага худых чертенят,
И глазеет из сумрака полуреальная мумра.

По песчаным глазам, по громадному нёбу пустынь
Бродят мысли стеклянные, волю свою утверждая,
И белеет рассвет на просторах сыпучих простынь,
И встает Тишина, никуда больше не убегая.
               Сентябрь, 1978.



          *        *        *

За ухом еле видимый разрез
скрывает он - чужого мира Крез,
с торговой прибыв миссией сюда
с планеты Нет или с планеты Да.
 
И шрам его - холодный, как слюда.
 
Его глаза за стёклами очков
мертвы, как рыбьи в пальцах моряков.
В них тучи цифр, но лишь "один" и "ноль"
реальны, как для нас реальна боль.

Пронизан он бесплотностью, как моль.
 
Никто не знает, что он продаёт.
Никто не знает, что он покупает.
Но в страхе расступается народ,
когда он вниз по лестнице ступает
(сей мрачный и опасный звездочёт).
 
И только ростовщик, банкир и кат
в его дверях услужливо стоят,
его в гондоле золотой везут
на Пьяццо; там по площади ведут
до Loggia под Часами - и назад.
 
И, под Минервой стоя вчетвером,
они подносят к горлу влажный ком,
и к Башне руки тянут в тишине,
где Вздохов Мост, пристроенный к стене.
И шепчутся они между собой,
и чертят знаки в небе под Луной...
       Июль, 1979.



    ЗАПИСИ НА СТЕКЛЕ
я пишу на стекле: всё же лучше чем в стол
души так же прозрачны как это стекло
и писать я не брошу всем букам назло
из себя из других изгоняя всё зло
 
ветер зависти вновь задувает свечу...
козней тайных прилив - и тогда я молчу
а вам всем за совет обратиться к врачу
благодарствую - и вместе с вами шучу
 
в обнажённых кварталах то зной то пурга
за стеклом так легко не увидеть врага
жизнь вошла - но не всюду - в свои берега
я на них как приблудный вишу... как серьга
 
умным всем хватким всем ладным всем мой привет
пусть для них догорает искусственный свет
и в конце пусть за всё они держат ответ
ну а я ни о чём не прошу... или нет?
        Июль, 1979.



   КАТЕГОРИИ ДВА

Душа сильней, чем тело,
Должна быть у меня,
И только это смело
Оспаривать нельзя.

В одном я победитель,
Но и в краю канел
Как истины ценитель
Я должен быть умел.

А я, в душе сорвавшись,
И в пропасти скорбя,
Влачусь, как ангел падший,
В сосуд тоски трубя.

Как ангел-Искуситель,
Я Истину зову,
Но плоть одета в ситец,
А зов - всего лишь звук.

В глазах моих спонтанность.
В суфлерской будке - Змей.
И бледная туманность
Не может быть моей...

Когда резвей, чем надо,
Я за порог бегу, -
Ни раем и ни адом
Вернуться не смогу.

И, если, оступившись,
Я выбор подведу:
Тогда мой символ - вишня,
И мой предел - луккул.

Нет, я хочу быть смелым,
Я жажду ощутить:
Душа сильней, чем тело,
Должна у дерзких быть.

Раз выбрав непокорность,
Должны мы ей служить.
Тогда и бездне черной
Меня не победить.
     Сентябрь, 1978.



  ОДИНОЧЕСТВО

Предновогодний праздничный мороз.
Мертвы витрины. Льдом покрыты скаты.
Кусок рекламы инеем порос.
Стоят дома, безмолвны и покаты.

И люди в окнах, где негромкий свет, 
Своим уютом и теплом богаты.
У них тоски несбыточного нет,
И гнёт сочельника забот - их жизней латы.
 
А тут темно. Автобуса все ждут -
Продрогшие. Воротники подняты.
Всем иглы стужи больно лица жгут.
И белый снег - как ёлочная вата.
               
Дежурный магазин ещё открыт.
И двери хлопают: тепло, и в отдаленье;
Там - в зеркале - предновогодний быт,
И мельтешат снующих с водкой тени...
 
А я один. Не нужный никому.
Без цели, без угла, без тех, кто в доме.
Их интересов больше не пойму,
И нет забот, всегда таких знакомых.
 
Заиндевелый столб. Под ним туман клубится
Из люка чёрного. Сквозь окна - влажный свет.
Кому ещё в такую ночь не спится?
Кому пристанища - или покоя - нет?
 
Рекламы луч мигает лентой красной.
В такой мороз он холоден и пуст.
Кружится снег. Клубится пар бесстрастный,
И облачком уносится из уст.
 
В домах, где собирательность зачата,
Горящих ёлок полнозначный мир.
И странный звон - как голубая вата -
В обёртках этих тысячей квартир.
 
Дотронуться до формулы рукою,
До кода их спокойствия и грёз:
Так просто - кажется, - но тронут он не мною:
Я миг прикосновенья перерос.
 
Всё без меня давно в окне согрето
Дыханьем чьим-то. Мне там места нет.
Мне некому отдать кусочек света,
Которым я - единственный - согрет.
 
Воротники. Ушанки. Скрип подошв.
Троллейбусов голубоватый шелест.
И взрыв разъединения веков
Во мне посеял отчужденья нерест.
 
И потолки - и люстры в этих окнах,
Где свет горит, где иней на стекле.
И горсть таких, как я, на остановках:
Они видны, как руки на столе.

И будет - завтра - новое "двенадцать".
Всё обернётся. Всё начнут опять.
И только я останусь со вчерашним,
Не ведая уже, с чего начать.
                Декабрь, 1978. Бобруйск.



         ПОКУШЕНИЕ

                написано в больнице после избиения
                во время вторжения Китая во Вьетнам

трибун неугомонный пойман чернью
за критику квартального патрона
и вкус расправы в воздухе носился
исходом неминуемым и грубым

но выскользнул бедняга из ловушки
остался жив - хотя и изувечен
и в термах он зализывает раны
под плиткою от пара запотевшей

тем временем империя другая
свои опять на что-то скалит зубы
и в тайной связи мировых событий
сие не в стороне от нападенья

так малое цепляет за большое
как шестерёнки сцеплены в машине
и движется она на край обрыва
не ведая что в пропасть упадёт
      Февраль, 1979. Бобруйск.



        *    *    *
В голубых глазах твоих
Нету места для двоих;
В них обычная стена -
Синева-голубизна.
В них колышутся цветы
Нереальной красоты.
В них колышется испуг -
Словно сердце - тук-тук-тук.
В синеве - в твоих глазах -
Спрятан лани робкой страх.
А высокий этот лоб
Словно чувств опасных гроб.
Из копны твоих волос
Дышит сеном свежесть рос.
Но сама другому ты
Не подаришь теплоты.
Эти губы как печать.
Губы можно целовать.
Но - как лезвие в висок:
В них опасный холодок.
Ты останешься черства,
Хоть огонь - твои слова.
В голубых глазах твоих
Нету места для двоих.
В синеве твоих очей
Мрак заснеженных полей;
И под знаком летних рос
Нет местечка в них для слёз.
Ты не можешь дать тепла.
Хоть в тебе  м о я  стрела.
В тишине твоих очей
Только лунный блеск морей.
В голубых глазах твоих
Нету места для двоих.
 Июнь, 1979. Вильнюс-Жлобин.

 

   Карасёву Мише ("Карасю")

Мир - он как ворон. Хочет быть черней.
Но сам-то сер. Всё в мире тривиально.
Под лунным блеском сумерки ночей.
Ладонь под лампой взглядов пятипальна.
 
Куда бежать? Бей кулаками в дверь,
Стучи подошвами. Нигде тебя не впустят.
Всё заперто. И Лота нет теперь,
И - в этот век - уже не достучусь я.
 
Молчит Гоморра. И чернит окно...
Сталь отражает двери, двери, двери...
То двери лиц. Безглазое пятно.
И каждое - ни жалости, ни веры.
 
Я - то, что всем. Я то, что будет знать
любой малыш. Любой педант и школьник.
Но двери мне не станут открывать,
их жизнь - восьмая в метре пятидольном.
 
И кажется: не люди от меня,
а я закрыт от них тяжёлой дверью,
где "там" и "тут" - из разного огня,
и я уже почти в сродство не верю...
 
Стеной застывшей из чужого дня, 
чужой чужим - всё предо мной закрыто,
и от себя иду и до себя,
сквозь стены выпадая, как сквозь сито.
 
И смотрят лица прямо из колец
с гримасою глумливой и ущербной,
и в синеве - терновый мой венец
висит над миром брошенной вселенной.
 
Посеян страх в сердцах. И от него
щеколды-тени за порог ложатся,
и жадность дым вдыхает синевой
презрения, где черви копошатся.
 
"Нет" воле тех, кто ждёт сто лет меня,
кому, с чем я стучусь, необходимо.
Косая дверь висит на фоне дня
таможней мыслей: зримо и незримо.
 
Бей пятками. Хватай за фалды плеч.
Проси. И умоляй. И плачь. И падай.
Не допроситься. Хоть у двери лечь.
И даровой не выпросить пощады.
 
Так я стучусь двенадцать тысяч раз!
Куда теперь усталый шаг направить?
И кажется, что смог бы я сейчас
за колотушку мне - у двери жизнь оставить.
  Сентябрь, 1979.
   

 
  Михаилу Печальному (Аксельроду)

Ты проник в сердцевину наследий,
В целевые года, и туда,
Где пульсировал образ нетленный,
Где его освятила звезда.
 
Год за годом, певец настроений,
Ты выпрашивал образ и зной
За скупые страницы нетлений,
И за всех, озарённых тобой.
 
И куда ни протягивал руки -
Там остался незыблемый след
Грозовой и пленительной муки,
И шуршания шин и газет.
 
Но тебя не оставят в покое.
Ты уже - не один. И - тогда
Ты утратишь зерно дорогое,
Что тебе подарила звезда.
 
Но на миг - ослепительным эхом
Ты увидишь оседлость и свет, -
И взорвёшься утраченным смехом,
и услышишь признанья в ответ.
 
И, уже растворяясь во мраке,
Ты промолвишь, страдая, тогда:   
Я не верю в лучистые враки..
В с е  уйдёт. Э т о т  миг -навсегда.
  Июнь, 1979.



  Карасёву Мише (Карасю)

Кто может, кто знает, кто хочет?
Кто будет фактуру ценить?..
У ТЕХ нет на большее мочи...
У ЭТИХ - нечестная прыть...
 
А в общем-то определяет
Не сумма усилий, а стать,
И не от орла не бывает
Орлят, обречённых летать...
 
И, блудного брата чураясь,
Ты родственной крови бежишь,
Но время нас всех рассчитает:
Где явный талант, где вертиж...

Искусственных водохранилищ
И чистых соплей, как слеза,
Итак предостаточно в мире,
А будничность - не кинозал.

Спасибо, что впрягся в оглобли,
Мой воз потащив и ТУДА,
Но кто отплатить тебе сможет,
Раз я не смогу никогда?
      Сентябрь, 1979.


 
          АБСТРАКТ
Как ночь шикарна. Как она полна!
Косые тени ткут узор на стенах.
И в перекрестье краска их черна,
Как кровь черна в налитых кровью венах.
 
Колеблются кусочки игл-теней -
Застывших листьев блики-отраженья.
И мир пятнистый кажется плотней,
Чем просто светотеней ожерелье.
 
Страна эта зовётся полутьмой.
В ней можно жить как в освещённом мире.
И вьются, вьются тени надо мной:
Полосками, кружками - уже, шире.
 
Дорожки брызг. Их много. И собой
Они ведут, хохочут, задевают.
И проведут по  ц е л о м у  канвой,
И вниз по освещённостям сбегают.
 
Шикарность эта слеплена полней
И равноценней острого томленья -
Тому цветку, что прошлого нежней,
Но, закрываясь, прячет сожаленье.
 
Кроссворды линий, ребусы теней,
Клубки полосок бледности различной
Перетекают в губчатых коней,
В октауров и розовых актиний.
 
Их пряность неосознанно дрожит
В искусственном и хрупком бледном свете.
И пёстрый ангел бликов - сателлит   
Тех фонарей, что гроздьями в пикете.
   Январь, 1979.



      РАССТОЯНИЯ

От руки до груди - от груди до пупка:
это мерку снимает чужая рука;
этой мерки абрис улетит в небеса,
развернув наверху вместо звёзд телеса
 
Изощренность любви не приемлет оков -
не докажешь в словах, что сигнал был таков
И под спудом оков затаилась тоска
на открытой тропе - не для глаз... просто так
 
Соизмерить акцент не дано никогда
В этом мире нет рук, чтобы выйти за "да"
И пластов наших чувств в неге не совместить
И самими собой нам не жить и не быть....
    Август, 1979.
________________________________

______________________

Читатели должны знать, что не только сам автор, но и его стихи подвергаются травле и вымарыванию, так что единственная возможность спасти его поэтические тексты: это сохранять их на внешние (не подключаемые к Интернету жёсткие диски, USB-флешки).
  Особенно досталось его доиммиграционной поэзии.
  Автор вывез в изгнание около 26-ти машинописных сборников стихотворений. Они состояли из 2-х собраний: 9-ти-томного - 1982 г., и 6-ти-томного - 1988 г. (охватывающего период до 1989 г.). Первое (до 1982 г. включительно) существовало в 2-х версиях. Кроме основных экземпляров машинописных сборников, имелись (отпечатанные под копирку) 2 копии каждой книги.
  В 1994 г. они - вместе с автором - благополучно прибыли в Монреаль.
  С 1995 г. он взялся вручную перепечатывать на компьютере отдельные избранные стихотворения, а в 2002 г. - сканировать и отцифровывать все привезённые с родины сборники. Примерно в 2006 г. добрался до предпоследнего тома собрания 1988 г. Но, когда было начато сканирование самого последнего тома, именно этот сборник (наиболее обширный и значительный) исчез из его квартиры (уже после переезда с ул. Эйлмер на Юго-Запад Монреаля).
  Одновременно копии того же тома пропали из квартиры его матери, и из дома его приятеля (где хранился 3-й экземпляр). Это произошло, как нам сообщил автор (не совсем уверенный в дате) где-то в 2007-м году, вскоре после чтения (по телефону) отрывков из отдельных стихотворений Юрию Белянскому, культовому кинорежиссёру конца 1980-х, тоже проживающему в Монреале. Известный поэт и деятель культуры Илья Кормильцев как-то обещал автору издать сборник его стихотворений: из того же - последнего - тома. Проявляли подобную заинтересованность и другие известные люди. Интересно отметить, что именно в 2007 г. Гунина сбили машиной, нанеся серьёзные травмы.
  После 2017 г. постепенно исчезли все томики второго машинописного собрания доэммиграционного периода, и, к 2022-му, не осталось ни одного...
  Первая редакция доиммиграционной поэзии (включая поэмы) 2008-2011 г. г., сделанная самим автором, оказалась не очень удачной. Она опиралась на рукописные черновики, где почти над каждым словом надписано альтернативное, и целые строки (даже строфы) дублируются альтернативными версиями. Эта редакция была скопирована множеством сетевых ресурсов, так как поэзия Гунина в те годы пользовалась немалой известностью, и была популярна среди молодёжи и людей от 25 до 45 лет.
  Вторая редакция (также сделанная самим автором) - несравнимо удачней, и - в 2012 г. - заменила предыдущую.
  Однако - с 2013 г. - то ли сервера, то ли хакеры стали заменять файлы первой редакции версиями второй: это регулярно происходило на сайте Максима Машкова (lib.ru), на сайте Сергея Баландина, и т.д. (Следует добавить, что травля автора на сетевых форумах, на литературных сайтах стартовала ещё в середине 1990-х, включая разные хулиганские выходки в его адрес, массированно устраиваемые организаторами).
  О творчестве Льва Гунина писали: Орлицкий (оригинал - stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/178), М. Тарасова (stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/180), А. Коровин и Белый (proza.ru/2023/06/28/175), Игорь Гарин (proza.ru/2023/06/28/170), и другие литераторы, критики, издатели. В этих заметках - прямо или косвенно - упоминается об изощрённой травле. (Более подробно - у Коровина, Белого, и Тарасовой).
  О поэзии Льва Гунина на английском и на польском языке писали Kurt Flercher и Агнешка Покровска (?).
  В многочисленных интервью сетевым и печатным журналам (к примеру, в интервью журналу "Воркувер" - proza.ru/2023/06/28/171) - сам автор иногда косвенно затрагивает эту тему.
  На сетевых форумах обсуждалась систематическая порча литературных и музыкальных текстов. В своё время, отправляемые К. С. Фараю (Фараю Леонидову) многочисленные варианты перевода стихов и Кантос Э. Паунда подверглись злонамеренной модификации (вероятно, во время пересылки), и в печать пошли не окончательные, но черновые версии. Переводы Гунина текстов (эссеистики) Исраэля Шамира (Изя Шмерлер; знаменитый политолог, эссеист, корреспондент, известен также под именами Роберт Давид, Ёрам Ермас) с английского на русский вообще не вышли в свет вследствие порчи текстов во время пересылки Шамиру. По той же причине сорвалось несколько попыток издания "Прелюдий" для ф-но и сборника "Лирические пьесы" Льва Гунина, которые высоко оценили известные музыканты. (См. Ю-Тюб - youtube.com/@robertcornell6802).
(Лев Гунин по профессии музыкант, автор многочисленных композиций (включая музыку к фильмам), исполнитель классических произведений (ф-но) [youtu.be/KyHYzOl-xQY , youtube.com/watch?v=94Ac0OAZBAs, youtu.be/dGKy0yCkKnQ , youtube.com/watch?v=D2A4RWaDggQ&t=148s , youtube.com/watch?v=eCyavxkENF0 , youtube.com/watch?v=ym0uqTz_poo , youtube.com/watch?v=eDdh3Fg-H6s , youtube.com/watch?v=mrMikJVDC60, youtube.com/watch?v=_lLdndynze4 , youtube.com/watch?v=VODlm7l4MNY , youtube.com/watch?v=5B8k5H2zKzs , youtube.com/watch?v=E2Mo5d44WnQ , и т.д.] ; см. также фильмы "Гусеница" (Caterpillar) - youtu.be/qeDmEhaXMU8 , "Подушка" (режиссёр Юрий Белянский) - youtube.com/watch?v=BDrhptcbfwE&t=48s , Des souris et des hommes (режиссёр Жан Бодэ) - youtube.com/watch?v=Ctx2sm4ZnAI).

  Диверсии против его домашних компьютеров обсуждались с Ильёй Кормильцевым, Юрием Белянским, Кареном Джангировым, Исраэлем Шамиром, Мигелем Ламиэлем, Борисом Ермолаевым, Жаном Бодэ, Владимиром Батшевым, Эдуардом Лимоновым (Савенко), и другими известными личностями, с которыми автор был знаком, но реакция была одна и та же: "против лома нет приёма". Подробней эти случаи описаны в обширной работе на английском языке "The Punitive Health Care".

 
  Биографии этого автора неоднократно удалялись из различных энциклопедий, убирались с многочисленных сетевых порталов, но краткие справки о нём можно найти на сайте Сергея Баландина; в библиотеке lib.ru; в антологии "Мосты" (под редакцией Вл. Батшева, с участием Синявского и Солженицына; Франкфурт, Германия, Brucken, 1994); в литературном журнале PIROWORDS, под ред. Мигеля Ламиэля (английская поэзия Гунина); из-во Pyro-Press, Монреаль, 1997); в сборнике Throwing Stardust (London, 2003; Антология Международной Библиотеки Поэзии, на англ. яз.), English Poetry Abroad (London, 2002, на англ. яз.); в газете "Hour" (Montreal, Quebec, Canada); в сборнике "Annual Poetry Record" (Из-во Международного общества поэтов, Лондон, 2002); в культовом издании "Паломничество Волхвов" (Гарин, Гунин, Фарай, Петров, Чухрукидзе: Избранная поэзия Паунда и Элиота); в @НТОЛОГИИ - сборнике стихов поэтического клуба ЛИМБ (Поэтический Клуб "Лимб". "Геликон-плюс", Санкт-Петербург, 2000); в  в журнале АКЦЕНТЫ (1999); в СК НОВОСТИ (статья, написанная в сотрудничестве с кинорежиссёром Никитой Михалковым, Июнь, 2000. (Номер 27 (63), 14.06.2000); в публикации "Университетская пресса" ("Маэстро и Беатриче", поэма Льва Гунина; СПБ, 1998); в "Литературной газете" (Москва, №22, май 1994 г.); в литературном журнале ВОРКУВЕР (избранные статьи, интервью и поэзия Льва Гунина, Екатеринбург, 2006); в журнале поэзии ПЛАВУЧИЙ МОСТ (публикация избранных стихотворений, 23 декабря 2014 года. Москва - Берлин); в литературном журнале "AVE" (Одесса-Нью-Йорк, Номер 1, 2004-2005); в газете "МЫ", под редакцией Карена Джангирова (15 декабря 2006 года; репринт (повторная публикация на русском языке); первая публикация - на англ. яз. в культовом журнале "Wire" (январь 1997); вторая публикация - "По образу и подобию" (Теория мультипликации), газета НАША КАНАДА, выпуск 13, ноябрь, 2001); в Интернете теория мультипликации циркулировала с 1995 года; написана эта работа в 1986 году (братья Вашовски могли использовать ту же (дословно) идею для своего - ставшего культовым - фильма Матрица); в сборнике L'excursion (Leon GUNIN. La poesie du siecle d'argent. (На французском языке). QS, Монреаль, 2001); в литературной газете "Золотая антилопа" (Лев Гунин, рассказ "Сны профессора Гольца", СПБ, 2001); Лев Гунин, Миниатюрная книжка стихотворений, Париж, 1989 (Les tempes blanches. Белое время. Из-во Renodo, Paris 1989); в газете "КУРЬЕР" (многочисленные публикации Льва Гунина (1992-1993); в книге - Лев Гунин "Индустрия (…)", из-во Altaspera, Toronto (Канада), 2013, на русском языке), и т.д.   

  Лев Гунин живёт в Кбевеке (Канада) с 1994 г., не имея ни малейшего шанса когда-либо покинуть эту страну даже на короткое время, а - с 2001 г. - не имея возможности даже посетить другую провинцию. Он подвергается травле полицией и другим репрессиям.

________
 
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

  Несчастливая судьба литературно-поэтического творчества Льва Гунина - достойного большего внимания - сложилась не только в связи с широкой травлей и политически-мотивированными репрессиями (в частности: в стране, где он живёт (включая травлю полицией; административный прессинг; плотную изоляцию; помехи, чинимые в области коммуникаций; вызванное репрессиями обнищание; отказ в медицинском обслуживании…), но также по другим причинам.
  Одна из них - неумение, а то и упрямое нежелание автора тщательней просеивать написанное через сито более строгих требований. Именно сбой в таком отборе и приводит к недостатку внимания и ко всяческим казусам. Никто в наше время не выставляет ранние опыты на всеобщее обозрение. Зрелые авторы, как правило, уничтожают свои рукописи, предшествовавшие мастерству. Соседство стихотворений разного уровня в одном сборнике служит плохим предзнаменованием (имея в виду ожидаемую реакцию), и, хотя - более удачная - редакция 2012 г. уже является плодом более строгого подхода, она всё ещё цепляется за некоторые пласты личной биографии больше, чем следует при отборе.
  С другой стороны, если бы не травля, это могло способствовать экспоненциальному росту популярности среди широкой читающей публики, что, в свою очередь, с неуклонной неизбежностью повлияло бы на признание и в литературной среде. Так и происходит довольно часто с другими поэтами и прозаиками. К сожалению, этот автор находится не в таком положении, когда позволительна подобная роскошь. Чтобы пробить плотную стену замалчивания, остракизма, предвзятости и бойкота, ему следовало бы серьёзно подумать об этом. Но теперь, по-видимому, уже слишком поздно; состояние здоровья, ситуация, и другие помехи вряд ли позволят ему что-то изменить.
  Остаётся надеяться, что критики и все, способные повлиять на преодоление этой несправедливости, проявят чуть больше терпения, не побоятся затратить чуть больше времени, и с известной снисходительностью отнесутся к причудам этого уникального, ни на кого не похожего автора.
________________________________