Дневник рядового солдата - Стихи разных лет - 21

Лев Гунин

ДНЕВНИК РЯДОВОГО СОЛДАТА

_______________________
   стихи 1979
_______________________

В это собрание вошли избранные стихотворения разных лет. Если нет географической ссылки, то (это касается стихов 1970-1991), как правило, стихотворение написано в Бобруйске (Беларусь). Разножанровость, характерная для автора, и очень разные (по тематике, по образности, по типу) стихи в одном цикле или сборнике: это - широкий охват явлений, "вариантность личности", артистическая "смена" персонажей "первого лица".
______________
 
© Лев Гунин: автор стихов; дизайн обложки; вёрстка; и др.
© Автопортрет Виталия Гунина на первой заглавной странице.
© Михаил Гунин (отец Льва, фотограф): фото на первой заглавной странице.
_____________

Несправедливость и социальное неравенство как некие вечные категории изначального уродства бытия, обусловленного смертностью человека, устройством его сознания, и всем тем, что изначально заложено в наше существование природой или богом, проникают - как ржа, трещины, или токсичные вещества - в самые изолированные уголки нашего самосознания, вызывая либо смиренную покорность, либо волю к борьбе и протесту. В этом цикле на первое место выдвигается важность нашего личного выбора: выбора хотя бы не участвовать во всеобщем умопомешательстве, сделавшись воином-одиночкой, рядовым солдатом, который сознательно не желает подниматься по социальной лестнице, защищая своё право не убивать, не попирать, и не третировать на личном, индивидуальном уровне.



________________________________________________


ДНЕВНИК
РЯДОВОГО
СОЛДАТА

стихи 1979 года







СОДЕРЖАНИЕ:
1. Под солнцем скованные дали (…)
2. Чужая жизнь, чужая жизнь (…)
3. Развесит на нитях троллейбусов влажные штанги (…)
4. Всё спит. На землю льётся чуть вода. (…)
5. Чёрный конверт. (…)
6. Запах дешёвых духов. (…)
7. Мы теряем свои иллюзии (…)
8. Запахло ножами (…)
9. НЕБО
10. ПОСЛЕДНИЙ ЗАЩИТНИК
11. СОЛДАТЫ.



ДНЕВНИК РЯДОВОГО СОЛДАТА 
 

        *          *         *
Под солнцем скованные дали,
Дома блестят и скаты крыш,
О, если б все вокруг узнали,
Что ты ещё в дороге спишь!

Проснёшься с бешеным испугом,
Себя уже не узнаёшь,
И только снова круг за кругом
Тугую темень сонно пьёшь.

И то, что было - всё пропало,
И то, что будет - всё пройдёт;
Не отделить конца-начала,
Конца-начала не найдёшь.

И только сон, что предназначен
Тебе (а, может, никому) -
Тебе кольцом единым схвачен,
И открывается ему.

И всё, что было, превратилось
В безмолвный чад Небытия!
Как знать, что это не приснилось,
Что был действительно там я?

И ничего уже не знаешь
О том, что ты когда-то снил,
И только сердцем ощущаешь,
Что ты не здесь до жизни жил.

И вдруг в себе переступаешь
Черту, которую таишь,
И всё равно уже не знаешь,
Ты спишь - или уже не спишь.
    Апрель, 1979. Бобруйск - Глуша.



        *        *        *
Чужая жизнь, чужая жизнь...
И так и хочется напиться.
Что ты - и для чего - скажи?
Чьё время безоглядно мчится?

Трамваев жёлтых низкий стук - 
И уходящих, и идущих.
И всплеск, похожий на испуг -
От ног, мимо мостов снующих.

В забеге каменных дверей
Людей влекомая знакомость,
И среди голых фонарей
Наклонных улиц невесомость.

В каком-то скомканном бреду
Весны промозглая усталость.
И снег как будто не в ладу
С раскисшей кашей тротуаров.

Стоит толпа у фонарей,
У остановок жёлто-красных;
Сквозит движенье из дверей,
И пар идёт от плотной массы.

Свет в мокрых тротуарах; свет
В трамваях, лужах и киосках;
А будто бы чего-то нет,
И что-то напряжённо просят...

Открытки за стеклом витрин,
Пальто и сапоги, и шапки,
И бытом дышит от кабин,
Где телефонов трубки-лапки.

А в скверах влаги пустота
Упорным блеском вдоль дорожек,
И в лицах та же красота,
Что быть конкретнее не может.
     Апрель, 1979. Ленинград.



              *      *       *

Развесит на нитях троллейбусов влажные штанги
Знакомое утро в проёме окна верхового,
И змеи с экрана свернулись кругами, как шланги,
И тусклый фарфор за стеклом, и гарцинии снова.

Внизу, на проспекте, автобусы, люди, машины,
И мёрзнут киоски под белым крылом снегопада,
И кажется вечным движение этой лавины,
И Город, как Вечность, стал слепком эпохи разлада.

Огромный аквариум в спальне надменно тревожен,
И рыбы немые в нём плавают, двигая жабры,
И холодно мне, хоть свободен я и не стреножен,
И тельце ключа на ладони внушает мне храбрость.

Но некуда мне ни идти, ни податься рассудком,
И толстых томов я не трогаю и не читаю,
Безвыходно в доме сижу почти целые сутки,
Смотрю на проспект, или думаю, или вздыхаю.

И россыпь огней пролегла в предвечернем тумане,
Столпились машины на дальних больших перекрёстках,
И ключ притаился, как змей-искуситель, в кармане,
И сжалась решимость, и спряталась в ночи напёрстком.
         Апрель, 1979. Ленинград.
 


           *      *      *
Всё спит. На землю льётся чуть вода,
Чуть снег. И всё её тревожит.
Уснуло всё как будто навсегда,
И сон такой на смерть висит похожий.

В углу стенаёт чёрный человек.
Вниз по его лицу стекают слёзы.
А голос бьёт, и рвёт на части свет,
И ощущаем холод мёртвой кожей.

Ладоней тысяч пух под головой, -
Кроватей, раскладушек и подушек.
И мрак висит, как ваты клок сырой,
Как блеском лезвия зловещий мир наружный.

Страна! Проснись! Взгляни! Узри меня!
В глазах Твоих людей так много горя.
Привстань с колен, и, бдение храня,
Прислушайся к ночному плеску моря.

Твой мир опасен. Кто в таком не спит -
По простыне опасностей шагает,
Которые ночь бережно хранит,
Идущему навстречу высылая.

Цепочки, щеколды, глазки, замки, крючки:
Всё на зацепе, всё вас укрывает,
Но не спасёт ничто вас от тоски,
И от  у г р о з ы  вас не защищает.

И внешний мир ползёт из всех щелей,
Зловещим смыслом в мысли проникает.
Он властью тьмы для всех простых людей,
Рабами сделав, разум их пытает.

Вот "Раф" проехал. В нём шофёр сидит.
Но это не шофёр, а босс подпольный,
Он снимет шкуру с каждого, кто сыт,
А тех, кто голоден, на фарш отправит в штольню.

Сычи-партийцы, боссы-торгаши:
Всю подноготную раба любого знают,
Для них все люди - просто барыши,
Что в их кошель по улице шагают...
 
А мы - идём (Мы - путники в ночи) -
По тротуарам, плиточным паркетам.
Весь мир угрюм. Насупился - молчит.
Лишь тот, кто в нём не спит, услышит это.

Киоск. Ворота. Здесь любви ковчег.
В корявых пальцах косточки забора.
Кто умер? Кто здесь был в последний век?
Кто здесь уснёт - и не проснётся - скоро?

Кровавый дым. Сей дым всегда кровав.
В саду нездешнем будка над обрывом.
В тиши наклонной сном плетенье трав,
Сплетенье душ, сплетенье тел стыдливо.

Автобус в поле. Мы внутри сидим.
Наш путь петляет. Домики. Штакеты.
А тут, внутри, повис как будто дым;
Билеты-палочки и деньги-кастаньеты.

Забор высокий. Улица юлит.
Начала нет. Конец забылся просто.
А там, внутри, дрожит, бурлит, сипит,
И люди жизнь погнали на погосты.

В кладовке ванна. Крови - по края.
Чья голова из центра выступает?
Тот, кто лежит в ней, может быть, и я.
На лбу рука, что мягко лоб ласкает.

Как дебри сны. Не выбраться из них.
Реальность хуже. Даром что реальна.
В трухлявых душах, скользких и нагих,
Рассвет того, что горше тьмы астральной.

Натянутой струной дрожит обман.
Струна не рвётся: для того и свита.
В безглазых лицах - вонь и чистоган.
И каждое дыхание - корыто...

Костлявы руки. Нож играет в них.
Чуть что - и в ход. Спасайся, люд! спасайся.
Но лезвия, что прут из душ людских,
Страшнее всех. Острее бритвы царской...

Нож под лопаткой. Тут уж не помочь.
Кровь запеклась. Её почти не видно.
О, как страшна, как зыбка эта ночь,
И как в такой не спать и спать обидно!

Зловещий смысл. Зловещий смысл зловещ.
Мы отрываемся. Друг друга мы теряем.
И вот - один ты. Среди сотен плеч
И сотен ликов - их не замечаешь.

А нам ещё идти. Идти, идти...
Конец ли будет этой ночи страшной?
Когда итог безвестного пути,
И где рубеж сегодняшне-вчерашний.

Коптится свет. Закопчен этот мир.
Коптятся лики, свечи и квартиры.
Налётом копоти покрыт яхонт, сапфир,
И золото как будто из сортира.

О, мир тупой! Докуда нам терпеть?
И как забыть о том, что дышит серой?
И страшно жить, и страшно умереть,
И страшно быть под этой ночи скверной.

Как выйти нам на не пропахший зов?
Как распознать? И где посторониться?
В глаза, как резкий луч, бьёт блеск оков,
И дикий голос продолжает сниться.

И мы, в упрямой вязкости ночной -
И не имея сил остановиться, -
Смертельно ждём, всю жизнь заняв собой,
Несчастья, продолжающего длиться.

И силы нет одуматься во тьме,
Хоть что-то совершить, чтобы очнуться,
И свет в оцепенения тюрьме
Фатально замкнут в пыльный прах минутный.
            Июнь, 1979.



    *     *     *
Чёрный конверт.
Почему он чёрный?
Потому что чёрная милость.
Потому что черна эта боль.
Я сегодня получил весточку из того мира,
Из которого чёрные цветы давно не являлись
                                         с признаньем.
Этот мир находится  з а  моим сердцем.
В чёрном конверте находится его часть.
Возьми горсточку того пепла.
Дунь на ладонь, на которой покоится его горсть.
У меня в сердце чёрные струны;
Они колеблются в такт с чёрной печалью.
И чёрная магма застывает на обломках страсти,
Потому что в душе чёрная-чёрная ночь.

Откуда же этот конверт? такой чёрный?
Может быть - из мира, где всё белое, что в ми-
                                           ре этом заменяется чёрным.
Может быть - из прошлого, уже сгоревшего и
                                           ставшего
                                           чёрной чертой.
Но во мне он отзывается глухим ударом,
                                           изменчивым током,
Потому что именно сейчас случилось то, от чего не
                                                            закрыться,
Потому что именно сейчас я получил весть о
Только теперь это траурное свидетельство
                                                            о необратимости
                                        приговора судьбы.

И чёрный конверт - он лежит свидетельством
Того мира,
И вопрошает в темноте своей чёрной
Души
О том, что за боль вызвала его к жизни,
И о том, что за горе пылает чёрным
                пеплом
в тишине, за тонкой и закрытой дверцей -
Во мне.
            Сентябрь, 1979.



      *        *        *
Запах дешевых духов. 
Ожидание теплого мига.
Искушение плоти, готовой в мгновенье упасть.
Мне оно напомнило ушедшее и давно забытое:
Занавески цветные на окнах,
Часы с гирьками, которые не надо накручивать,
Бритоголовые головы,
Тесноту и торжественность,
Когда в парикмахерскую набилось много людей,
И трудно дышать,
И когда - после мороза - это навевает
Впечатление праздничной сутолоки и веселья.


Мир далёких времён.
Покрывало уютное Лета.
Теплота этих дней.
И заботливо гладит рука.
Так нечаянно просто нагрянет.
И трагедии невозвращенья
Нет ужасней из всех для людей.

Пустота. Как не схватишь - Т О вырвется.
И песок времени сквозь пальцы уходит.
Песочные часы, как и часы с гирьками,
                                                недаром поставлены.
И отмеряют они
Не только то, что уйдёт,
Но и   Т О, что уходит.

Дорогие, родимые, близкие
мне времена!
Где вы лик свой оставили?
Где ваш невысыхающий след?
Вас убить невозможно!
Вас невозможно убить!
Вы живёте в каждой красе и поре.

Мы уподобляемся вилам и волкам.
Мы бродим, воя, по пустыням страстей.
А оно ступенями, гардинами чистыми
Стучится в наши сердца:
Отоприте, отоприте, люди!

О, если бы прошлое могло говорить!
Оно рассказало бы
О кознях коварных, о нечестности,
О желанье убить.
Но только чисто-спокойным,
Священным властно оно над людьми,
И только священное вырвется
                                                   в глубины
                                      грядущего,
В самую суть его мчащихся дней.

Но тем более жаль его - того, что вырвалось
(И своей чистотой и открытостью приблизило
                                      себя к
Вечности).
И так открыто и беззащитно его обнажённое
                                      в беге плечо. 

В меня слезливостъ не просится.
Но верность и дух,
То самое серьёзное, верное,
То, для чего мы живём
(Базарные ворота, балаган с мотоциклом,
Отблеск света в детстве на стене над кроватью),
В целом и в части
Помогает нам пережить
То, что мы потеряли, и то,
Что мы теряем
День ото дня,
О, жестокость времени,
Охваченного кольцом жестокости.

Дорогие, родимые, близкие
мне времена!
Почему я не остался в вас?
Почему я не мог в вас дольше пожить?
О, зачем я не остался в вас человеком Т Е М,
Но получил ответом обесцениванье
      человеческой
       сути?!

Витиевато сплетённая, прочно сплетённая верёвка.
Она уходит в чёрную пустоту,
В ту пустоту, из которой она свешивается к нам,
Сюда, на полуосвещённое, как бы кругом, пространство.

Мне остаётся только ждать наедине с ним,
Мне остаётся лишь мощь ангела,
Который может и запоздать.
И, когда уже не будет сил для дыхания,
Когда горе обрушится на меня со
всех сторон,
Во всю силу своих четырёх рук
с молотом,
Прошу вас: смилостивитесь,
задержитесь на какие-нибудь
двадцать четыре часа,
Побудьте сначала,
если даже не останется
времени до непреодолимой
преграды,
сгоревшей узкой полоски
между началом
и концом.
Навсегда.
        Октябрь, 1979.

 

       *      *      *

Мы теряем свои иллюзии,
Как деревья избавляются
От листвы.

И вот мы стоим голые,
Шероховатые,
Со своими стволами
И веточками.

Но в этом обнажённом стоянии
Вся суть утраченной нами
Листвы,
Которая воспламенится весной
Новыми зелёными листьями.
Чтобы уже умудрённостью и спокойствием
Пролить на землю
Первые капли
Свежей новой
Росы...
        Ноябрь, 1979.



         *       *       *

Запахло ножами.
                            Лезвием.
                                           Острием бритвы.
Глотательный рефлекс сузился до ребра кинжала.
Остро отточенное, оно осязаемо в моём горле.
Его вкус ощущается на
языке и губах.
Я сегодня не сел в тот поезд.
В поезд, который увёз бы меня в блистательный мир.
Подальше от опасности;
                                         подальше от
Дула глаза и лезвия финки, глядящего в спину.
Я поддался своей слабости,
сиюминутной
                       лени,
Примёрзшей боязни путешествий,
и нежеланию лезть в воду
Перемены места, времени и размера.
Я совершил непростительную ошибку.
Я не сумел разобраться в своих сенсорных про-
                                         цессах,
не раскусил интуиции,
Подсказывающей мне ехать
И призывающей меня остаться.
Долг выполнить легче, чем волю предвидения.
Обманчивый долг яснее воли предвидения.
Эй, вы, кому ещё будет дано право выбора!
Не жалейте затраченной усталости, начатой
                                            работы и хруста бумажек!
(Если, конечно, на них нет следов пролитой крови невинных.)

Как искупить мне свою вину?
Как изменить ход событий,
Которые неминуемо надвигаются,
По моей собственной глупости.
Я оказался слабее,
Слабее, чем должен быть тот,
Кто вступил в неравный бой
с трухлявой частью рода человеческого.
Слабее...
И вот теперь эта слабость готовит удары мне
В спину.
О, почему я не сел в тот поезд?!
Ведь поезд уходит, и нет меня в нём...
Да ведь это  м о й   поезд!..
У каждого в жизни есть свои поезда,
В которые нужно забраться вовремя,
Без оглядки на то, что оставил,
На то, что останется,
что будет оставленным
(Или с оглядкой даже),
Которые несутся со скоростью света,
Со скоростью времени;
А ты находишься внутри и во времени -
И не замечаешь, что движется поезд,
Что движется Время.
И только когда оно убегает
От тебя,
Ты замечаешь,
Что оно живое,
Что оно есть,
Что ты был там,
А теперь тебя там уже нету.
Что может быть больнее этой утраты,
                                            этой ошибки?
Что может быть хуже, когда замечаешь,
что было что-то, а теперь его нет и не будет,
Когда замечаешь эпоху, которая была ещё
                                      секунду назад, и вот - её нет,
И её не вернешь, как не вернуть ушедший
И стучащий по рельсам сейчас где-то под Минском поезд;
А я остаюсь здесь; и мне не вернуть возможности,
Как не остановить течение времени, удаля-
                                     ющего меня от того шанса..
………………………….
А прошлое вернулось.
И стоит с секирами у моего изголовья,
Улыбающееся
                      силами, которые я победил,
Но которые мне теперь не осилить,
В то время, когда мной уже не управляет удача,
И когда от меня отвернулась уверенность:
силами, которые, как стервятники, кружат надо
мной,
Над вершиной моей ледяной высоты,
Высматривая добычу, готовясь к атаке,
Чтобы камнем упасть вниз,
Ударив меня,
Увлекая вместе с собой в неизмеримую бездну,
Туда, откуда уже никогда не подняться
и куда уже не долетит
самый сильный стук вагонных колёс.
  Ноябрь, 1979.



  НЕБО
мы в небо смотрим думая о нём
когда мы лишь на небо уповаем
но вспыхнет небо атомным дождём
за то что мы его не защищаем

за то что караваны бороздят
летающих канистр его просторы
за то что трубы смрадные дымят
загаживая облачные горы

но самый гадкий и токсичный смрад
исходит от идейных плутократов
от тех жрецов которые сидят
на скалах что обманом ими взяты

и там где точка низшая земли -
как жуткая клоака преисподней -
они свой табор мерзкий развели
желая быть у бога ада сводней

и к небу лицемерно вознося
открыто кровожадные молитвы
они так закоптили небеса
что отравили свет весь хуже цитвы

оттуда меч карающий несёт
напасть на наши ханжеские царства
и распря мировая к нам придёт
от колдунов пустынь от их коварства -

за то что небо от их чёрных душ
мы праведным щитом не защитили
за то что властью щупальца их нужд
из жадности своей не отрубили

и встанут грибовидные дымы
как демоны пустынь по всей планете
и нас накроет катастрофа тьмы
за что мы все перед собой в ответе

и плюнет небо в нас тогда огнём
нас - поросль паразитов - измельчая -
и канет в бездну всё чего мы ждём
нам не суля ни ада и ни рая
  19 ноября, 1979.



ПОСЛЕДНИЙ ЗАЩИТНИК
воин последний
в крепости этой
я не наследник
древних обетов
я не губитель
древних традиций
я не носитель
гордых амбиций
я не ваятель
капищ спесивых
я не создатель
новых активов
всё что мне нужно
всё чем дышу -
жизни окружность
розовый шум
леса качели
зелени рай -
чтоб воды шумели
чтоб был урожай...
чтоб человеком
был человек:
век за веком -
навек… навек
не автоматом
не куклой из света
не делегатом
злого завета
но наступает
неведомых козней
силища злая
распрей и розней
войско скелетов -
рабов машины -
в крепости этой
до половины
и разрушает
башни и стены
и разрезает
реки как вены
и выжигает
леса и пашни
не оставляя
следов даже наших
и подменяет
живые посевы
чёрною стаей
пластика плевой
и замещает
земные строенья
вечной тюрьмой
электронного бденья.
Ноябрь, 1979. Минск - Январь, 1980, Молодечино.



  СОЛДАТЫ
когда прольётся небо огненным дождём
и головы к нему не повернутся
когда останется крупица всех во всём
и времена - как кровь - в клубок свернутся
тогда не будет разницы ни в чём
и всех на свете время уравняет
и станут братья все в последний свой подъём
солдаты рокового урожая...
осталось мало… близится тот час
лет пятьдесят - не больше - нам осталось
так наша злоба победила нас
толкая в нас губительное жало
        Ноябрь, 1979.


===========================



Читатели должны знать, что не только сам автор, но и его стихи подвергаются травле и вымарыванию, так что единственная возможность спасти его поэтические тексты: это сохранять их на внешние (не подключаемые к Интернету жёсткие диски, USB-флешки).
  Особенно досталось его доиммиграционной поэзии.
  Автор вывез в изгнание около 26-ти машинописных сборников стихотворений. Они состояли из 2-х собраний: 9-ти-томного - 1982 г., и 6-ти-томного - 1988 г. (охватывающего период до 1989 г.). Первое (до 1982 г. включительно) существовало в 2-х версиях. Кроме основных экземпляров машинописных сборников, имелись (отпечатанные под копирку) 2 копии каждой книги.
  В 1994 г. они - вместе с автором - благополучно прибыли в Монреаль.
  С 1995 г. он взялся вручную перепечатывать на компьютере отдельные избранные стихотворения, а в 2002 г. - сканировать и отцифровывать все привезённые с родины сборники. Примерно в 2006 г. добрался до предпоследнего тома собрания 1988 г. Но, когда было начато сканирование самого последнего тома, именно этот сборник исчез из его квартиры (уже после переезда с ул. Эйлмер на Юго-Запад Монреаля).
  Одновременно копии того же тома пропали из квартиры его матери, и из дома его приятеля (где хранился 3-й экземпляр). Это произошло, как нам сообщил автор (не совсем уверенный в дате) где-то в 2007-м году, вскоре после чтения (по телефону) отрывков из отдельных стихотворений Юрию Белянскому, культовому кинорежиссёру конца 1980-х, тоже проживающему в Монреале. Известный поэт и деятель культуры Илья Кормильцев как-то обещал автору издать сборник его стихотворений: из того же - последнего - тома. Проявляли подобную заинтересованность и другие известные люди. Интересно отметить, что именно в 2007 г. Гунина сбили машиной, нанеся серьёзные травмы.
  После 2017 г. постепенно исчезли все томики второго машинописного собрания доэммиграционного периода, и, к 2022-му, не осталось ни одного...
  Первая редакция доиммиграционной поэзии (включая поэмы) 2008-2011 г. г., сделанная самим автором, оказалась не очень удачной. Она опиралась на рукописные черновики, где почти над каждым словом надписано альтернативное, и целые строки (даже строфы) дублируются альтернативными версиями. Эта редакция была скопирована множеством сетевых ресурсов, так как поэзия Гунина в те годы пользовалась немалой известностью, и была популярна среди молодёжи и людей от 25 до 45 лет.
  Вторая редакция (также сделанная самим автором) - несравнимо удачней, и - в 2012 г. - заменила предыдущую.
  Однако - с 2013 г. - то ли сервера, то ли хакеры стали заменять файлы первой редакции версиями второй: это регулярно происходило на сайте Максима Машкова (lib.ru), на сайте Сергея Баландина, и т.д. (Следует добавить, что травля автора на сетевых форумах, на литературных сайтах стартовала ещё в середине 1990-х, включая разные хулиганские выходки в его адрес, массированно устраиваемые организаторами).
  О творчестве Льва Гунина писали: Орлицкий (оригинал - stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/178), М. Тарасова (stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/180), А. Коровин и Белый (proza.ru/2023/06/28/175), Игорь Гарин (proza.ru/2023/06/28/170), и другие литераторы, критики, издатели. В этих заметках - прямо или косвенно - упоминается об изощрённой травле. (Более подробно - у Коровина, Белого, и Тарасовой).
  О поэзии Льва Гунина на английском и на польском языке писали Kurt Flercher и Агнешка Покровска (?).
  В многочисленных интервью сетевым и печатным журналам (к примеру, в интервью журналу "Воркувер" - proza.ru/2023/06/28/171) - сам автор иногда косвенно затрагивает эту тему.
  На сетевых форумах обсуждалась систематическая порча литературных и музыкальных текстов. В своё время, отправляемые К. С. Фараю (Фараю Леонидову) многочисленные варианты перевода стихов и Кантос Э. Паунда подверглись злонамеренной модификации (вероятно, во время пересылки), и в печать пошли не окончательные, но черновые версии. Переводы Гунина текстов (эссеистики) Исраэля Шамира (Изя Шмерлер; знаменитый политолог, эссеист, корреспондент, известен также под именами Роберт Давид, Ёрам Ермас) с английского на русский вообще не вышли в свет вследствие порчи текстов во время пересылки Шамиру. По той же причине сорвалось несколько попыток издания "Прелюдий" для ф-но и сборника "Лирические пьесы" Льва Гунина, которые высоко оценили известные музыканты. (См. Ю-Тюб - youtube.com/@robertcornell6802).
(Лев Гунин по профессии музыкант, автор многочисленных композиций (включая музыку к фильмам), исполнитель классических произведений (ф-но) [youtu.be/KyHYzOl-xQY , youtube.com/watch?v=94Ac0OAZBAs, youtu.be/dGKy0yCkKnQ , youtube.com/watch?v=D2A4RWaDggQ&t=148s , youtube.com/watch?v=eCyavxkENF0 , youtube.com/watch?v=ym0uqTz_poo , youtube.com/watch?v=eDdh3Fg-H6s , youtube.com/watch?v=mrMikJVDC60, youtube.com/watch?v=_lLdndynze4 , youtube.com/watch?v=VODlm7l4MNY , youtube.com/watch?v=5B8k5H2zKzs , youtube.com/watch?v=E2Mo5d44WnQ , и т.д.] ; см. также фильмы "Гусеница" (Caterpillar) - youtu.be/qeDmEhaXMU8 , "Подушка" (режиссёр Юрий Белянский) - youtube.com/watch?v=BDrhptcbfwE&t=48s , Des souris et des hommes (режиссёр Жан Бодэ) - youtube.com/watch?v=Ctx2sm4ZnAI).

  Диверсии против его домашних компьютеров обсуждались с Ильёй Кормильцевым, Юрием Белянским, Кареном Джангировым, Исраэлем Шамиром, Мигелем Ламиэлем, Борисом Ермолаевым, Жаном Бодэ, Владимиром Батшевым, Эдуардом Лимоновым (Савенко), и другими известными личностями, с которыми автор был знаком, но реакция была одна и та же: "против лома нет приёма". Подробней эти случаи описаны в обширной работе на английском языке "The Punitive Health Care".

  Биографии этого автора неоднократно удалялись из различных энциклопедий, убирались с многочисленных сетевых порталов, но краткие справки о нём можно найти на сайте Сергея Баландина; в библиотеке lib.ru; в антологии "Мосты" (под редакцией Вл. Батшева, с участием Синявского и Солженицына; Франкфурт, Германия, Brucken, 1994); в литературном журнале PIROWORDS, под ред. Мигеля Ламиэля (английская поэзия Гунина); из-во Pyro-Press, Монреаль, 1997); в сборнике Throwing Stardust (London, 2003; Антология Международной Библиотеки Поэзии, на англ. яз.), English Poetry Abroad (London, 2002, на англ. яз.); в газете "Hour" (Montreal, Quebec, Canada); в сборнике "Annual Poetry Record" (Из-во Международного общества поэтов, Лондон, 2002); в культовом издании "Паломничество Волхвов" (Гарин, Гунин, Фарай, Петров, Чухрукидзе: Избранная поэзия Паунда и Элиота); в @НТОЛОГИИ - сборнике стихов поэтического клуба ЛИМБ (Поэтический Клуб "Лимб". "Геликон-плюс", Санкт-Петербург, 2000); в  в журнале АКЦЕНТЫ (1999); в СК НОВОСТИ (статья, написанная в сотрудничестве с кинорежиссёром Никитой Михалковым, Июнь, 2000. (Номер 27 (63), 14.06.2000); в публикации "Университетская пресса" ("Маэстро и Беатриче", поэма Льва Гунина; СПБ, 1998); в "Литературной газете" (Москва, №22, май 1994 г.); в литературном журнале ВОРКУВЕР (избранные статьи, интервью и поэзия Льва Гунина, Екатеринбург, 2006); в журнале поэзии ПЛАВУЧИЙ МОСТ (публикация избранных стихотворений, 23 декабря 2014 года. Москва - Берлин); в литературном журнале "AVE" (Одесса-Нью-Йорк, Номер 1, 2004-2005); в газете "МЫ", под редакцией Карена Джангирова (15 декабря 2006 года; репринт (повторная публикация на русском языке); первая публикация - на англ. яз. в культовом журнале "Wire" (январь 1997); вторая публикация - "По образу и подобию" (Теория мультипликации), газета НАША КАНАДА, выпуск 13, ноябрь, 2001); в Интернете теория мультипликации циркулировала с 1995 года; написана эта работа в 1986 году (братья Вашовски могли использовать ту же (дословно) идею для своего - ставшего культовым - фильма Матрица); в сборнике L'excursion (Leon GUNIN. La poesie du siecle d'argent. (На французском языке). QS, Монреаль, 2001); в литературной газете "Золотая антилопа" (Лев Гунин, рассказ "Сны профессора Гольца", СПБ, 2001); Лев Гунин, Миниатюрная книжка стихотворений, Париж, 1989 (Les tempes blanches. Белое время. Из-во Renodo, Paris 1989); в газете "КУРЬЕР" (многочисленные публикации Льва Гунина (1992-1993); в книге - Лев Гунин "Индустрия (…)", из-во Altaspera, Toronto (Канада), 2013, на русском языке), и т.д.   

  Лев Гунин живёт в Кбевеке (Канада) с 1994 г., не имея ни малейшего шанса когда-либо покинуть эту страну даже на короткое время, а - с 2001 г. - не имея возможности даже посетить другую провинцию. Он подвергается травле полицией и другим репрессиям.

________
 
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

  Несчастливая судьба литературно-поэтического творчества Льва Гунина - достойного большего внимания - сложилась не только в связи с широкой травлей и политически-мотивированными репрессиями (в частности: в стране, где он живёт (включая травлю полицией; административный прессинг; плотную изоляцию; помехи, чинимые в области коммуникаций; вызванное репрессиями обнищание; отказ в медицинском обслуживании…), но также по другим причинам.
  Одна из них - неумение, а то и упрямое нежелание автора тщательней просеивать написанное через сито более строгих требований. Именно сбой в таком отборе и приводит к недостатку внимания и ко всяческим казусам. Никто в наше время не выставляет ранние опыты на всеобщее обозрение. Зрелые авторы, как правило, уничтожают свои рукописи, предшествовавшие мастерству. Соседство стихотворений разного уровня в одном сборнике служит плохим предзнаменованием (имея в виду ожидаемую реакцию), и, хотя - более удачная - редакция 2012 г. уже является плодом более строгого подхода, она всё ещё цепляется за некоторые пласты личной биографии больше, чем следует при отборе.
  С другой стороны, если бы не травля, это могло способствовать экспоненциальному росту популярности среди широкой читающей публики, что, в свою очередь, с неуклонной неизбежностью повлияло бы на признание и в литературной среде. Так и происходит довольно часто с другими поэтами и прозаиками. К сожалению, этот автор находится не в таком положении, когда позволительна подобная роскошь. Чтобы пробить плотную стену замалчивания, остракизма, предвзятости и бойкота, ему следовало бы серьёзно подумать об этом. Но теперь, по-видимому, уже слишком поздно; состояние здоровья, ситуация, и другие помехи вряд ли позволят ему что-то изменить.
  Остаётся надеяться, что критики и все, способные повлиять на преодоление этой несправедливости, проявят чуть больше терпения, не побоятся затратить чуть больше времени, и с известной снисходительностью отнесутся к причудам этого уникального, ни на кого не похожего автора.
________________________________
___________________________
___________________________
___________________________