В заводи тихой-01. Вкус воспоминаний

Виктор-поэт переводил в стихотворную форму горькие рассказы мамы, а также увиденное и услышанное самим. Его друг, Виктор-редактор, пытался придать этому стройный вид. Поэт видел былое также во сне в самых разных последовательностях и сочетаниях. Судьбы обоих Викторов были очень похожи, потому редактор делал свою работу с удовольствием. Ему порой казалось, что тезка написал о нем, ведь они вместе учились в одном и том же техникуме, потом в Москве в академии. Оба были согласны со словами М.Шолохова из "Судьбы человека": "Детская память, как летняя зарница: вспыхнет, накоротке осветит все и потухнет", но сладковато-горькие воспоминания из детства врезается так, что из памяти их не выковырять.

Красивый в крапинку цветок повёрнут к солнцу на восток.
Кружится бабочка. Любимый дедушкин кусток. Грибочка шапочка.
И восходящая луна блином огромным из окна…
А вот вечерняя звезда, видна пока совсем одна.
Такие детские года. Такая детская страна.
Чудесно времечко! В бородке ныне седина...
Сияет темечко.

Это добукварный взгляд ребенка на мир. А вот послебукварный.

Майское небо в воде бирюзою. А по долине туман пеленою -
Редко бывает - на миг выплывает белой иссиня на берег горою.
Клубы тумана рассеяв - не диво - поле в округе светом залило.
Чудо-светило красу обозрело, радуги-росы лишив акварелей.
Речка. Тарзанка. Купаем кобылу, а жеребёнок играет ретиво,
В воду бы с нами. Не хочет строптивый. Ландыш-слезинка*. Дивное диво!

*Ландыш и слезинка по-молдавски - это одно и то же слово - лэкремьоарэ. Лакримэ - это слеза, а лэкремьоарэ - уменьшительно-ласкательное - слезинка, а также ландыш со своими белоснежными цветками-слезинками.

Самое раннее, что запомнилось Вите, теперь Виктору-поэту, хотя и отрывочно - уполномоченный НКВД на бричке с высокими бортами. Ее заполнили соломой и сеном, сверху посадили его, самого меньшего из детей, вместе с маленькой козочкой.
Старших детей будить не стали. Им не впервой оставаться одним на хозяйстве, когда родители были на работе. Один из них в девять лет пас корову, второй в шесть - гусей, а Витя с козочкой Зиной не разлей вода. Он поил ее, а, держа за веревочку, пас у самого края огородов. Там росли высокие сорняки. Цикорий - ее лакомство.
Зина никого не слушала, кроме своего хозяина ростом от горшка два вершка. Теперь на бричке она лежала у него на коленях.
У пацана в возрасте три года и восемь месяцев отпечаталось то, что написал лет через 60 его тезка - Виктор-поэт. Виктор-редактор, читая, часто недоумевал:
- Так это же обо мне написано! Ну, да. Конечно! Тогда насильно переселили их из хутора на окраину села, который походил тоже на хутор. Теперь на обоих хуторах никто не живет. Была деревенька. Теперь ее нет. Только пряный запах чабреца, которым посыпали пол в хате после его обновления тонким слоем глины. Поэт написал так.

Деревенька моя с косогором, у дубрав XIX век.
За поваленным ветром забором от дороги неезженный след.
Ты молящим задумчивым взором, позабыв электрический свет,
С укоризной ждала приговора. Дождалась. Заказали банкет.
Умирала ты старческим стоном. На банкете нет тягостных тем.
Богатеи губили измором. Схоронили. Нет больше проблем.

---------------

Во всё здесь были влюблены. Теперь же немощь в заколоченном окне,
Да вопль щемящей тишины. Как с ними безучастным быть наедине?
Колодец, умирая, покосился, невольно прячась в бурьянах.
С глубин, казалось, тихо доносился его безмолвный дикий страх.
С рассудком то несовместимо. В безумстве я? В бреду?
И это всё необратимо? Уже ногой в аду?
 
----------------
       
Не жалует сегодня на стихире* ценитель рифмы "роз–мороз".
Смopозите, замочит и в сopтире. Готовьте траур-песню для клавира!
Проверен временем прогноз.

*Стихира - стихи.ру.

Здесь привычное abab превращено в abaab, чтобы было больше строк для более полного описания обстоятельств, в которых развивалось событие.

- Не строк, а стихов! - скажут приверженцы русской изящной словесности, не продвинувшиеся дальше учебников для семилетней школы. Для них "шаг влево, шаг вправо - равносильно побегу". Такими после войны затыкали дыры, но родители и таких учителей считали грамотеями. Среди тех грамотеев было немало таких, которым поучать - медом не корми. Их коробят рифмы "роз-мороз", "кровь-любовь" и т.п. В наше время тоже. Им подавай витиеватость. Для них она - вершина той самой изящности. А наш поэт писал:

Мне больше трех. Сижу на печке детства.
В углу на потолке мороз.
Голодный год оставил памяти в наследство
Назло беспечному эстетству
Колючий куст горелых роз.

В заснеженном окне кусочек неба,
Отец с ружьем от зайчика принес
Заледенелый сладкий ломтик хлеба.
Сегодня кажется нелепым,
Но мне завидовал наш пес.

Подарок - хвостик заячий - достался.
Спасибо! Дедушка Мороз!
Пушистый рыжий лисий хвост болтался -
Мне тёплой шапкою казался -
На ветке у горелых роз.

Из теплой печки пахло вкусно зайцем.
Кудесник, Дедушка Мороз?
Казалось, машет озорник мне пальцем
И очень вкусным дразнит сальцем
Из-за кустов все тех же роз.

Красивостью горбатых на стихире
Тoшнит от рифмы "роз–мороз".
Рифмуется в натопленной квартире,
Видать, изрядно почифирив,
"Мороз" с бессмысленным "склероз".

Свирепствует, безумствует сирокко,
Всепоглощающий гламур,
Средневековьем вздыбилось барокко,
Абсурд, бредятина, толока*
Из стилистических фигур.

Изящество? Подобие искусства!
Смог от пожарищ в небесах.
Бессмысленный образчик стихоплутства.
От рукоблудства словоблудство.
Пустопорожность. Словеса.

Виктор-поэт говорил помешанным на склеротически-изящной словесности:
- "Избитая" рифма, как вы ее называете, испортила стихотворение?
Плохому поэту и танцору, всегда что-то мешает. И вашей словесности тоже.
Вам подавай изощренно-витиеватое описание красот роз и их запахов?
А сгоревшие розы вам не говорят об ужасах, пожарищах прошедшей войны?
Вам мороз на потолке нетопленной деревенской хаты тоже ни о чем не говорит?
Вы изящно пишете о печке, забывая о том, что над ней с потолка свисал иней? На ней можно было замерзнуть!

Примечания:
Сирокко – средиземноморский ветер (скорость до 100 м/сек), вызывающий нервные расстройства. Согласно легенде, преступления, совершенные во время сирокко, прощались, так как они совершались в состоянии безумия.

Гламур - роскошный стиль жизни, внешний блеск, замещающий реальность мифологической убежденностью. Праздность, наглядное потребление того, что представляется лучшим, хотя оно не подтверждено реальными критериями.

Барокко – стиль аффектов, величия и пышности, совмещения реальности и иллюзии, где человек, по выражению Паскаля, что-то среднее между всем и ничем, улавливающее лишь видимость явлений, но не способное понять ни их начала, ни их конца.

*Толока – выпас скота на поле с целью удобрения почвы навозом.

---------------------

А полуправда - это ЛОЖЬ!

У поэтессы стих такой проникновенный! Перехватило даже дух.
Там грусть и боль. Калины листик обалденный, любовный непорочный круг.
Вид сверху, спереди с душою нараспашку и мед-слова из женских уст.
Там нет единого намека на промашку. Пленен я добротою муз.

Сраженный наповал, я чем-то недоволен. Но чем? Такой в искусство вклад!
От чувства без ума. Давно любовью болен… Но мой на правду шире взгляд.
Посмотрим также снизу, сзади. Юбку мини. А не парадный только вход.
Реалии поэт нещадно половинил и не ходил по речке вброд.

По пояс видел только томными глазами, а что пониже… то под нож.
Пол правды спрятал за горючими слезами… А ПОЛУПРАВДА – ЭТО ЛОЖЬ!
Поэт! Не вытирай неровных линий. Шагни-ка в не парадный вход.
Зачем нещадно правду половинил?! Пройдись по речке вдоль и вброд!

Взирай на мир открытыми глазами и не неси кривулину под нож!
Пол правды если смоются слезами, ЗА ПОЛУПРАВДОЙ БУДЕТ ЛОЖЬ!

А тогда, под новый год, Витя едва не замерз в новом, с позволения сказать, жилище. Спасла его та самая подопечная козочка Зина. Два малых создания лежали, прижавшись друг к другу, на остывающей печи. Ее протопили, но из крысиных нор в стенах нещадно сквозило. В хатенку 3х4 метра ввели корову. Неразлучная парочка перебралась с холодной печи к ее теплому вымени, прикрылась соломой и сеном. Корове тоже, наверно, так было теплее.
 
Представителю НКВД требовалось до начала нового года представить акт о переселении людей. По этой причине переезд был таким срочным, неподготовленным.

Под утро возвратились родители со старшими детьми, прихватив с собой на повозочке немного топлива и небогатые пожитки. Отец заткнул, а потом засыпал крысиные норы, начал ремонтировать не закрывавшуюся плотно покосившуюся дверь.
В этой хатенке жила бабка Лампина то ли с дочкой, то ли с внучкой. У них бандиты отобрали пачку пшена, полученную по карточкам, и убили топором. Трупы похоронили в вишневом саду метрах в 50 ниже хаты. Отвезти на кладбище было некогда, некому и не на чем. На могильном холмике ежегодно самосевом всходили вьюнки с темно-голубыми цветками. Сегодня их отнести к наркосодержащим растениям.

Откуда ни возьмись, свекровь меньшей маминой сестры по фамилии Лысокобылка. Она перегородила маме путь к дрожащему от холода сыну. Лучшего места и времени не нашла для уговоров о вступлении в секту скопцов. Других членов этой секты до войны судили по статье о членовредительстве, точнее - за кастрацию мужчин и удаление груди у женщин.

Мама пыталась ее обойти, чтобы хотя бы своим телом согреть сынишку, но сектантка преграждала ей путь, говоря что-то о Боге.
- Да, иди ты со своим богом! Дай ребенка согреть! Не видишь? Дрожит весь. Помогла бы лучше печку растопить! Да, отойди хотя бы в сторону! Дай пройти!
И это ваш бог велит мужикам яйца отрезать?

Так Витя впервые услышал слово "бог". По понятным причинам у него оно ассоциировалось с чем-то страшным, ужасным. Это он больше понял по тону своей мамы, а не со слов Лысокобылки,которая поучала маму:
- Все по воле Его! Бог - Создатель всего сущего...
Мама продолжала:
- Твой бог Создатель всего? Все по воле Его? И эти нелюди тоже по воле Его? Моему сыну в школе говорят, что бога нет. А если Он есть и создал все, то Он изверг ужасный! А твой бог тебе велит яйца мужикам отрезать? А если не велит, то это по Его воле? И ты молишься Ему?
Витя, конечно, многое не понимал, но по тону маминой речи понял, что бог - это кто-то или что-то очень-очень нехорошее, страшное. Это тот, кто сделал ему очень холодно, или велел кому-то сделать это. Позже в школе учительница спросила, что и как Витя понял из ее рассказа о Боге. Витя ответил по-своему:
- Бог - это тот, по чьей воле голод и холод. И войны тоже! И болезни... Все по воле Его! Все это Им создано, чем привел 18-летнюю учительницу в замешательство. Придя в себя, она сказала:
- Не совсем так. Это в церкви говорят... все создано Богом, все по воле Его. А то, о чем ты говорил, доказательство, что никакого Бога нет. Виновники названных тобой несчастий плохие люди, а Бог - это их выдумки. Как же такое может быть? В церкви говорят самыми лучшими словами, что Бог самый-самый лучший, он все создал, все по воле Его. А сообразить не могут или не хотят. Если все создал Бог и все по воле Его, то и все несчастья создал Бог. И верующие молятся ему. Как же можно молиться тому, кто создал несчастья?

Бабушка Виктора-редактора как-то тоже затронула вопрос веры в Бога.
– Мы атеисты, то есть не верим ни в каких богов, ни в дохристианских, ни христианских, ни мусульманских, в любых. На Земле порядка 2000 верований всяких. Каждый считает свою веру истинной, а остальные ложными. Получается, как минимум, 1999 религий – это ложь, надувательство. Если Бог есть, то как Он мог терпеть раньше богохульство тех, кто говорил о существовании многих богов?
Те богохульники были неподвластны богу? Так какой же он Бог тогда? Или все по воле Его? За что людей сжигали на кострах? За то, что они правду говорили, а именно: Земля вертится? И всё это делалось от имени Бога? По воле Его? Почему Бог не наказал тех, кто порочил имя Его?
А реформы Никона? Староверов, то есть сторонников русской веры, запирали в сараи и сжигали живьем. А если бы победили не никонианцы, а староверы, они бы сделали то же самое с побежденными.
А многолетние межрелигиозные войны? Как же быть с заповедью "НЕ УБИЙ!"?
выходит, что коммунисты взрывали храмы, то есть Божьи дома, по воле самого Бога?
Уже во взрослом возрасте Виктор-поэт написал стихотворение.
 
Всевышний право выбора всем дал: одним – убийцей быть?
Другим – невинно убиенным? Одним – от горя выть?
Другим на горе то взирать со скал и первого считать презренным?
Давить детей невинных, как удав, и незабвенным слыть
Построив мир криминогенным, в нём, проявляя прыть,
Лишь ради удовольствия, забав? При этом Бог Благословенный!
Предельно буду откровенным и даже очень дерзновенным
(И скажут пусть – несовременным и апокрифом отреченным).
Скажу Тебе я непременно с любовью к людям незабвенной
Не раз, не два, а неотступно:
- Такой Ты, Боженька, – преступник!
 
И ещё... "Всевышний! Войны по воле Твоей?"
 
Войны бедой безразмерной всегда дружат с могилой, жестокой руиной...
Дом без хозяев, сарай без скотины, в крыше звезда, с братом вражда,
Слёзы любимых, смерти невинных... Радость убийцам и подлым шутам
Скорби, печали, объятья кручины, стоны в подвалах безногих, беспалых,
Деться куда? Жизнь не свята? Лица усталых – старых и малых…
Ты – Вседержитель? Тебе всё подвластно? Боже! Взираешь на мир беспристрастно?
Или внутри Ты - есть изверг ужасный? Волей Твоей с ликом зверей
Мир пред Тобою? Та, что с косою? Всевышний? Мира такого творец?
Ты – Благодетель? А кто же – подлец по воле Твоей?

В адрес флюгеров от веры в Бога он написал следующее.

Ему десятка два уж лет. Бравада бездари окрепла.
Верзилой стал. Умишком нищий. От мозга не осталось пепла.
Вопит Америке во след, строчит безумия памфлет,
Войны не видев пепелища:

- На Западе во всём прогресс! У нас Христос не так воскрес!
До основания! Под пресс! К вершинам власти он долез,
Рассудок в голове исчез… Что ж ты не сек балбеса, дед?!
Ремень возьми! Устрой ликбез!

Виктор вышел на дорогу, по которой домой надо возвращаться. Очень сильно травой заросла. Не езженая, не изъезженная. Позабытая. Брошенная. Сирота.
От нее только колеи остались. Их дожди размывают, как ностальгия душу.

Лежали снегами здесь вешние воды, потом бездорожьем и в грязи, и в броды
В день солнечный, летом, весной, в непогоду. Пленит ожиданием путь наш домой,
Любить научают любовью другой цветы у дороги, маня бахромой,
Приветствием дышит волшебник-лешак, пугавший нас сказкой, и злобой большак.
Теперь он, заросший, мой верный вожак. Он мне – не чужак…
 
Глаза прикрываю слегка, вспоминаю. Ловил чернохвостых в саду горностаев.
Здесь кролики, утки… Не был шалопаем. С улыбкой Даждьбожка горячей лепёшкой.
Стрибожка пшеницу качает немножко. Вот Прошка с рогожкой бредёт из сторожки.
Хозяин бахчи он, печёной картошки. Первач недопитый запрятал в лукошко.
Ружьишко-двустволка поверх поварёшки... Собака и кошка...
 
А ноги шагают всё шире, быстрее. Вот здесь напрямик… Нет здесь больше аллеи…
От этого сердце стучит и немеет. Знакомо до боли горланят грачи.
И привкус полыни. Вот куст алычи. А где же колодец? Иссохли ключи…
Глазницы у дома ударами грома… И страшным погромом Стрибог с буреломом…
Я прошлому тихо с душевным надломом: – Давай, помолчим!
 
Зачем ты тревожишь надсадно, былое? Зачем окунаешь в себя с головою?
До воя в душе тебе дело какое? Возврат косогором, где горечь полыни,
Шиповник колючий над ямою с глиной. Гнилое болото, поросшее тиной,
И жалкое солнце за пыльной плотиной печально поникло над этой картиной.

Вернулся к осиротевшему дому. Удивительно, стёкла до сих пор целые. Заросли кругом. Крыльцо завалилось. Около него виноград был молоденьким кустиком. Разросся, высохшие деревья опутав.
 
У родного дома вспоминаю детство. Сладкая истома. Никуда не деться.
Я шагаю робко. Всюду сердцу мило. Заросла тропинка спорышом красиво.
Место осознаний. Опустелый дворик. Вкус воспоминаний сладковато-горек.

Конечно, побывал на могиле бабушки, погрузился в воспоминания, её душераздирающие рассказы о голоде 1933, вздремнул незаметно.

Это - мой сон… Наполовину… Мама и я… Вместо коня…
Мама моя… С нами кручина… Я - и пацан… Я - и мужчина…
Мамы ладонь... Вечный огонь… Пост у огня… Стоит он не зря!

Войны всегда… Отцов половинят… Спят вечным сном… Порой на чужбине…
В крыше звезда… Сарай без скотины… Всюду руины… Бандам малина.
Гулкий вокзал – Бандам причал. Чуть зазевал, Груз полегчал…

Манят меня… Снега на оконце… И на стекле… Мороза седины…
Мама моя… Задолго до солнца… До самого донца войны кляня…
Будит меня… Ни свет, ни заря… Мама моя – Раба в Украине.

Пил молоко… Козы нашей Зины… Масло несли… Всегда на продажу...
Эх! Хорошо б… Яйцо из корзины... Хочется, но… Опять же…
Туда же…

Смерть без вины… Стон тишины... Жизнь без цены… Окоп у сосны …
Из глубины… Осень весны... Дети войны… Осуждены…
Обручены… С лямкой мошны… Чьи-то штаны… Малой длины…

Судьбы полны… Горем войны... Гитлер подлец – Сын Сатаны.
Мы - храбрецы… Мы – сорванцы... Где ты, отец? Детству конец…
Степь Украины… Костыль и руины… Вместо коня… Пашем поля…

Мама моя… Мама и я… Это - мой сон… Наполовину…
Мама и я… Вместо коня… Вместо коня… Мама и я...
Мама и я... Вместо коня...

А вот рассказ бывшего фронтовика.
 
Сегодня вечер... Завтра будет завтра…
Будь проклята война… Покончить с ней...
В повестке писано: - С вещами быть!
Нам бить фашиста-динозавра…
Приказано: - Вам с яростью рубить!
Повсюду клич: - Дави и режь! Убейте!
Грызи! Постойте за родную землю!
Вы люто мстите гаду за своих детей!
А Родину любите вы до смерти…
Любите Родину вы до мозгА костей!
 
Вот ночь… Тиха украинская ночь…
Да так тиха, что ты уснуть не можешь…
С детьми, с женой последний раз, быть может…
Припомнилось, как первый раз я с ней…
Мужчина я… Мне образ женских ножек…
Ещё милее образ ноженек моих детей,
Родная пыль протоптанных дорожек…
Тихи украинские ночи… Они корёжат,
Бурлят и с замиранием клокочут…
И их унять… детей… отцу нет мочи.
 
Давным-давно замёрзшее… кипит…
Оно уснуть никак… Уснуть не может…
Звенит, клокочет… успокоится, быть может…
- Освободить… до мОзга… до костей…
Во сне я слышу голос… эту сволочь…
Подъём! Разбей до мОзга! До костей!
Вокзал с гармошкой… Береги детей!
Обрывки фраз… в последний, может, раз…
Ты жди… Ты жди меня… надейся…
 
– Ты береги себя, любимый…
Ты гадину разбей! До кончиков ногтей!
– Ты береги детей! Ты очень береги детей!

И это все создано Им? Это все по воле Его...

Запомнился маленькому Вите также другой эпизод. Прошедшей зимой он намерзся так, что даже в августовскую жару забрался на еще сырую печь, сложенную из кирпича-сырца в непросохшей хате-мазанке пока без дверей. Вместо них стоял какой-то дядька. А из дальнего угла слышался голос самого старшего брата:
- Скифы. Сарматы. Славяне появились в V-VI в.
- Здравствуйте, славяне! Второго в школу готовите? - спросил дядька.
- А як же! - ответила мама.
- А ты в школу хочешь? - обратился он к нашему герою.
- Вiн ще малый, - ответила мама на полтавском русско-украинском суржике.
- А что такое с-славяне? - спросил четырехлеток с тремя месяцами в добавок.
- Вот пойдешь в школу, расскажу. Я учитель истории.
- А что такое... ии-история?
- Это о том, что было.
- Про немцев?
- И про немцев тоже.
- И про немцев тоже.
- А что такое "появились"?
- Ну, это... не было, не было, а потом раз!
- Их в капусте нашли? Нет. В капусте детей не находят. Их мамы рожают. Я видел, как наша Жучка деток рожала. Не было, не было, а потом появились. Из животика.
Учитель удивился речи пацана. Тем временем пацан продолжал:
- А у тех, как их... с-с-славян... мамы и папы не было?
Дядька еще больше удивился. Надо же! Когда он говорил о появлении славян, никто из учеников ему не задавал такой вопрос. И в самом деле... Как это? Через пару лет лжеученый академик АМН О.Б.Лепешинская (из когорты академика Т.Д.Лысенко) заявила, что наблюдала, как из неживого живое появляется.
Вите он ответил:
- Вот твоя мама ни одного дня в школу не ходила, а твоему папе на фронт сама письма писала.
- Это спасибо Вам, Алексей Иванович! Вы сказали, что у меня все получится.
По лозунгу Сталину буквы учила.
- А у меня получится? - спросил пацан.
- Обязательно получится! - ответил учитель.
Получилось! У родителей, не ходивших ни одного дня в школу, два сына кандидаты наук. У Виктора, самого меньшего, ни в одном документе не стояло "хорошо", было только "отлично", хотя позже он говорил о времени учебы в школе, техникуме и академии:
- А! Дурака валял! Трудно было стихи, законы, теоремы на память учить. Доказать их он мог раньше учителя у доски, а вот запомнить слово в слово - это проблема. Та же картина с женскими именами. Их он быстро забывал, а потому ко всем лицам женского пола обращался: - Девушка.
Бабушки в ответ улыбались. В ответ он рассказывал избитый анекдот, суть которого в том, что внучка телефонистки утверждала:
- Мою бабушку Девушкой зовут. Даже по телефону.
Виктор не раз говорил:
- Спасибо логике! Если бы зубрил, был бы круглым двоечником. Опираясь на нее, он, как уже говорилось, доказывал новую теорему раньше, чем учитель у доски. То же самое с физикой. Грамматику русского, украинского и немецкого языков он постигал, внимательно слушая преподавателя во время объяснения, мог предложить свой пример. Домашние задания делал на скорую руку, предварительно не читая правила. Ему хватало объяснений учителя. Преподавателей украинского и немецкого языков это не возмущало, а вот Татьяну Васильевну, школьную учительницу русского языка, выводило из себя:
- А ты приведи пример из учебника!
Но как его привести, если в те правила не заглядывал? То же самое было и в техникуме. Другая Татьяна Васильевна, Байбакова, похожим голосом спрашивала то же самое:
- А ты приведи пример из учебника!
Виктор говорил себе:
- Их, наверно, в одном институте одинаково ненормальные учили. Если я сам придумал пример и объяснил его, то это значит, что все понял. А если зазубрил, значит, мог и не понять.
Потенциальных женихов Байбаковой вернулось с войны всего 3-4% от призванных. Были случаи, незамужние сбивались тайно в небольшие группы и вовлекали в них 17-18-летних парней. Однажды в такой тайной группе появилась Татьяна Васильевна, которая Байбакова. Ей предстояло провести ночь с Виктором. Он опешил:
- Так она же потребует, чтобы я из учебника пример привел или по шпаргалке любовью с ней занялся.
Татьяна Васильевна тут же сбежала и больше там не появлялась, а Виктор продолжил:
- А еще... а я другому отдана и буду век ему верна... Татьяна Ларина...
После этого Байбакова с работы уволилась, а когда через месяц Виктор окончил техникум, она восстановилась.
Возвращаясь домой после трех лет службы в армии, в подземном переходе железнодорожного вокзала города Харькова людской поток нес Виктора на выход. Во встречном потоке знакомая женская фигура.
- Татьяна Васильевна? Вы?
Немая сцена. Она его узнала.
- Татьяна Васильевна! Вы извините меня!
Она смутилась:
- Да, ладно уж.
- А Вы по-прежнему хороша собой.
- Спасибо! А ты совсем взрослым стал.
Людские потоки понесли их в разные стороны.
- Война! Что же ты наделала? - почти вслух подумал Виктор.

Знали ли власти о положении в таких женских группах с молодыми парнями? Конечно, знало. Но с одной стороны мораль, с другой - неудовлетворенные половые потребности, а самое главное - это необходимость восстановления населения после войны.

Вспомнились Виктору три года службы в армии. Председатели колхозов обращались к армии с просьбой помочь в уборке урожая, в первую очередь картофеля. Вареная и печеная картошка напоминала солдатам отчий дом. Они в шутку называли вареную картошку не в мундире, а в шинели, а печеную - в бушлате.
Учительница русского языка стала их поучать, ссылаясь на пример из учебника, называя какого-то писателя гениальным, а "картофель в мундире" - фразеологизмом. Не понимала она армейскую жизнь и солдатскую шутку.
В итоге эта училка с привычкой всех поучать на ровном месте, своей назойливостью надоела, а поэтому получила прозвище "Мундира гениТальная" (вместо гениальная). Такое вот благозвучие получилось вместо презерватива. Такой эвфемизм понравился ученикам.

После окончания академии для поступления в аспирантуру требовался стаж работы не менее двух лет, фактически - два с половиной, так как экзамены сдавали зимой.
Виктор через неделю после окончания академии сдал два кандидатских экзамена своим бывшим преподавателям, потом выполнил исследовательскую работу. Когда его бывшие сокурсники сдавали экзамены в аспирантуру, он защитил диссертацию.

И вот наступила эра компьютеров. Они в личном пользовании были еще редкостью.
Бывшему пацану теперь лет 35-40. В выходные дни он обычно отсыпался. Потом, совместив обед с завтраком, шел на место своей работы и включал компьютер, стоявший на его рабочем столе.

Официально он женат, но супруги спят в разных комнатах. Входы в дом отдельные, кухня общая. Если одна из сторон на кухне, другая остается на своей территории.

Второй вход - это одно из двух переделанных окон. Там он соорудил пристройку в виде большой буквы "А" из ажурного армированного стекла и шифера. Ее можно было в короткое время собрать и разобрать, покрутив гайки. Такое сооружение походило на украшение дома, служило мужчине кухней и душем, который назывался баней.

На подставке стоял алюминиевый бак от стиральной машины с крышкой, в котором вода подогревалась 3-киловаттным кипятильником, в качестве распылителя воды применялась часть ведра для полива. В земле хозяин выкопал яму и выложил ее кафельной плиткой. Получилась ванна. Вода из нее выпускалась в рыпу - овраг.

Вокруг росли вечнозеленые лианы, затенявшие пристройку от палящего солнца, с торца входа уже многие годы рос виноград столовых сортов. Излишки Виктор отдавал соседу, а в обмен получал вино (по бартеру, как тогда говорили).

Имея электроплитку, кипятильник на 250 вт и глубокую сковородку, он редко заходил на общую территорию (кухню), воду вначале брал на улице из колонки, потом проложил шланг Чисткой картошки он себя не утруждал, варил ее в мундире. Прекрасно владея русским языком, он раздражал учителей, в том числе подругу жены, учительницу начальных классов, шуткой:
- Варю картошку в мундирах.
Жена вместе с подругой, принимались рьяно доказывать школьную истину:
- Правильно - "в мундире".
Часть присутствующих была предупреждена о предстоящей комедии. Бедные учителя! Они изо дня в день поучали детишек, возвращаясь домой, таким же назидательным тоном воспитывавшими своих мужей или всех за праздничным столом, считая себя самыми умными и с высоко поднятой головой праздновали "победу". Виктор никогда не выставлял напоказ свои знания и не любил тех, кто это делал.
 
В той же сковороде мужчина готовил пельмени и варил куриные яйца всмятку. За четыре минуты в граненном стеклянном стакане закипала вода, через 2-3 он пил чай, случалось, без сахару, так как забывал его купить, как и хлеб.

Стены квартиры он оклеил некрикливыми обоями, чтобы они не мешали любоваться фотографиями, среди которых преобладали свои. Другие он переснял из журнала "Советское фото". В глубине были фото из фильма "Эммануэль" ("Emmanuelle")1974 г. http://stihi.ru/2024/02/20/297 и http://stihi.ru/2024/03/14/3840 и другие. Они были зашторены, так как такие откровенные фильмы в СССР не показывали. Желающие посмотреть фильм могут скопировать адрес и вставить в строку поиска.
https://vse-chasti-filmov.ru/223-jemmanujel-vse-chasti.html Emmanuelle
Из подобных фотографий ранее делали довольно искусные игральные карты. Технология их изготовления довольно простая. На кусок хозяйственного мыла капали школьные чернила или сок из бузины. Полученную смесь наносили на будущую карту через трафарет, вырезанный из бумаги. Потом этот полуфабрикат фотографировали с применением удлинительных колец и светофильтров. Полный набор из 36 карт зажимали в тисках. Края выравнивали точильным камнем. Такой продукцией торговали в райкоме комсомола. В партийных кругах по этому поводу был большой шум, но до суда с обвинением в незаконном предпринимательстве или порнографии не дошло. Дело прикрыли партийные органы, так как имели в этом "бизнесе" свой интерес.




Прогноз на последнюю майскую субботу - 30 градусов с гаком, без дождя и ветра, поэтому Виктор-редактор встал необычно рано, съел сваренное вчера куриное яйцо без хлеба (забыл купить), выпил чаю и направился к любимой тихой заводи на Днестре, прихватив для редактирования рукописи друга, поместил их в жесткую обложку бывшего гербария. В тени от тополей три камня, сверху бывший гербарий и походный письменный столик готов. Он устойчивый на любой поверхности. Ему можно придать любой наклон в любую сторону.

Весенний день год кормит... при наличии влаги в почве, а дождей не было давно, не обещают сегодня и в ближайшем обозримом будущем. Угрюмым сельским жителям не до веселья, а Виктор, покидая свое любимое место, выливал там несколько ведер днестровской воды, поэтому растущий здесь цветок иван-да-марья чувствовал себя вольготно.

Один из молодых механизаторов после очередного неутешительного прогноза погоды изрек веками проверенные мудрые мысли сельских жителей:
- Был бы дождик, был бы гром - нахрена нам агроном?
Дай два дождика в маю - агрономы по... одному месту! Прямо и до конца, в рифму, он в присутствии женского пола не выражался.
Дай два дождика в июне - агрономы на трибуне!
Что-то было еще о дождиках в июле и Иване, с советом готовить дырочку в лацкане.
Чуть позже чье-то продолжение:
- А чиновники сидят в тенечке, с таранькой холодное пиво попивают и бюджет пилят. Он, конечно, не знал, что такое бюджет и какой пилой его пилят, но звон слышал.

Наш герой занял привычное место среди политых вчера вечером цветов мать-и-мачеха, начал редактировать рукопись бывшего однокурсника по техникуму и завис в прошлом.

Брожу по знакомым мне тропам.
До боли знакомы места.
Вот ели, березы и тополь
Листвой шелестят у моста.

Рябина глядит на перила,
Лазурная плещет вода.
Гляжу. Вспоминаю ревниво
Почившие в прошлом года.

Да, это у речушки Джгун с холодной родниковой водой. Остановка с таким же названием, или 14 км от Мерефы в сторону Днепропетровска. По субботам после занятий бежали, чтобы успеть на поезд. Вспомнился запах недавно испеченного хлеба, выгружаемого из последнего вагона пригородного поезда "Харьков-Красноград" на паровозной тяге. Потом еще первая женщина, наставлявшая его, как вести себя с девственницами. Один из советов гласил: "Прежде чем залезать под трусики, посмотри в ее паспорт, если он у нее есть, а то ненароком загремишь под фанфары. С малолетками страху много, а удовольствия - кот наплакал. Сколько вокруг одиноких, чьих женихов на войне поубивало.
При этом она имела в виду себя и двух своих младших сестер. По статистике на десять девчонок было не девять, как поется в песне, а значительно меньше. Потому мужская половина заносчива, переборчива, нередко хамоватая. Ты без унижения, как ко мне. Что бы я делала с этими тяжеленными чемоданами? Я тебя с сестренками познакомлю. Хочешь в следующую субботу? Сделаешь видимость, что на поезд опоздал. У нас переночуешь.

Тем временем приближалось время обеда. Пляж переполнили механизаторы и сильно вспотевшие поварихи, оставившие дома на хозяйстве внуков, которые голодный скот встречали с "пастбища", поили, кормили, еще раз поили, опять провожали на почти голые бугры, где на глинистых супесях умудрялся расти буркун. Так называли донник, достававший своими мощными корнями влагу глубоко в земле. Коров доили не только девчонки, но и некоторые мальчишки, в том числе Виктор. Он неплохо косил уже с 11-12-летнего возраста. Чтобы тяжелая коса не втыкалась в землю, он не отрывал ее от земли, а елозил по ней. К концу седьмого класса он уже напоминал заправского косаря, хотя плечо было далеко от "шире дедова". В академии он исходил Бородинское поле - учебное хозяйство академии. Бригадир, встречавший очередных студентов, не здороваясь, говорил:
- Так, собирай свою команду, косы отбиты. Знаешь, где стоят. Подкормку косить будете там, где в прошлом году косили.
 
Давненько это было. Вот перед самой раздачей пищи молодые поварихи, окунувшись в Днестре, ополаскиваются отварами пряных трав, преимущественно из чабреца, росшего куртинами на все тех же глинисто-песчаных склонах.
Появились механизаторы, очень похожие на шахтеров. Они ругались, особо не выбирая выражений:
- Дождя давно ни капли, а они... погоду хвалят. Для кого она прекрасная? Для того, кто на берегу нежится, не работает? Или для едущих на юга? Вон, поезд "Москва-Симферополь" бездельников повез.
Уставшие люди осуждающе с примесью зависти смотрели на отдыхающих.
- Или для синоптиков с кондиционерами, - подхватил другой, - а попробовали бы, как мы. За трактором пылище, дышать нечем.

Для многих лиц физического труда работать означало "бери побольше - бросай подальше", а также управление техникой, а все, работающие в кабинетах, - это чиновники, которые учились, чтобы деньги прикарманивать, ничего не делая, пилить бюджет. Опять бюджет. Пилить...

Чиновниками они считали работающих при структурах власти и управления, в том числе не принимающих решения, в том числе родственников, работавших простыми бухгалтерами, экономистами и т.п. Учителей, врачей тоже, хотя они не исполняют управленческих функций, не имеют чина. Основание? Они штаны даром протирают.
У некоторых в чиновники попадали даже уборщицы, названные техничками, или курьеры, в шутку прозываемые водителями кобылы.

- Что пишешь? - спросил уставший работяга, покинувший освежающие воды Днестра, представив солнцу свое тело, видевшее дневное светило не часто.

- Хотите послушать?
- Только погромче. От постоянного шума слышу не очень.
Наш герой принялся громко читать:

- Я аспирантом был довольно умным. Не сомневался даже. Точно знал,
Что был мой шеф слегка безумным. Дур-р-рак! Зачем ему о том сказал?

Присутствующие повернули головы. Реакция - жиденькие аплодисменты. Даже молодежь слабо представляла себе, кто такой аспирант, тем более, что механизаторы, в большинстве случаев имели семилетнее образование, а если выше, то далеко не отличниками были.
Они, особенно весной, не только по будним, но и выходным дням, порой круглосуточно, пахали, сеяли, убирали, опять пахали, сеяли... И так по кругу, как вечный двигатель. Им было не до терминов. Перед обедом они смывали пыль вместе с жиром и потом. Женщины, не желавшие демонстрировать то, от чего мужчины не в восторге, отходили немного в сторону. Мужчины в семейных трусах, окунувшись несколько раз, выжимали их за невысокими кустиками, тут же одевали, шли к обеденным столам, потом еще, окунувшись разок-другой в спасительной влаге, снова бились за урожай.

Чтец остановился, но, заприметив заинтересованных слушателей, особенно среди отдыхавшей молодежи, продолжил:
- Теперь с моей наукой всё в порядке. Я по науке хрен ращу на грядке.
Дождя давно бы... Нет! Я поливаю. И громко на хрен шефа посылаю.

Число аплодисментов выросло.

Нейдёт. Ни дождь! Ни шеф! Синоптик: - День погожий!
Везде горит, но наш ученейший синоптик говорит:
- Пойдут дожди. Капец! Звиздец! Умрешь от скуки!
- Ну! Что, скажите, бездарь та творит? Ну! Суки!

Один из механизаторов, догонявший друзей, притормозил, прислушался.
Вдохновленный чтец продолжил:
- Щенков собачьих мать. Ее негоже оскорблять? О ком тут речь?
- Я здесь про эту bлядь. Он – псих? Или ему поможет только оптик?
Глаза б его повылезли на лоб! Звездит та сука! Жлоб!

Стихи, с точки зрения поэзии, не ахти какие, но лежавшие на левом боку "академиев не кончали", перевернулись на бок правый. Их заинтересовала суть и способ ее выражения. Всякие там нормы стихосложения им до фени или до одного места дверцы. Так они выражались. Такие эвфемизмы (благоречия) с дисфемизмами (неблагоречиями).

Тем временем чтение продолжалось:
- Тут градом пот... иль потом град? Такую ж мать!! Вот гад!!!
Тащусь. И мысли невпопад. Мерещится сугроб. Такая штука!
Я - есть анаэроб. А эта сука мне: - Синоптика – наука!

Пара слегда запоздавших механизаторов жаждала продолжения, а чтец в ответ:
- Хорошего понемногу. Не слышу аплодисментов. Спасибо! Кстати, анаэробы - это организмы, живущие без доступа кислорода воздуха. Это многие микроорганизмы, простейшие, грибы, большинство гельминтов. Последние вообще дармоеды, соками хозяина питаются. Им все подавай на блюдечке с золотой каемочкой. В тепле и все в переваренном виде. Им даже рот открывать и глотать не надо.
Про бычьего и свиного цепня помните?
- Еще? Лады! Автор тот же и тема та же:
- Влаги нет, горят поля, почва стонет, просит, недоумков веселя.
Гидромет подбросит весть для "благостных" телес: - Просто класс-погода!
- Да, послать его, чтоб влез дальше яйцевода! Дождик землю напоил.
Пишут: - Непогода. Кто умом их обделил, держит на свободе?

Что такое яйцевод, объяснять не требовалось, но кто-то решил блеснуть познаниями:
- Можно послать на..., можно в....., а тут еще дальше, в..... до самого яйцевода.

Рабочий человек не силен в части эвфемизмов. Он выражается на понятном всем языке без перевода, образуя все части речи от одного матерного корня. Зачем еще какие-то интернациональные языки изобретать? Говорили, что будущие космонавты из разных стран, начинали изучать русский язык с такого народного его варианта. Может брешут? Но знающие люди выдают за правду.

К эвфемизмам можно отнести "послать на три буквы", а вместо явно матерных слов употребить блин, бляха муха, ядрён батон, хер или похерить, что у наших предков первоначально означало "перечеркнуть крест накрест". Хер, так они букву "Х" называли. Хрен, фиг, звезда, херня, дохренища, офигительный звездёж, звездануть, задолбать и т. п. из того же списка.

Этим приемом больше пользуются представители умственного труда, которых простой люд относит к чиновникам. А землекопы, работяги с вилами и лопатами - рубят с размаху отборным матом с особым смачным благозвучием. Нашему герою почему-то больше нравилось по-украински. Там вместо "е", "и" произносят "э", "ы", после "р" мягкий знак никогда не пишут и не произносят. Рык получается внушительнее.
Мужчина мог бы и на других языках проявить свой талант, но его признали бы немцы, разве что, из Баварии и рядом с ней. А в других местах Германии Vater (отец) или Mutter (мать) произносят почти как "фата", "мута". Психологический эффект рокочуще-рычащего русского звука "р" пропадает. В английском получается "фаза", "маза". Но если звездануть молотком себе по пальцам, представитель умственного труда может даже перещеголять искусно работающего лопатой. В подобной ситуации преобразятся и немцы с англичанами, особенно в театрах. Они так заорут, что зрители самых последних мест услышат русское "р" в русском матерном варианте.

Девушки делали вид, что не понимают или не слышат дисфемизмы, хотя знают, чем отличается мат от диамата (раньше был такой предмет, называвшийся диалектическим материализмом), а именно:
- Что такое мат, знают все, но делают вид, что не знают, не понимают, а диамат - никто ничего не понимает, но все делают вид, что знают и понимают. В те времена такой анекдот был популярным среди студентов. Как-то, переписывая расписание, одна студентка произнесла:
- Тут еще какой-то научный коммунизм нарисовался.
Возмущенный преподаватель из кафедры марксизма-ленинизма (в 1991 году оказавшийся безработным) заявил:
- Не какой-то там, а научный. Как Ваша фамилия?
Пришлось той студентке до мозга костей зазубривать и диалектический, как его, мат-перемать-изм, и исторический, и коммунизм какой-то там... научный.
Экзамен в итоге она все-таки сдала. Сдала, но так ничего и не поняла. Все ничего бы, но тот бывший верный ленинец из кафедры марксизма-ленинизма вдруг превратился в ярого антикоммуниста и в числе первых порвал партийный билет, сопроводив всякие там ...маты отчетливым русским матом, назвал их лженауками, став поборником "загнивающего империализма", религии, поучаствовав в распиле всего, что было создано при ...матах. Случись что, он опять осознает свои заблуждения, ошибки и прозреет... где деньги лежат и ключ от них находится.
Помнится, был такой академик ВАСХНИЛ Всяких, ярый сторонник академика Лысенко. Тандемом громили генетиков после августовской 1948 года сессии. Потом этот Всяких просил прощения у коллег, но ему кто-то сказал:
- Наука обойдется без всяких Всяких.

- Про синоптика... автор Вы? - спросили Виктора.
- Нет! Это мой друг. Тезка. Его тоже Виктором зовут. По молодости он увлекался такими сочинениями. Я по его просьбе редактирую.
- Вы еще что-нибудь почитаете?
- Как-нибудь в следующий раз. Жара жарой, а хлеб выращивать надо. Меня могут привлечь к ответственности за торможение строительства коммунизма.

Какой-то ходячий справочник просветил присутствующих:
- Они вместе учились в техникуме, а потом в Московской ветеринарной академии. Нет, не в Тимирязевке. Та на северо-западе Москвы, а эта - на юго-востоке. Не в Вешняках, а в Новых Кузьминках. Лесопарк там красивый. Пруды тоже. Называются... Кузьминские пруды. На 46-м автобусе от Павелецкого вокзала или от Таганки можно доехать. До последней остановки.

Когда механизаторы ушли биться за урожай, а поварихи мыть посуду, пляж почти опустел, к чтецу подошли две девушки лет 18, блондинка и брюнетка.
- У Вас, наверно, есть еще что-нибудь, но Вы не стали читать? - сказала брюнетка в откровенном купальном костюме по тем временам. Бикини. Или мини-бикини. На Днестре они были редкостью, хотя на Западе модницы уже переодевались в микро-бикини. Бабули, впервые увидев их, перекрестились.
До этого между ними состоялся разговор.
Брюнетка предложила подойти к чтецу и поговорить о литературе. Блондинка предложила подождать, пусть мужчина сам подойдет.
- Не дождешься! У него место насижено. Он скоро будет его поливать. Ему не 17 лет. Такие считают, что нуждающиеся в его обществе сами подойдут. Как в анекдоте.

- Я собираюсь в литературный институт поступать, - сказала брюнетка, построив фразу на немецкий лад: изменяемый глагол на второй позиции, а второй - в самом конце.
- А знакомиться будем? Меня Виктором зовут, а вас?
- Я - Катя.
- Катя, Катя, Катерина подковала мне коня. Очень приятно! А блондинку как зовут?
- Наташа, - представилась та, немного стесняясь своей наготы, как ей казалось, хотя одета она была немного скромнее, - не менее приятно!
- Тогда, Катя, Вам это. В качестве учебного пособия сгодится. Я не стал читать. Не поймут.

Катя начала:
- Захореил дактиль ямбу,
Амфибрахий – анапест,
Заколачивают шлямбур,
Заглушая благовест.

- Ха! Захореил. Заху.... Захо... Выругаться можно. Ёшкин кот! Ёханый бабай! Дактиль ямбу...

Каламбурится Осирис,
Паронимится хиазм,
С метонимией – мейозис,
С синекдохою - маразм.

- Тут черт ногу сломает. Х-х-хиазм...
- Внизу смотрите список терминов, - посоветовал Виктор.
- А Осирис? Это что за? По-немецки "Вас фюр айн?", - спросила Наташа.
- Он также отыщется там.
Блондинка, Наташа, как выяснилось далее, любившая биологию и химию, блеснула знаниями, в том числе немецкого языка:
- Осирис – Бог возрождения природы, царь загробного мира, судья в царстве мертвых. Можно сказать - прообраз или предшественник по судьбе... И.Христа. В отличие от Христа, он воскресал из мертвых даже дважды, в том числе после разрезания на куски. В египетских мифах, помнится, на 13, в других - на 30 или более кусков. Их даже варили. А он возрождался.

- Каламбур - это неожиданное обыгрывание слов, часто двусмысленных или омонимов, выдавая их за синонимы. Смотрите так же, там же!
- Спасибо! А Вы, наверно, атеист, а иначе откуда Вы могли это знать?
- Во-первых, это стихи не мои, а другого Виктора... моего друга. Нас нередко путают. Он попросил меня отредактировать и добавить кое-что, если посчитаю нужным. Описанное касается меня тоже.
- Так Вы не верите ни в Бога, ни в черта, ни в Ёшкину мать с кочергой?
- Я биолог. Это что же получается? Самый добрый из добрейших, Бог, создал всех возбудителей болезней? Все по воле ЕГО, в том числе войны? Эпидемии? Ураганы? Цунами? По воле ЕГО коммунисты взрывали божьи храмы? Божьи храмы по воле Бога? Ни хрена себе... хрен! А войны католиков с протестантами на религиозной почве? Это такое "Не убий!", призывая убивать?
Мы отклонились. Кстати, можете познакомиться с имеющейся литературой по воскресению из мертвых. Ее с каждым годом все больше. https://ru.wikipedia.org/wiki/Воскрешение_мёртвых.
Скопируйте этот адрес и вставьте в строку поиска!
https://ru.wikipedia.org/wiki/Воскресение_из_мёртвых

Поехали дальше!
 
Антитеза гиперболит,
Аномазит перифраз,
Аллегорит, метафорит
Эвфемизм-аристократ.
 
Ироничность дисфемизмов,
Пафос обезьянок-слов.
От такого конформизма
Тут лопочут про любовь.
 
Шик и блеск - витиеватость,
Дикий смысл - оксюморон,
Аналогий глуповатость:
Вместо вОрона – ворОн.
 
Может, неудачна шутка.
Я, читатель, не поэт.
Но противно, больно, жутко
Мне читать безумцев бред.
 
Погибает НЕ народный
Хамоватый пустослов!
Ждет похвал, как волк голодный,
Прихлебателей-ослов.
 
Рать шестерочек готова
Пострадать за вожака -
За священную корову
В грязных перьях гусака.
 
Возомнил себя Жар-птицей,
Севшей на Пегаса трон,
Шамаханскою царицей,
Принимающей поклон.
 
В поэтической столице
Мерзкий запах мертвеца.
Размножается в ней птица
С дикой жаждою венца.

- А здесь о ком речь?
- Есть такой пиит в Москве. Фамилия? Что-то похоже на Гусаков. Скорее всего - Гуськов.

* * *

Вот гения ведут на плаху.
Палач с секирою за рампой.
Все тот же дактиль амфибрахо
Хореит анапестом ямбу.

- Вот обещанные пояснения.
 
Шлямбур – крюк, или кусок трубы, забиваемый в монолит во время преодоления скалы при подъеме на вершину горы или пробивании стены.
Шамаханская царица мечтала вернуть себе утраченную молодость и красоту, для чего ей необходимо оросить Дерево молодости слезами тысячи красавиц. Но всех красавиц, которые были её подданными, она уже давным-давно уничтожила.
Хорей (стихотворный размер) - двусложная стопа с ударением на первом слоге.
Дактиль (стихотворный размер) - трехсложная стопа с ударением на первом слоге.
Ямб (стихотворный размер) - двусложная стопа с ударением на втором слоге.
Амфибрахий (стихотворный размер) - трехсложная стопа с ударением на втором слоге.
Анапест (стихотворный размер) - трехсложная стопа с ударением на третьем слоге.
Благовест – звон колокола, призывающий христиан в храм на молитву, а также сам колокол.
Тропы (обороты) - в художественном произведении слова и выражения,
используемые в переносном значении с целью усилить образность языка.
Каламбур (троп) – «игра слов» с использованием в одном контексте разных значений одного слова или разных слов, или словосочетаний, сходных по звучанию.
Осирис – бог возрождения природы, царь загробного мира, судья в царстве мертвых. Прообраз И.Христа: возрождался из мертвых два раза (второй раз после того, как его разрезали на куски).
Пароним (троп) – сходно звучащие слова, нередко ошибочно используемые не к месту, не по назначению.
Хиазм (троп) – за нормальным порядком слов следует перевертыш (например, «девушка – кровь с молоком» и «молоко с кровью»).
Мейозис, или Литота (троп) – нарочитое преуменьшение, ослабленное утверждение, «отрицание отрицания» (например, «небесполезный»). Противоположна гиперболе (обратная гипербола).
Метонимия (троп) - замена слов «по смежности» (часть вместо целого или наоборот, вместилище вместо содержимого или наоборот и т. п. (например, «театр рукоплескал» вместо «публика рукоплескала»).
Синекдоха (троп) - разновидность метонимии, перенесение значения с одного явления на другое по признаку количественного отношения между ними. Часть (меньшее) вместо целого (большего) или наоборот (например, «пропала моя головушка» вместо «я пропал»).
Маразм – слабоумие, распад психической деятельности.
Антитеза (троп) - контрастное сопоставление противоположностей (например, «Я – царь, я – раб, я – червь, я – бог»).
Гипербола (троп) – нарочитое преувеличение (например, «реки крови») Противоположна литоте (обратная литота).
Аномазия (троп) – замена действующего лица предметом (например, «разорванная фотография» – прекращение отношений, «разбитая чашка» - гибель героя).
Перифраз (троп) – косвенное упоминание объекта путем его описания (например, «ночное светило» - вместо «луна»).
Аллегория (троп) – выражение абстрактного понятия (власть, хитрость, глупость) через конкретный образ (лев, лиса, осел).
Метафора (троп) - уподобление по сходству или по контрасту, в котором слова "как", "как будто", "словно" отсутствуют, но подразумеваются. Перенесение свойств одного на другое на основании признака, общего или сходного для обоих (например, «говор волн», «бронза мускулов»).
Дисфемизм, или «неблагоречие» (троп) - грубое или непристойное обозначение понятия.
Эвфемизм, или «благоречие» (троп) – замена слов и выражений, неподходящих к ситуации, «благозвучными». Это нередко приводит к заблуждениям и фальсификациям действительности.
Ирония, или «притворство» (троп)– противопоставление скрытого смысла явному посредством употребления слов в отрицательном смысле, прямо противоположном буквальному (положительные высказывания имеют отрицательный подтекст).
Пафос (троп) - выражение чувств с эмоциональной возвышенностью, воодушевлением.
Конформизм - приспособленчество, подражательство, соглашательство с господствующими настроениями, слепое подчинение менталитету неискушенного читателя.
Витиеватость - пространные рассуждения, мало проясняющие существо излагаемой мысли.
Оксюморон, или оксиморон (троп) - «умная глупость», сочетание слов с противоположным значением (например, «живой труп», «оседлая жар-птица», «мрачная радость»).
Аналогия (троп) – сходство, подобие, тождественность (глуповатость аналогии в том, что ворон – это не самец вороны, а отдельный вид птиц).
Самба - один из наиболее популярных жанров бразильской музыки.
Плаха - бревно (обычно в три полена по 12 вершков), расколотое вдоль, на котором рубили голову.
Эшафот, место казни.
Сарказм (буквально «разрывать мясо») — один из видов сатирического изобличения, язвительная насмешка, высшая степень иронии, основанная не только на усиленном контрасте подразумеваемого и выражаемого, но и на немедленном намеренном обнажении подразумеваемого. Сарказм — насмешка, которая может открываться позитивным суждением, но в целом всегда содержит негативную окраску и указывает на недостаток.

- Вы можете это мне подарить? - спросила Катя.
- Этот экземпляр не могу. Друг дал мне для редактирования. Но можно с его согласия, конечно, ксерокопию сделать с условием, что Вы после меня еще ошибочки поищете.
- Согласна. А Вы еще что-то хотели сказать о немецком языке.
- исходя из того, как Вы строите предложение, я предположил, что Вы, Катя, изучаете немецкий.
- Да. да, начала вместе с Наташей.

- А о любви у Вашего друга можно что-нибудь почитать? - спросила Наташа.
- Тоже редактирую. Вот, только что смотрел:

- Величаво-златоглавым стать бы облачку навечно,
На закате ль, в час рассветный плыть тихонечко, беспечно,
Не взмывая в небо птицей, затмевая взору лица.
Я влюбился. Не забуду эту сказку-небылицу,
Где плывёт голубоглазка, мне росою улыбаясь,
В речке дивно отражаясь горностаем*, белой лаской**.
Мне куницею*** приснилась (или в дрёме захотелось?)
И жар-птицей на покосе на рассвете этой ночью.
 
*Горностай – небольшой пушной зверёк семейства куньих с белым (зимой) ценным мехом и с чёрным кончиком хвоста.
**Ласка – зверёк с тонким и гибким телом, очень похож на горностая, лишь немного
мельче и без чёрного кончика хвоста.
***Куница – пушной зверёк семейства куньих с ценным красновато-коричневым мехом.

- Красиво! - сказала Наташа.
- Можно еще сказку, а также, как писать стихи. Решайте, кто будет читать! Если понравится, тоже можно ксерокопию снять на тех же условиях. Как вы понимаете, для этого с автором придется познакомиться и получить его согласие.
- О любви читать и править, - сказала Наташа, - с удовольствием. Познакомиться с автором? Запросто! Это даже интересно. С удовольствием!
- Тогда читайте!
Наташа начала.
- Как правильно писать? Пусть Катя читает. Это ей может пригодиться. Я буду, когда дойдем до любви.
- Но там в основном о любви.
- Когда дойдем до любви, читать буду я.

Катя начала:
- Как правильно писать?
Вспомнил детство, изготовление топлива из навоза: заполнил дерьмом деревянный ящик, оттащил за веревку в выбранное место, перевернул, тряхнул... шедевр готов. Как в школе учили.
Расширил познания в теории стихосложения. Обрадовался своей неиспорченности инструкциями для изготовления шедевров.

Не верю пейзажисту, не постигшему на уроках ботаники, кто на ком женится: пестик на тычинке или тычинка на пестике. Что уж говорить о ворОне и вОроне или медоносах, у которых цветов нет?
Пчела - символ непорочной Девы Марии. У поэта года она летает от одного цветка с мужским названием к другому... тоже мужчине. А прославление осинового кола! В поверье - это скопище всего плохого. Его забивают на могиле негодяя, а тут...
"Про Федота-Стрельца...". Конечно, гениальное произведение! Но не могут совершенно разные герои говорить одним языком. Не могут! А требование теоретиков - писать от начала до конца одинаково.
 
Не люблю театр, потому как там объясняются в любви шёпотом так, чтобы услышали на галёрке, не могут насмотреться на любимую, глядя в зал. Условность на условности, которые считаются нормой.

Детскую сказочку я напишу "aabb". Ребёнок, читая четвёртую строку, не помнит, что было в первой-второй. Ему дай всё и сразу, рифму в соседней строке. А иначе получается "не складно". Вы пишете для ребенка, а не для себя... умного. Поэты и критики, окончившие литинституты! Есть психолингвистика, время созревания мозга.  Ваш ум для него тарабарщина, безумие.

Рифма "abab" хороша, когда нет глубоких раздумий, сомнений, доказательств, где право делать выводы принадлежит читателю по завершении чтения.
Как ведутся диспуты, споры, обсуждения (не на рынке, конечно!)? Вначале "о чём речь?". Это - первая "a" в 4-стишии. Далее – информация к размышлению и обсуждение. Это - "bb". И, наконец, что-то похожее на вывод в последнем "a". В итоге "abba" - подходящая для философской лирики.

Если тему предстоит долго "жевать", можно удлинить строки "bb" или 4-стишие превратить в 5-стишие, добавив строку на территории  для рассуждений (от 2-й до 4-й строки).

Произведения создаются не для правил, а для читателя с учётом его возраста, образования, опыта, предпочтений. Почему последнюю строку не укоротить, добавлять в ней слоги-водицу для соблюдения правил?
Если вывод требует усиления, может, стоит подумать о "abbaa", чтобы дополнительная "а" усилила 4-ю строку?

Разные эмоции надо выражать по-разному, а это "разное" требует новой формы. Нельзя же на одну и ту же колодку натягивать заготовки для изготовления женских туфелек на высоком каблучке и солдатского кирзового сапога. Только так можно оказать влияние на психические процессы восприятия изображаемого, излагаемого.
А критики мне говорят, что писать надо от начала до конца однотипными строфами.

Хохот и плач нами воспринимаются далеко не одинаково. Начало, кульминация и конец требуют разных подходов к их изложению. Требуется новая форма.

Динамику можно (и часто нужно!) подчеркнуть глагольными рифмами, а не по инструкции ненавидеть их. А вот там, где требуется изобразить статику, слова, несущие в себе движение (глаголы, причастия, деепричастия), лучше спрятать внутрь строки. Грамматика русского языка это допускает.

Всё взаимозависимо: стопы, строки, строфы, интонации, мотивы, образы. Шаблон в выборе средств, трафаретное следование правилам стихосложения – это седло для коровы… с бантиком. Форма должна определяться содержанием и способствовать достижению поставленной цели.

Только разобравшись в собственных намерениях, услышав и поняв мелодию, можно и нужно вдохновляться, украшая чувства соответствующей одеждой!

Чтобы сказанное подтвердить практикой, читайте анализ сказки.
Мною использована "неуставная" терминология для наглядности и лучшего понимания начинающими поэтами:
2-стишие – двустишие, дистих, стихотворение или строфа из двух стихов (где ди- это 2, а стих - строка);
3-стишие – тристих, стихотворение или строфа из трёх стихов;
4-стишие – четверостишие, катрен, 1 – ударный слог, 0 – безударный, ^ - пауза.

Не лишне остановиться на влиянии звукового состава слова на психологию восприятия с учётом нелюбви чистоплюев-критиков к словам, начинающимся, например, с вбр-, взб-, взл-, взр- , вздр-, вскр- и тому подобным скоплениям согласных звуков.
Когда говорится или подразумевается преодоление, восторг, восхищение, призыв и т. п., трудности при произнесении подобных слов (обычно помещённых в начало строк) способствуют формированию соответствующего психологического состояния.

Кого текстовая часть сказки не интересует, можете читать без нее.

- А что там еще есть у Вас? - спросила Катя?
- Есть, но я еще не смотрел, не редактировал. Вот, читайте, а я послушаю, - Виктор передал Наташе несколько листов, исписанных тезкой мелким почерком, - как это выглядит со стороны. Редактировать буду позже.

- Так это не Вы написали?
- Я же говорил, это мой друг, тезка. Читайте! Не удивляйтесь, если встретите повторы того, что уже слышали. Он еще доделывает, переделывает написанное ранее. Возможно встретятся действующие лица, неизвестные Вам. Отредактированное я не взял с собой.
Если возникнут вопросы, попытаюсь ответить. В ходе редактирования я уберу повторы, если они здесь окажутся.

Наташа начала читать.

Как стихотворение назовешь, так оно и поплывет, полетит. Может, "Струны сердца"?
Виктор еще раз перечитал недавно написанное.
Это я назову, наверно, "Сердце в ритме скерцо"?

Вокзал слегка тревожен. Я поезд здесь свой жду.
Ей лет шестнадцать, может. А мне постольку трижды.
Диван. Напротив диво. Сидит, смущенное слегка.
Божественно красива. Мне не знакома, но близка.
 
Я слышу чётко мысли. Мои читает и она,
Взглянув в глаза, домыслив. Мне речь ее в ответ слышна
Без восклицаний лишних. Без слов, в десяточку, впопад…
И вдруг, как гром давнишний. Воды на голову ушат…
 
Общаюсь с дорогою. На разных будто языках
С казавшейся родною. С душою, с чувством нараспах,
С любимою. Не скрою. Стоим на разных берегах.
А тут дитя с тобою молчит, а слышишь мысли. Ах!!!
 
Так ноет! Воет сердце  (вопроса нет, но есть ответ)
И в ритме скерцо мой нерв несправедливостью задет.
 
*Скерцо – стремительный темп в музыке с острохарактерными ритмическими и гармоническими оборотами.

Быстрым почерком, довольно неразборчивым, Виктор написал еще. Как назвать? "Мне уйти от тебя нелегко"? Написал. Подумав, перечеркнул и сверху аккуратно написал: "Порванные струны".

Мне уйти от тебя нелегко, но уйти всё же надо,
Да! Желанье твоё велико быть женою мне верною. Рада
Пить со мной по утрам молоко. Не рассолы с пьянчугой.
И летать высоко-высоко! Не забитой  быть в клетке пичугой.
 
И подруги тебе говорят:  «С ним не быть голозадой...
Нарожаете вместе ребят. Он - герой твоего звездопада».
Мне уйти от тебя нелегко, но уйти всё же надо,
Всё зашло уже так далеко! Но быть вместе с тобою не надо.
 
Непонятки-слова невпопад, нужен воз дополнений.
К ним обозы бинтов наподхват и с полсотни ещё извинений.
Мы с тобою, как два горбыля. Ни приклеить, ни склеить.
Забивать мне в слова дюбеля? С костылями словечки лелеять?
 
Мне уйти от тебя нелегко, но уйти всё же надо.
Да! Желанье у нас велико, но супругами быть нам не надо!

Припомнилось стихотворение, написанное ранее. "Ну! Не плачь! Не надо!"

Ты измучена своей судьбой-смолью.
Посыпаешь рубцы все мольбой-солью,
Умоляешь... Такой же и я.
Мы повязаны ролью одной – болью.
Разъедает привольно сердца молью...
У тебя одной?!  И у меня!!!
 
Не кляни! Не суди! Не надо!
Даже если сердечко судить радо.
У тебя дождём слёзы с градом...
Мы с тобою стоим у ворот ада!
Между нами котлы и смола кладом.
Ну! Не плачь! Я прошу! Не надо…

Оля ему, конечно, понравилась. Но такая разница в возрасте! Он надеялся, что это временное, преходящее. Решил не ранить "дочку", оставить ей надежду. Судьба же распорядилась по-своему.
До отправления поезда еще много времени. Виктор вздремнул. Грезы нахлынули на него, может, начало сна? Скорее всего - грезы все же.
Придя в себя, он вспоминал те видения и начеркал в книге шахматных окончаний, которую он взял в командировку. Помогает, сокращает время в пути. Его мозг постоянно требовал работы. Наверно, потому ему никто не ставил оценку "хорошо". Только "отлично"! Узнавать новое, было для него потребностью. Конспектов он не писал, чем, случалось, раздражал лекторов.
На вопрос, как он будет сдавать экзамен, он не отвечал. Какой-нибудь женский голос говорил за него: "А Вы ему все равно "отлично" поставите!". Тот же недавно возмущавшийся лектор порой затруднялся отвечать на вопросы студента, которые показывали, что он усвоил материал на пять с плюсом. Половина из возмущавшихся ставила ему зачет или экзамен автоматом.
Во время сессий он перелистывал учебник, кое что прочитывал и отсыпался.
Грезы. Грезы. На вокзале в Харькове они были такими.

Величаво-златоглавым стать бы облачку навечно,
На закате, в час рассветный плыть тихонечко, беспечно,
Не взмывая в небо птицей, затмевая взору лица.
Я влюбился? Не забуду эту сказку-небылицу,
Где плывёт голубоглазка, мне росою улыбаясь,
В речке дивно отражаясь горностаем* белой лаской**.
Ты куницею*** приснилась (или в дрёме захотелось?)
И жар-птицей на покосе на рассвете лунной ночью.
 
*Горностай – небольшой пушной зверёк семейства куньих с белым (зимой) ценным мехом и чёрным кончиком хвоста.
**Ласка – зверёк с тонким и гибким телом, очень похож на горностая, лишь немного мельче и без чёрного кончика хвоста.
***Куница – пушной зверёк семейства куньих с ценным красновато-коричневым мехом.

По правде говоря, мужчине не хотелось, чтобы Оля встретилась с Аней, о которой пойдет дальше речь.
Оле предстояло ехать до Белгорода около двух часов. Она развернула черновики, подаренные ей Виктором. Почерк ужасный, но девушка часто угадывала, что за ним скрывается. Она каким-то шестым или седьмым чувством узнавала это.
Первым стихотворением «Времени знаменем солнышка дар».
 
Осень багряная. Просинь* буланая,**
Ширь необъятная. Листьев наряды.
Ты – ненаглядная. Ты – благодатная.
Край у дороги. Чувство тревоги.
Опады пламенем. Будто пожар.
Времени знаменем солнышка дар.
 
*Просинь - синие просветы в окраске.
**Буланый - светло-рыжий с чёрным хвостом и гривой.
 
– А это как бы «Времена года».
 
Ночкой бархатистой лунная соната.
Прокатилась небом промеж звёзд царица.
Время ей ложиться - волшебству-Селене.
Вот уже в росинках лучики-ежата.
 
Птицам говорливым средь ветвей не спится,
Златоглавым солнце вышло всем на смену.
Игры светотеней оживят арену.
Прячутся в долинах над водой туманы.
 
Не заметишь, солнце кубарем промчится.
Дали встретят вечер сполохом-зарницей.
Снова очарует лунная соната,
Музыка Шопена с красками Рубена.
 
И опять туманы вздыбленною пеной
Слёзками украсят букеты вербены.
 
Оля сразу поняла, Виктор неравнодушен к спорышу, или гусиной травке. Его отец не делал каменных дворов, а поливал выровненную землю, покрытую спорышом. травка-муравка первой встречала его во дворе родного дома.
 
У родного дома Вспоминаю детство.
Сладкая истома. Никуда не деться.
Я шагаю робко. Всюду сердцу мило.
Заросла тропинка Спорышом красиво.
Место осознаний - Опустелый дворик,
Вкус воспоминаний Сладковато-горек.
 
Морозную завывающую в печных трубах зиму Виктор не любил. Но у него есть зимнее стихотворение «Ветвь рябинную в снег забросило».

Припорошило... Приморозило... Ветвь рябинную в снег забросило…
А на ней сидят снегири Краснопузые, шаловливые, Боязливые, но счастливые,
С длинной блузою главари. Дятлы с фомкою-дробовицею
Песнь поют свою с синью птицами, Исполняют всем попурри.

С детства Виктор любил подснежники и мифы о них. Вот его переложение мифов в прозе в стихотворную форму «Идёт, звенит колоколами».
 
Зима-старушка с Ветром, Стужей
Снегами заметала лужи,
Дорогу застила Весне.
Неистово бесилась Вьюга
Ягою-Бабой на метле
С своею зимнею подругой –
Позёмкой – в позднем феврале.
 
К земле цветы в испуге жались,
Под снежной шубой согревались.
Один же, не боясь угроз,
Пробил окошко в покрывале
И вылез смело на Мороз.
Его надеждой наполняли
Следы проталин у берёз.
 
Лучи героя согревали,
Снега ручьями побежали,
Капель игривая слышна,
В снегу подснежника цветами
Зимы наполнена мошна,
Идёт, звенит колоколами
Её Величество Весна!

- Ой! Как красиво пишет мой Виктор, - сказала Оля. А с каких это пор он стал моим? Ты что влюбилась? Вот так? С первого раза? Неправда! Со второго. Она вспомнила первые встречи с ним 12-13-летней девочкой. Тогда она гуляла вместе с мамой. Не она ли влюбила ее в того высокого мужчину?
- ...
- Что тут дальше у него?
Оля знала, что март у молдаван (и не только) начинается с праздника «Мэрцишор». "-шор" - это уменьшительно-ласкательный суффикс. Получается, Мэрцишор. Если можно так сказать по-русски, "мартик".
А вот еще легенда о подснежнике.
 
Спускалось парнем солнышко с небес,
Ему презлющий змей наперерез
(О том в народе говорится),
Схватил и потащил парнишку в лес
В мешке наперевес тот мракобес
И стал над солнышком глумиться.
Так воцарилась всюду ночь
Кромешная. А радость прочь…
Казалось, смерть не превозмочь,
Ничто не сможет возродиться…
Уж не бежит в ручьях водица…
Бездушный змей мольбы все наотрез.
И тут явился к людям геркулес*.
 
Решил он змея злобного сразить,
На небе солнце снова водрузить,
Чтоб вили гнёзда в рощах птицы,
И жаворонков в синей вышине
Услышать чудо-песни ребятне
И Родиной своей гордиться.
Сражён был ненавистный Змей.
Но бой закончился ничьей.
Лежал в безмолвии Антей**,
На снег стекали капли теплой крови,
Его с землёй надеждою буравя,
Ещё зимой в пролеске белоснежном
Весны-красавицы предвестник
Из капель тех в убранстве нежном
Цветок явится всем – подснежник.
 
И дарят с той поры любимым,
Друзьям всем близким и родимым
В день наступления весны
Сердечности подарки (мэрцишоры)
Шнурочки с кисточками – двуколоры.
Они почтения полны.
Цвет красный – символ вечной жизни - кровь.
Она же – с безграничностью любовь.
А белый – пожелание надежды,
Здоровья, мира, радости безбрежной
И первое дыхание весны
Всепробуждающей и свежей,
Из крови пролитой - подснежник.
 
*Геркулес – герой былин, легенд, сказок; воин, отличающийся необычайной силой, удалью, мужеством, смекалкой; богатырь, силач, атлет.
**Антей – герой-великан, сын Посейдона и Геи (был непобедимым, пока касался земли).
- Какие замечательные стихи пишет Виктор! А, может, они так западают в душу потому, что я влюбилась в него? - сделала для себя открытие Оля. даже сердце затрепетало. В таком варианте, но в прозе, легенда бытует в Румынии, Болгарии, Молдавии и соседних странах.
Оле стало как-то очень приятно.
- Неужели я в самом деле влюбилась? - спросила она себя, - а вот еще!
Еще одна легенда.
 
Зимою Бог, поддавшись гневу,
Решил изгнать Адама с Евой
На беспощаднейший мороз,
Запретного не знали б древа.
Одежд не дал Он для согрева.
Замёрзла Ева. Море слёз,
Вокруг добрейшие снежинки –
Пример сердечности пушинки.
Подснежником была одна из них –
Известным символом надежды
На доброту и безмятежность,
Здоровья крепость для больных,
Друзей, любимых и родных.

Оля дала почитать стихи девушке, что сидела напротив. Ей тоже понравились легенды о подснежнике. Отец любителем стихов не был, но прочитав мифы, он сказал:
- Это стихи не о подснежнике. Это писал влюбленный парень. Кто автор? Твой Виктор Васильевич? Да??? Здорово! Не подумал бы. С виду обычный мужчина.
- Твой. Твой!!! - у девушки забилось сердце, - твой! Мой? Какой же он мой? Может так случиться, больше не встречу его. Хорошо, знаю, где его искать, если в Белгороде не встретимся. Нет! Оленька, ты свихнулась. В незнакомца влюбилась. Точно! Влюбилась! А вот еще легенда в его стихотворном изложении. «О дружбе снега и подснежника».
 
Цветенья, юности богиня Флора,
Рождённым из её груди
Цветам, костюмы раздавала споро
На карнавал, что впереди.
Подснежнику – хитон* кипенно-белый**,
Другим – досталась кисея***
Или камзол**** слегка заиндевелый,
И маска – каждому своя.
 
А снегу белому не полагался
Костюм на этот карнавал.
Он упросить цветы, как ни пытался,
Никто костюмчик не отдал.
Подснежник снег укрыл своим хитоном.
С тех пор цветок и снег – друзья.
В снегу растут подснежника бутоны.
Легенду люди помнят ту не зря.
 
*Хитон – широкая, ниспадающая мягкими складками одежда древних греков, в виде длинной или до колен рубахи (чаще без рукавов), которая подпоясывалась с напуском.
**Кипень – белая пена на поверхности воды (при кипении или бурном волнении).
***Кисея – тонкая, полупрозрачная ткань полотняного переплетения
****Камзол – старинная мужская одежда, обычно без рукавов, впоследствии замененная жилетом.
 
А это сказочный пейзаж «В гостях у гномов».
 
В плену минутной сладкой дрёмы
Свидетелем таинственных торжеств
Сегодня был у милых гномов –
В волшебном мире маленьких существ.
 
Цветут там ветки краснотала,
Роняя изумруды с щегольством,
Душа безгрешная в астрале
Сиянием у гномов, божеством.
 
Дворцы у эльфов в позолоте
Среди садов в серебряной листве,
Незлые звери мирно бродят
И нежатся под солнышком в траве.
 
Седины радуг водопадов…
Кубышки лилий, разноцветье рыб…
И листопадов маскарады…
Таким бывает счастьем недосып!
 
– А как без Неба, Солнца, Луны, Звёзд?
 
В водных просторах собой любовалась,
Царственно шествуя, в небе Луна
Звёздной тропою в зенит забиралась,
Ночью быть Солнцем Царица должна.
 
Вечером Папа - славянский Ярило* -
Скатится с неба чуток отдохнуть.
Ей же – Селене** – Красаве-светиле
Шанс предоставлен Богиней блеснуть.
 
*Ярило – Бог Солнца у древних славян.
**Селена – Богиня Луны в греческой мифологии, дочь Солнца, имела 50 дочерей (Олимпийские игры проводились через 50 лунных месяцев).
 
И опять об осени. «Здравствуй осень!».
 
Лето в июле наскучило жаром,
Радовал август ночною прохладой.
Осень лазурная песней-балладой
К нам возвращается тихой усладой,
Облаком в небе в убранстве чубаром,*
Звёздами с именем дивным Стожары.**
 
*Чубарый – о масти лошади (с тёмными пятнами по светлой шерсти или вообще пятнами другого цвета)
**Стожары (Плеяды) – скопление звёзд в созвездии Тельца.
 
А здесь осень глазами ребёнка. «Любуясь дружбой голубиной».
 
Чудесно утро в сентябре,
Роса капустного листа
И на лугу, как скатерть, иней
С лучами солнца в серебре.
И я подумал: «Неспроста
Тот лист такой изящно синий».
 
Искал ответы вполсыта,
Откуда неба широта?
Спросил у стаи журавлиной.
Луна и звёзды. Красота!
Быть может, птицам высота
Курлычет в небе тёмно-синем.
 
Откуда эта босота,
На кочке сидя муравьиной,
Не видя дальше хомута
И морды рыжей лошадиной,
Познала слово доброта,
Любуясь дружбой голубиной?

- Это, кажется, уже было, но прочитаю еще раз, - подумала Оля.
 
Лучи под кронами. Восход.
Лес утром девственно-пречистый,
Над сон-травою шелковистой
Аврора в небе отпылала.
На небе тучек хоровод…
Встречайте, люди, дня начало!
Лучи под кронами. Восход.
 
Красивый в крапинку цветок.
Кружится бабочка.
Любимый дедушкин кусток.
Грибочка шапочка.
Такая детская страна!
Чудесно времечко!
В бородке ныне седина...
Сияет темечко.
 
Воспоминания щемят душу. Ностальгия. «На пригорке хуторок».
 
Детство – самое святое.
С прошлым встречи душу лечат.
То лекарство в глубине.
Остальное – всё пустое,
Что без крыльев сокол-кречет,
Что амбары впорожне.

У не езженых дорог
На пригорке хуторок,
В ясном небе жаворонок,
Покосившийся мосток,
Пара рыжих лошадёнок,
Озерко неглубоко,

Быстроногий жеребёнок,
Мамы чудо-молоко
Пьёт дорвавшийся козлёнок,
Стая резвых собачонок,
Да с бурёнкою телёнок.
Тут дышалось мне легко.

Приучали с малолетства,
Нас не думать о наследстве.
Засыпали за арбою
Под Никитиной горою.
Попрощался с милым детством.
Побелел давно висок,
Я же – с кепкою вершок –
Жизни выучил урок.
Так вот бывший пастушок
Вспоминает хуторок.
Афтершок...*
 
*Афтершок - повторный сейсмический толчок.
 
А по этому сюжету был снят кинофильм. «Остался сиротой волчонок».
 
Остался сиротой волчонок.
Он тощим очень был, голодным,
Отшельником лесным безродным.
Ребята приласкали, накормили,
Играли с ним. В итоге приручили.
Другие волки прятались вдали.
Случалось, по ночам истошно выли,
Но вызвать в лес волчонка не смогли.
 
С ребятами он пас бурёнок,
Считал себя всегда свободным,
Хоть был прирученным животным.
Так выросла огромная волчица,
А ей судьба – с волками пожениться.
Молва: – Ты сколько волка ни корми…
Волчица же не стала торопиться.
Зовут, но в лес невеста… нет! Ни-ни.
 
Не то, чтоб самка не хотела…
Она с волками песни пела.
Её душа любовью млела.
Матёрый волк к ней прибегал ночами,
Любил и даже угощал харчами.
Волчице же предписано:
– Терпи!
Народ:
– Такими не шути вещами!
Держи, хозяин, зверя на цепи!
 
В селе волчицу не любили,
Частенько потому бузили,
Мозги хозяину сверлили,
Ругали даже часто всенародно,
Особенно весною ежегодно.
Повёл-таки хозяин зверя в лес…
С людьми что делать? Видно – безысходность.
– Убить не дам! - сказал он наотрез.
 
В лесу волчицу волки ждали,
В свою стихию долго звали,
Теперь же стаей наблюдали,
Как человек и зверь грехи прощали,
Друг друга очень нежно целовали…
Велел хозяин в расставания час:
Беги, моя красотка, в волчьи дали!
Понурился, то видя, старый вяз.
 
Не раз волчица приходила,
Спасителей своих будила,
Опять к себе принять просила…
Хозяин вёл её обратно в лес,
И всякий раз глаза у обоих слезились…
А люди, волки… все тому в лесу дивились.
Вот так, наверно, в прошлом и случилось:
Волк стал собакой… тени страха без.

А вот стихотворение "Дорога домой". Мой Виктор почти списал его с моих чувств. Я сейчас чувствую то же самое, - сказала себе Оля. Он сейчас едет в своем поезде и видит, слышит мои переживания? Похоже на это. Послушайте!

Лежали снегами здесь вешние воды,
     Потом бездорожьем и в грязи, и в броды
     В день солнечный, летом, весной, в непогоду…
Пленит ожиданием путь мой домой,
Любить научают любовью другой
Цветы у дороги, маня бахромой,
Приветствием дышит волшебник-лешак -
Пугавший нас сказочный злобный большак.
Теперь он - заросший - мой верный вожак.
Он мне - не чужак…
 
     Глаза прикрываю слегка, вспоминаю,
     Ловил чернохвостых в саду горностаев…
     Здесь кролики… утки… Не был шалопаем.
С улыбкой Даждьбожка горячей лепёшкой.
Стрибожка пшеницу качает немножко.
Вот Прошка с рогожкой бредёт из сторожки.
Хозяин бахчи - он, печёной картошки.
Первач недопитый запрятал в  лукошко.
Ружьишко-двустволка поверх поварёшки...
Собака и кошка...

     А ноги шагают всё шире, быстрее…
     Вот здесь напрямик… Нет здесь больше аллеи…
     От этого сердце стучит и немеет…
Знакомо до боли горланят грачи.
И привкус полыни… Вот куст алычи…
А где же колодец? Иссохли ключи…
Глазницы у дома ударами грома…
И страшным погромом Стрибог с буреломом…
Я прошлому тихо с душевным надломом:
- Давай, помолчим!

     Зачем ты тревожишь надсадно, былое?
     Зачем окунаешь в себя с головою?
     До воя в душе тебе дело какое?
Возврат косогором, где горечь полыни,
Шиповник колючий над ямою с глиной,
Гнилое болото, поросшее тиной,
И жалкое солнце за пыльной плотиной
Печально поникло над этой картиной,
Чужбиною съеденной наполовину,
В степях Украины.
      *   *   *
Слезой омыты косогоры-горы,
Но пахнет горечью полынь...
Прошу я Бога, утопил чтоб в море…
Прошу я слёзно и Богинь,
Чтоб в том болоте утопили горе,
Сказали недобитым: - Сгинь!

Время пробежало незаметно.
Скоро остановка Болховец. Еще одно стихотворение прочитаю и продвигаться к выходу надо. "Очарован!"

Очарован был чудо листьями,
Муравой-травой бескорыстною.
Околдованным белоствольною.
Клён раскидистый был не свой.
Но зима пришла. Заметелило
Ель зелёную за рекой.
 
Ей понравились степи вольные,
И ковыльные, супесчаные,
С белой известью, с синевой.
С хвоей-зеленью постоянною.
Звоны слышатся колокольные
Сердобольные с головой.
 
Впереди пора хлебосольная,
С блином масленым-перемасленным
Без напраслины день-деньской.
Гримированный, разрисованный
Без художников в мастерской
Йошкой ножкою костяной.
 
Кони славные перекованы,
Сгруппированы. Аттестованы.
Коронованный коренной –
Рысь косматая под дугой.
Добровольная, произвольная,
Малахольная и привольная.

Интригована плясовой –
Зацелованной. Вековой.
В мой летят снежки огород,
И уже о том… Вот народ!
Да вы что? Забыть? Дед Мороз
Всех поздравит нас в Новый Год!

- Нет! Я встречусь с ним! Обязательно встречусь. Вот исполнится 18, приеду к нему и прямо с порога заявлю:
- Не ждали? А мы приперлись! Я люблю Вас!
Эх, Оля! Прямо так и скажешь? А если он к тому времени женится? Имя твое забудет. Имя я ему напомню. Это не впервой! Это я ему прощу. А вот признаться в любви? С порога... Трусиха ты, Оля! - размышляла девушка.
Он взгляд остановил на твоих бедрах, а ты ножки в коленях крепче сжала, ладонями прикрыла. Хотя... Когда изобразила гадание, ты его ладонь положила себе на бедро. Приятно было. Ни с кем так хорошо раньше не было. А потом пересела на свое место напротив. Так сильно коленочки не сжимала и ладонями ничего не прикрывала. А он украдкой ножками любовался. А ты голову отвернула, чтобы не мешать ему любоваться. А самой было приятно. Вот и сейчас от воспоминаний.
Приехать ты, конечно, приедешь. А ждет он тебя? У него, наверно, подобных случаев было много. Это у тебя впервой. А на него, высокого, умного многие заглядываются. Тут сомнений нет.
Такие мысли блуждали в красивой девичьей головке.
А тем временем поезд Виктора вез его на станцию в Кишиневе, потом автобус на Дубоссары. Четыре года назад Оля с мамой занимала ему место, потом у него на коленях сидел, обнимая ее по-отечески.
Сегодня в Дубоссарах его возвращения ждала другая. Вернее две. Об будет рассказано в самое ближайшее время.
Многим, особенно девушкам, нравится рассказывать о победах над противоположным полом. Быль и небыль. Сами себе любовные письма пишут, потом читают подругам. А те легко узнают об этом по почерку. Это для них способ, потребность самоутверждения, способ повышения статуса, в том числе в собственном сознании.
Нельзя сказать, что Виктору было это совсем уж чуждо. Письма себе он не писал, но получал. Слишком большая популярность среди женского пола порой тяготила его. Он чувствовал себя без вины виноватым. К нему всей душой, а он один для многих. Поэтому он старался избегать поклонниц.  Просто не знал, как вести себя с ними. Ему нередко говорили, не чураясь матерных выражений:
- Не знаешь, что делать? Да ..... их надо! И в хвост, и в гриву! А потом в гриву и в хвост!
Лечь в постель, это одно, тем более, что он женат лишь формально, с женой в одной постели не спал уже давно. Что-то в общую с ней постель не пускало. То же самое было с девушкой, которой посвящено стихотворение "Мне уйти от тебя не легко". Не было такого, как совсем недавно с молоденькой на вокзале в Харькове. С ней бы он лег. И она бы прочитала все его желания у него на лице.
- Тааак! А как ее зовут? Неужели так же, как ту девушку, на которой он не решился жениться? Оля? Точно! Оля! Ее имя я не забуду, - сказал он себе, - только вот молодая она очень. Но этот недостаток легко устраним без нашего участия.