Восьмой круг - оракул, алхимик, вор, лжесвидетель

      "Увидев эту взрыхленную гладь, -
      Воззвал один, - и облик наш кровавый,
      Ты нас, просящих, должен презирать;
               - Данте


Как не любил он тех, кто обольщал
И сводников он ненавидел тоже.
Он предпоследний Круг для них создал
И поместил за то, что знать негоже.

Там есть гадалка, взяточник, колдун
И льстец, и лицемер в овечьей шкуре,
Алхимик  (как по мне, так чересчур),
И лжесвидетель, тот, что по натуре. 

Там есть священник, кто простил грехи
За серебро (как это нам знакомо).
За это все в дерьме сидят они
И бесы бьют бичом их снова, снова.  (1)

Их мучают и струпья, и лишай -
(Для тела наказание похоже)
Проказа душам - это понимай
Намного хуже, чем для тела, кожи.   (2)

Там стражем - грозный Герион,
Крылатый, шестирукий, шестиногий...
Речами сладкими гостей валил он сон
И убивал почивших спать на ложе.    (3)

Восьмой и предпоследний Ада круг,
За ним страшнейший, стало быть, девятый.
Там за грехи другие душу ждут.
Там место тем, кто больше всех проклятый.


(1) 8 Круг - Пристанище сводников и обольстителей состоит из 10 рвов. Поблизости мучаются прорицатели, гадатели, колдуньи, взяточники, лицемеры, льстецы, воры, алхимики, лжесвидетели и фальшивомонетчики. В этот же круг попадают священники, торговавшие церковными должностями.

(2) Наказание: грешники идут двумя встречными потоками, бичуемые бесами, влипшие в кал зловонный, туловища некоторых закованы в скалы, по ступням струится огонь. Кто-то кипит в смоле, и, если высунется, черти вонзают багры. Закованных в свинцовые мантии ставят на раскаленную жаровню, грешников потрошат и мучают гады, проказа и лишай.

(3) Страж: Герион -  в древнегреческой мифологии исполин с острова Эрифия, на крайнем западе ойкумены, сын рождённого из крови горгоны Хрисаора и океаниды Каллирои

Герион кротким лицом, ласковыми речами и всем обхождением улещивал гостей, а потом убивал доверившихся его радушию». Поэтому Данте ставит Гериона стражем восьмого круга ада, превращая его в «образ омерзительный обмана».


ОРАКУЛЫ

Наверно каждый вспомнить может
И случай может не один
Когда узнал, что знать не должен
На расстоянии в миг един.

Не объяснимая сегодня
Телепатическая связь -
Узнать, что где-то происходит,
Грядущее всё вдруг узнать.

Известно было всем народам,
Шаманам всех мастей и рас,
Оракул в Дельфах Аполлоном
Всем древним грекам был указ.

Там Пифия вдыхала газы,
Впадала в транс или в экстаз
И бормотала слова, фразы
А жрец-поэт твердил приказ.

Там были вещие сивиллы
Сродни волхвам скифских степей,
Их прорицания - смерти, жизни
Могли решить судьбу людей.

Авгуры процветали в Риме
Пожизненно несли свой пост,
Гаданием, ворожбой судили...
Шестнадцать было их число.

Мы о цыганах знаем много,
Знакомы с древним ремеслом
И от того или другого
Свершение предсказаний шло.

Не верила пророкам церковь -
Как много ведьм пошло в костёр,
Блаженным люд России верил...
Сейчас пророкам всем простор.



АЛХИМИКИ

Как незаслуженно забыта
Алхимия седых веков,
О ней не пишут больше в книгах,
Не посвящают ей стихов.

А было время фронт науки
И свет была в дремучей тьме
И накопления знаний муки
Она несла с собой. В себе.

Алхимиком был Фауст мудрый
Алхимиком был Ньютон сам,
Чтоб растворив метал во ртути
Найти, узнать его состав. 

Пусть цель была недостижима,
Пусть "Философский Камень" - миф,
Но химию она родила...
Эксперимент тогда возник.

Пусть Пифагор был мистик чисел,
Его мы любим и за то,
Что геометрию возвысил
И знаний чистых естество.

Да, был алхимик суеверен,
Да, заклинания говорил...
Но так в науки силу верил,
Что Мефистофеля смирил.




ВОРЫ

…тюрьма, против ожидания, устрашает и стращает только тех, которые совсем в этом не нуждаются и которым не предстоит совсем туда отправиться.
              - Чезаре Ломброзо


Моральный кодекс у воров –
Какие связывают узы?
Вам титул «Вор в законе» нов.
Он из Советского Союза.

Он создан был, как Днепрогэс,
В дни пятилеток и колхозов,
Тогда же вырос и окреп
Из лагерей, как огородов.

Тогда массивы кулаков
И всех других врагов народа
Великий вождь большевиков
Отправил в отпуск на природу.

А дальше шло по эволюции –
Сильнейший жил и выживал.
С авторитетом самым лучшим
Свои законы издавал.

Держал в руках головорезов
И мелкоту, что звал братвой.
А взгляд его – страшней обреза,
Пред ним заискивал конвой.

На нём держался весь порядок
И выполнялся вала план.
Он не ходил в тайгу с нарядом,
Но был он бог и был шайтан.

Он был «в законе», это знали
Снаружи зоны и внутри.
Там конституции не влияли –
Там свой был кодекс, посмотри:

Он внешних правил и приличий
От общества не принимал.
Он не сотрудничал с элитой
И им своих не выдавал.

Не признавал, не сознавался,
Не говорил и не писал.
На ласки он не поддавался
И помощь от властей не ждал.

Он в воровской лишь верил кодекс
И отклонения не прощал.
Не важно, слаб ты или болен,
Но «слово вора» он держал.

Отказы от любой работы –
Рабочий, мастер, бригадир…
Охрана знала, их забота –
"Его не трожь, и будет мир".

В противном случае – восстание,
И ни один не выйдет в лес.
Под палкой, пулей, подаянием…
Он – "вор в законе" – перевес.

Он - суд и совесть всех, кто в зоне.
Закон не писан и суров.
Сидит он на незримом троне
И правит львом среди волков.

Есть, несомненно, парадокс,
Закон и вор – несовместимы.
Но титул есть! И весь вопрос –
Какой закон имеет силу?

Не тот, что писан мне и вам,
Не тот, что кодексом зовётся.
Своя есть библия ворам,
Что устно лишь передаётся.

Вот ей и служит лидер тот,
И нет жреца его рьянее.
За нарушение - ад не ждёт,
Вас ждёт намного что больнее.



Вор в законе – высший титул членов преступного мира, пользующихся значительным авторитетом. Воры в законе – это специфическое для СССР явление в преступном мире, не имеющее аналогов в мировой криминальной практике, образовавшееся в 1930-х годах и характеризующееся наличием жёсткого кодекса криминальных традиций, а также исключительным уровнем закрытости и конспиративности.




ДОНОСЧИКУ ПЕРВЫЙ КНУТ

Во время эпидемии, фраза:  “У него не все дома" звучала, как донос.
              - Автор в розыске.


Когда-то суд был справедливей
И клевете не доверяли:
На достоверность терпеливей
Все показания проверяли.   (1)

В России старой было дело,
Когда судьбу решало Вече.
И то собрание хотело,
Чтобы доносчик был отмечен

Не принимали анонимок,
Свидетель должен быть представлен.
И пред народом, без запинок
Сказать: за что и кто ославлен.

Сказать не просто, а под пыткой
Всё подтвердить и не отречься.
Это потом у нас с улыбкой:
“Москва слезам твоим не верит”.

Это потом донос в почёте
И докажи, что невиновный.
От инквизиции зачёты -
Так ведьм искали старых, новых.

Намного ведь удобней власти,
Когда следит за каждым каждый.
За ложь возможны даже сласти
Мол:  “Лги почаще и отважней”.  (2)


(1) В старой России пытке подвергались не только подозреваемый в совершении преступления, но и свидетели, чтобы проверить, действительно ли они говорят правду или же хотят оговорить невиновного. В связи с этим как грозное предупреждение желающим сводить личные счеты руками закона возникла поговорка: «Доносчику — первый кнут».

(2) В советские времена анонимки не просто принимались, они поощрялись. Их называли “сигналами советских патриотов”.
Когда в декабре 37-го года на праздновании 20-летнего юбилея ВЧК, ОГПУ и НКВД Микоян с трибуны открыто провозгласил, что каждый советский гражданин обязан быть чекистом, это означало только одно - присылайте ваши доносы и будете вознаграждены.




ЧЕТЫРЕ МИЛЛИОНА ДОНОСОВ

„Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?“
          —  Сергей Донатович Довлатов

Четыре миллиона
Доносов написали
И каждый начинался:
“Любимый вождь наш, Сталин!”

Откуда столько веры?
Откуда эта рать,
Готовая за дело
Чужие судьбы смять?

Уверенность откуда,
Что правы только вы?
Набрать чужой посуды,
Захлопнув дверь тюрьмы.

Да, Сталин был жестокий,
И деспот, и тиран…
Но он ведь те доносы
Читал, а не писал!

Создал он атмосферу,
Где сын предаст отца,
Преследовал он веру -
Мораль, что от Творца.

Когда слезам не верят
И слово «честь» в грязи,
Соседа подозрение,
Врагов везде ищи!

Четыре миллиона
Доносов написали
И каждый начинался:
“Любимый вождь наш, Сталин!”