Зовут Колыму россияне Планетою

 ДОЖДИ И СНЕГ
 ДА СТЫЛЫЙ ВЕТЕР НЕ ТАК НЕВИНЕН БЫЛ, -
НАВРОДЕ СОБЛАЗНЕННЫЙ ЕВОЙ, -
(на самом деле, Хавою), -
АДАМ.


За длительное
МноговекОвье
В Христианстве
Накопилось много разных
Переводов
Из первоисточников,
Написанных, -
(Как правило), -
 на языке иврит.

И оттого,
Что переводчики
Первоисточников
Были и возраста
различного,
И разной квалификации, -
То на итоговый
Текст перевода
Влияли оба эти
Фактора.

У старца-переводчика
Сонливость приводила
К неоправданным
Повторам строк и даже
К перепутыванью строчек.
У молодых же
Шашни были на уме
И оттого они, порой,
Вместо какого-то
Библейского, -
(давно из моды
 вышедшего), -
Имени в Торе
В текст Библии писали
Имя своей пассии, -
Как с именем
Напарницы Адама
По ПеРвОрОдНому ГрЕху
С подачи   
Змия-искусителя
Случилось. -

В ПеРвОиСтОчНиКе, - Торе
Звалась девица Хавой
А в тексте Библии
Она зовётся Евой.

Ещё один, -
Досадный
Вот такой же сбой
Есть в переводе
"Ветхого завета". -

В Первой главе
Написано, что
"сотворил Бог человека
 по образу Своему, -
 образу Божию.
 Он сотворил его;
 мужчину и женщину -
 их сотворил".

А во Второй главе 
Записано творенье, -
(Вроде), -
Новой
Первой пары
"Мужчина и женщина”, -
(как первый, навроде,
 СезоН).

"И сОздал бог, -
 ребро взяв у человека,
 ему жену, -
 от плоти его
 и от костей".

Ошибка это переводчика
Иль нестыковка 
Фактов по ошибке
Переписчика.
Однако в древних притчах
Есть рассказ
О женщине по имени Лилит*,
Которая была
Первой женой Адама, -
(до Хавы-Евы).

Причиною того,
Что брак их тот
Распался,
Характер был заносчивый
Лилит, -
Первой феминистки на Земле. -
Она не захотела
Вдруг
Ложиться
В очередной раз
Под Адама.
Адаму его достоинство
Мужское
Претило снизу быть,
Ну хоть, по первородству.
Вот и ушла
Лилит, зносчивая
Гордячка
От Адама**
И стала
Первой феминисткой
В коленах
Рода человеческого.

И позаботился, видно,
Господь внедолге,
Чтоб не страдал Адам
От вынужденного
Воздержания.-
(Известно, видно,
Ведомо то было
И ему уже тогда,
Что ничего вреднее нет
Мужскому организму,
Чем воздержаниье
От мужского
Основного физиологического
Ролевого
Акта,
Форму бойцовскую
Поддерживающего
Для исполнени
Завета
Первого Господнего
Всему живому, -
«Плодитесь умножайтесь
 в наслажденьи,
 добывая между делом
 хлеб свой насущный
 в пОте лица своего!».


 
* - Лилит,- в иврите [лилит], - ( более точное прочтение согласно огласовочных значков -[лайлит] (ночь= [лайла] ), -ночное привидение иди ночная птица.

** - См. приведеное ниже Приложение.

            КАК ЗВАЛИ ПеРвУю ЖЕНУ АДАМА
            И ПОЧЕМУ ИМЯ ЕЁ ПРЕДАНО ЗАБВЕНИЮ.

                19.08.2021


      Ева – имя первой женщины на Земле.
    
      Это знает любой школьник.

      Однако существует предположение, что у Адама до Евы была ещё одна жена. Как её звали, и почему она предана забвению?


       В Ветхом завете, -(переведенном с иврита ПерВоИсТоЧнИкА, - из Торы), в самой первой главе, где описывается сотворение мира, есть строчки:

            "И сотворил Бог человека по образу Своему, - по образу Божию
          сотворил его; мужчину и женщину сотворил их".

       Затем, уже во второй главе, следует любопытный текст:

            "И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и
          привел ее к человеку.
             И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти
          моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего].

        В Ветхом завете события записаны в хронологическом порядке: сперва Бог создал небо и землю, затем свет и воду, после чего стал наполнять живностью первородный мир.

        Получается какое-то несоответствие... - Всевышний создал мужчину и женщину. Затем вдруг оказывается, что человек вообще-то был один – мужчина, а никакой женщины не было. Для её сотворения Бог позаимствовал у спящего Адама его ребро.

         Выходит, что у Адама до Евы уже была жена, или же самого первого мужчину и женщину Господь «забраковал», и позднее создал новую пару – Адама и Еву?

         Если противоречие в Библии ещё можно отнести к ошибкам перевода и нерадивости древних переписчиков, то еврейские письменные источники прямо указывают, что у Адама до Евы была ещё одна жена.

         Лилит – так, якобы, звали самую первую супругу Адама.

         Наиболее полные сведения о Лилит можно найти в «Алфавите Бен-Сиры».

         Якобы первая супруга Адама была очень своевольной дамой. -

         Лилит с негодованием отвергла притязания мужа на лидерство в семье и, скажем так, в вопросах любви: Лилит отказалась лежать под Адамом.

         Последовал скандал. Супруги долго спорили, кто должен быть сверху.

         В конце концов, муж с женой рассорились. И, как это часто бывает, жена собрала вещи и бросила мужа.

         Далее следует полукриминальная история:

         Адам пожаловался Богу на поведение жены. Господь сказал, что если его благоверная откажется возвращаться, то 100 её детей будут погибать каждый день, и выслал в погоню за склочной феминисткой трёх ангелов.

         Ангелы настигли Лилит где-то в районе Красного моря и угрожали её утопить. Но своенравная женщина не отступилась. Её даже не смутило предупреждение Бога. - Лилит выбрала свободу.

         «Алфавит Бен-Сиры» был создан в раннем Средневековье.

         Эта книга представляет собой собрание легенд, изречений и пословиц. Так что особо авторитетным его не назовёшь, на серьёзный исторический труд «Алфавит Бен-Сиры» никак не тянет.

         Зато Лилит, ну или производные от этого имени, не единожды упоминается в древних письменах цивилизаций Междуречья. Лилит в них – это демоница, ночное привидение, порождение тьмы.

         Возможно, Лилит в ходе культурного обмена, который был очень активен между Древней Иудеей и Междуречьем, перекочевала в иудейскую мифологию. Так и появилась легенда о Лилит.

         Или всё же Лилит существовала на самом деле, более того – была супругой Адама? Но почему в этом случае про неё нет упоминаний в Библии?

         Библию не написали в один день. У неё было много авторов.

         Они создавали священную книгу на протяжении сотен и даже тысяч лет. Почти нет сомнений, что тексты часто правились в угоду конъюнктуре той или иной эпохи. В христианском консервативном патриархальном обществе мужчина главней женщины. Это догма.

         Поэтому отцы церкви не могли допустить, чтобы в Библии было место своевольной женщине-феминистке, которая сбежала от мужа, причём сбежала успешно. В итоге имя Лилит постарались вычеркнуть из Библии.

         Но, вероятно, следы первой женщины всё равно остались. Это нестыковка в первых двух главах Книги бытия Ветхого завета и краткое упоминание в Книге пророка Исаии:

                "И зарастут дворцы её колючими растениями, крапивою и
                репейником — твердыни её; и будет она жилищем шакалов,
                пристанищем страусов.

                И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и
                лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать
                ночное привидение, -( [лилит] на иврите), - и находить себе
                покой". 
                "Книга пророка Исаии", Ветхий Завет.

         Вот только разные источники переводят древнееврейское слово [лилит] по-разному. D одних это ночное привидение, d других – ночная птица.

         Конечно же, всё это не более чем смелое предположение.

         Однако нельзя не признать, что легенда о Лилит очень любопытная.

         Она по сию пору порождает множество дискуссий и споров как в научных кругах, так и среди различных оккультистов и религиозных конспирологов.


                12 сентября 2021-го года.
 СЕКУТ
 ПЛАНЕТУ КОЛЫМУ.
 


             "На Колыму обрушились дожди,
              Зелёный Мыс укутывая в сумрак.
              Ночные тускло светят фонари,
              О чём-то тайном цепенея в думах.

              Возможно, грезят о минувших днях,
              А может быть, скучают по метелям,
              Которые бушуют в февралях,
              Иль по весне, по пуночкиным трелям.

              А может, по сиреневым лугам,
              Когда волной колышет Иван-чаи,
              Когда на Колыме по берегам
              Закаты полыхают вечерами!

              На Колыму обрушились дожди…
              Шторма, туманы, первые сиянья…
              На рейде ждут причалов корабли,
              Уставшие от вечного скитанья ..."
 
                Екатерина ЗВЯГИНЦЕВА,
                "На Колыму обрушились дожди ..."



            "Колыма, Колыма, - весёлая планета:
             12 месяцев - зима, остальное - лето!"

              (Из повести Василия АЖАЕВА "Далеко от Москвы").


Секут дожди планету Колыма,
Мороз отлютовал, отсыпал снег.
Весне свой пост передаёт зима. -
Планета Колыма и двадцать первый век ...

Как стоик мокнет под дождём Зелёный Мыс
И ворошит старик воспоминанья. -
Всё изменилось, только грунт раскис,
Как всякий раз от неба излиянья.

Взъерошен весь, он вспоминает тех,
Кто здесь хлебал несчастье полной ложкой*, -
Чья жизненная обрывалась здесь
По лагерям нелёгкая дорожка.

Он вспоминает толпищи ЗэКа,
Ведомых под конвоем на работы.
Их ватники, печальные глаза,
Их вздохи, полные отчаянья, заботы.

Мели метели злые в феврале,
Весной и осенью дожди секли  сурово...
Зелёный Мыс в далёкой Колыме,
Напомнили тебе дожди о прошлом снова.

------------------------------------------------------
* - См. приведенное ниже Приложение.

Лев ПОСТОЛОВ.

И ВЫРОДИЛА КОЛЫМА
ТРАМВАЙ БЕЗ РЕЛЬС...


А НА КОЛЫМЕ -
ТАКАЯ ЖЕ ПОГОДА. -
НА ЛЮБИТЕЛЯ...

            «Колыма, Колыма, -
             Веселая планета. -
             12 месяцев зима,
             А остальное - лето».

                Василий АЖАЕВ, «Далеко от Москвы».
 

Тяжкая доля
Женщины русской, -
Да и всех россиянок,
Которым
Не в редкость бывало
С времён крепостничества
Коня на скаку удержать
Как и в горящую
Избу вбежать,
Настольку ухудшилась
В годы
30-тилетней
Опричнины Сталина,
Что можно её
Лишь с долей
Евреек
В Европе
Времён
Второй Мировой войны
Сравнить.

Тех из них,
Кто
В "АЛЖИРЕ"*
Гулаговском
Не оказались,
Или же в лагерях
В казахстанских,
Мордовских ли
Соловецких,
И многих других
"На Большой Земле",
Загоняли безвинными
Жертвами
Либо
За малое нарушенье
Закона
На лесоповалы
Сибири
И Дальневосточной
Тайги
Или на каторгу
На Колыму.

На Колыме
21-ого века
Такая же нынче погода,
Как четверть века
Назад, -
В те далёкие уж
ПриСталинские годы,
Когда большие, -
Типа "Минска"
Теплоходы
В трюмах своих
Свозили
В преддверье
Колымского ада
Гулагова, -
В бухту
Нагаевскую
ЗэКов  и ЗэчеК
По радуге
Всех Статей
Сталинского УК.

А уж оттуда
Их этапИровали
По лагерям,  -
На Магадан ли,
В БугурчАн,
ОлУ, ДукчУ,
В ТалОн ли,
В БалагАнное,
На 23-й километр
И на 56-ой
Колымской трассы
И в лагерные командировки,
Разбросанные в мАрях
По тайге.

"Минск", -
Океанский транспорт
ЗэКи-колымчане, -
И ВОХра-вертухаи, -
Называли
Промеж собою
"Большим трамваем".

А "Малые" "Колымские трамваи"**
"Курсирвали",
Удобряя
Бессчётно прОклятую
Землю Колымы
ТыСяЧаМи
Трупов ЗэчеК
Повсюду,
Куда б  бедолаг этих, -
Жертв
"Сталинского правосудия", -
Злая их доля
По Калыме-Планете бы
Не разбросала.

Оставил
Жуткий
Своею реальностью
Горький
Юмор каторжан, -
На рабский труд
В Гулаге
Обречённых, -
Поговорку
Памятью
Колымских тех
"Трамваев":

«Колымский трамвай» —
 это такой трамвай,
 попав под который,
 бывает-случается,
 в живых останешься".


------------------------------------------------
* - См. приведенноениже Приложние.

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Глинка Е. С.
Ж-л «Нева», 1989, № 10.


             «КОЛЫМСКИЙ ТРАМВАЙ» СРЕДНЕЙ ТЯЖЕСТИ.
    https://bessmertnybarak.ru/article/kolymskiy_tramvay/
        (Свидетельство, - по сути, - от первого лица).

                «Колымский трамвай» —
                это такой трамвай,
                попав под который, -
                бывает-случается, -
                в живых останешься ».

                Поговорка колымских заключенных
                и колымчан-сидельцев.


          В рыболовецком поселке Бугурчан, влачившем безвестное существование на охотском побережье, было пять-шесть одиноко разбросанных по тайге избенок да торчал убогий бревенчатый клубишко о трех узких окнах, над которыми болтало ветром старый флаг. Оттого ли, что у председателя не было в запасе кумача, флаг не заменяли, он висел в Бугурчане, наверно, с довоенных лет, весь вылинял,— но серп и молот в уголке полотнища по-прежнему выделялись ярко, как номера на бушлатах каторжан.

          В трюме судна, развозившего летней навигационной порой грузы для поселков и рабочую силу в лагеря, сюда доставили женскую штрафную бригаду. Окриками и матерной бранью, под лай сторожевых собак конвоиры согнали зекашек к клубу, бдительно пересчитали по головам, после чего начальник конвоя скомандовал всем оставаться на местах и ушел разыскивать единственного представителя здешней власти — председателя поселка, которому надлежало передать этап.

          Этап состоял в основном из бытовичек и указниц, но было и несколько блатных — жалких существ с одинаковой, однажды и навсегда покалеченной судьбой: сперва расстреляны или сгинули в войну родители, пару лет спустя — побег из детприюта НКВД, затем улица, нищета, голод,— и так до ареста за кражу картофелины или морковинки с прилавка. Заклейменные, отринутые обществом и озлобившиеся оттого, все они очень скоро становились настоящими преступницами, а некоторые были уже отпетые рецидивистки — по-лагерному, «жучки». Теперь они сидели у клуба, перебранивались друг с дружкой, рылись в своих узелках и выпрашивали окурки у конвоя.

          В это месиво изуродованных жизней лагерное начальство бросило трех политических, с 58-й статьей: пожилую даму — жену репрессированного дипломата, средних лет швею и ленинградскую студентку.

          За ними не числилось никаких нарушений и посягательств на лагерный режим,— просто штрафбригада комплектовалась наспех, провинившихся не хватало, директива же требовала в срочном порядке этапировать столько-то голов,— и недостающие головы добрали из «тяжеловесок», то есть из осужденных на 25 лет исправительно-трудовых работ.

          Новость: «Бабы в Бугурчане!» — мгновенно разнеслась по тайге и всполошила ее, как муравейник.

          Спустя уже час, бросив работу, к клубу стали оживленно стягиваться мужики, сперва только местные, но вскорости и со всей округи, пешком и на моторках — рыбаки, геологи, заготовители пушнины, бригада шахтеров со своим парторгом и даже лагерники, сбежавшие на свой страх с ближнего лесоповала — блатные и воры.   

          По мере их прибытия «жучки» зашевелились, загалдели, выкрикивая что-то свое на залихватском жаргоне вперемешку с матом.

          Конвой поорал для порядка: на одних — чтоб сидели, где сидят, на других — чтоб не подходили близко; прозвучала даже угроза спустить, если что, собак и применить оружие; но, поскольку мужики, почти все с лагерной выучкой, и не думали лезть на рожон (а кто-то и вовремя задобрил конвоиров выпивкой), конвоиры не стали гнать их прочь — лишь прикрикнули напоследок и уселись невдалеке.

         «Жучки» в голос клянчили махорку, просили заварить чифирь, предлагали в обмен самодельные кисеты.

         Большинство мужиков загодя запаслись снедью, кто дома, кто в поселковом ларьке; в толпу штрафниц через головы полетели пачки чая и папирос, ломти хлеба, консервы...   

         Бросить изголодавшемуся арестанту корку хлеба — было поступком, наводящим на мысль о неблагонадежности, и наказуемым, случись это там, на сострадательной матушке Руси, там полагалось верноподданно опустить глаза, пройти мимо и навсегда забыть.

         Но тут — потому ли, что почти все здешние мужики имели лагерное прошлое? — тут был иной закон... Компания засольщиков рыбы и единственный в поселке, уже изрядно выпивший бондарь притащили сверток с кетовым балыком, порезали балык на куски и бросили зекашкам.

         Измученные морской болезнью и двухдневным голодом в трюме, женщины жадно хватали на лету подачки, торопливо запихивали в рот и проглатывали, не жуя; блатные долго, с хриплым кашлем курили дареный «Беломор».

         Какое-то время было тихо. Затем послышалось звяканье бутылок; несколько мужиков, как по команде, отошли в сторону и уселись пьянствовать с конвоем.

         Насытясь, «жучки» хором затянули песни — сначала «В дорогу дальнюю», за ней «Сестру»; мужики вторили им знаменитой лагерной «Централкой»,— и после этой спевки все воспрянули, разошлись, стали шумно знакомиться уже без оглядки на конвойных, которые, побросав автоматы и привязав к деревьям собак, пили теперь вместе с вернувшимся начальником и председателем.

         Впрочем, особую активность выказывали только «жучки».

         Бытовички и указницы, которых в бригаде было большинство, вели себя тише и даже держались особняком.

         Правда, и они охотно брали подачки и вступали в разговоры, но будто отсутствовали при этом; мысли их были об ином: сроки у многих близились к концу, и им в отличие от политических не предстояла ссылка после лагеря. Краткосрочницы-«жучки» тоже ждали своего часа, и хоть возвращаться каждой из них было некуда и не к кому, и воля пугала некоторых, заранее обрекая их на беззащитность и равнодушие к их судьбам, но все горести будущего для них пока не существовали: воля есть воля, это главное, это одно уже давало надежду на жизнь впереди.

         У политических «тяжеловесок» надежды не было — ГУЛАГ поглотил их навсегда.

         Втроем они сидели в стороне от толпы — студентка, швея и жена врага народа. Они уже поняли, для чего был устроен весь этот разгул и пьянка с конвоирами; поняли задолго до того, как солдаты один за другим в бесчувствии повалились наземь и мужики с гиканьем кинулись на женщин и стали затаскивать их в клуб, заламывая руки, волоча по траве, избивая тех, кто сопротивлялся.

          Привязанные псы заливались лаем и рвались с поводков.

          Мужики действовали слаженно и уверенно, со знанием дела: одни отдирали от пола прибитые скамьи и бросали их на сцену, другие наглухо заколачивали окна досками, третьи прикатили бочонки, расставили их вдоль стены и ведрами таскали в них воду, четвертые принесли спирт и рыбу.

          Когда все было закончено, двери клуба крест-накрест заколотили досками, раскидали по полу бывшее под рукой тряпье — телогрейки, подстилки, рогожки; повалили невольниц на пол, возле каждой сразу выстроилась очередь человек в двенадцать — и началось массовое изнасилование женщин — «колымский трамвай», — явление, нередко возникавшее в сталинские времена и всегда происходившее, как в Бугурчане: под государственным флагом, при потворстве конвоя и властей.

          Этот документальный рассказ я отдаю на прочтение всем приверженцам Сталина, которые и по сей день не желают верить, что беззакония и садистские расправы их кумир насаждал сознательно.

          Пусть они хоть на миг представят своих жен, дочерей и сестер среди той бугурчанской штрафбригады, ведь это только случайно выпало, что там были не они, а мы...

          Насиловали под команду трамвайного «вагоновожатого», который время от времени взмахивал руками и выкрикивал: «По коням!..»

          По команде «Кончай базар!» — отваливались, нехотя уступая место следующему, стоящему в полной половой готовности.

          Мертвых женщин оттаскивали за ноги к двери и складывали штабелем у порога; остальных приводили в чувство — отливали водой, — и очередь выстраивалась опять.

          Но это был еще не самый большой трамвай, а средний, «трамвай средней тяжести», так сказать.

          Насколько я знаю, за массовые изнасилования никто никогда не наказывался — ни сами насильники, ни те, кто способствовал этому изуверству.

          В мае 1951-го года на океанском теплоходе «Минск», - (то был знаменитый, прогремевший на всю Колыму «Большой трамвай») - трупы женщин сбрасывали за борт.

          Охрана даже не переписывала мертвых по фамилиям, но по прибытию в бухту Нагаево конвоиры скрупулезно и неоднократно пересчитывали оставшихся в живых, и этап, как ни в чем не бывало, погнали дальше, в Магадан, объявив, что «при попытке к бегству конвой открывает огонь без предупреждения».

          Охрана несла строжайшую ответственность за заключенных, и, конечно, случись хоть один побег — ответили бы головой.

          Не знаю, как при такой строгости им удавалось «списывать» мертвых, но в полной своей безнаказанности они были уверены. -

          Ведь они все знали наперед, знали, что придется отчитываться за недостающих,— и при этом спокойно продавали женщин за стакан спирта.

          ...Ночью все лежали пластом, иногда бродили впотьмах по клубу, натыкаясь на спящих, хлебали воду из бочек, отблевывались после пьянки и вновь валились на пол или на первую попавшуюся жертву.

          Бывало ли что-нибудь подобное в те дремучие эпохи, когда, едва-едва оторвавшись от земли передними конечностями, первобытные существа жили еще животно-стадными инстинктами? Думаю, что нет.

          ...Тяжелый удар первого прохода «трамвайной» очереди пришелся на красивую статную швею.

          Жену врага народа спас возраст: ее «партнерами» в большинстве оказались немощные старички.

          И только одной из трех политических сравнительно с другими повезло: студентку на все два дня выбрал парторг шахты.

          Шахтеры его уважали: справедлив, с рабочими держится запросто, на равных, политически грамотен, морально устойчив...

          В нем признавали руководителя — и его участие в «трамвае» как бы оправдывало, объединяло всех: как мы, так и наш политрук, наша власть. Из уважения к нему никто больше не приставал к студентке, а сам парторг даже сделал ей подарок — новую расческу, дефицитнейшую вещь в лагере.

          Студентке не пришлось ни кричать, ни отбиваться, ни вырываться, как другим, — она была благодарна Богу, что досталась одному.

          Наутро конвоиры очухались, у каждого ломило башку с похмелья.

          Мужики были наготове: выбили доску в двери, двое протиснулись в образовавшуюся щель, поднесли, подлечили — и вскорости конвой опять мертвецки завалился под соснами. Автоматы лежали рядом, овчарки выли.

          Только на третьи сутки начальник конвоя наконец очухался и приказал мужикам открыть дверь и по одному покинуть клуб.

          Мужики не подчинились. Начальник предупредил: «Буду стрелять!» — но и это не возымело действия.

          Из заколоченнго клубе азекашки умоляли конвоиров вызволить их, однако угрозы конвоя и мольбы женщин только подхлестнули насильников: они еще не пресытились «трамваем», - а когда там в Бугурчан снова привезут баб!

          И кинулись насиловать еще ожесточенней...

          Конвоиры вырубили дверь топором.

          Начальник повторил предупреждение, но мужики не реагировали и теперь. Тогда солдаты стали стрелять — сперва в воздух, потом в копошащееся на полу месиво тел.

          Были жертвы.

          Но отупевшие, раздавленные, безразличные ко всему три женщины не интересовались, кто убит и сколько.


    СПРАВКА:

    Глинка Елена Семеновна родилась в Новороссийске в 1926 году.
    Отец – моряк, капитан океанологического судна, при советской власти постоянно подвергавшийся репрессиям.

    В 1941–1943 годах находилась в оккупированном Новороссийске.

    В 1949 году поступила на первый курс Ленинградского кораблестроительного института, не указав в анкете того факта, что была в оккупации.

    17 января 1951 года арестована органами МГБ в Ленинграде.

    Обвинение по ст. 58-1 «а» (измена Родине) за то, что находилась в оккупированном фашистскими войсками Новороссийске.

    Приговор: 25 лет ИТЛ, 5 лет поражения в правах, конфискация имущества.

    Отбывала срок на Колыме: Магадан, Бугурчан, Ола, Балаганное, Талон, Дукча, 23-й километр, 56-км по Колымской трассе и другие лагерные командировки в тайге.

    9 мая 1956 года освобождена и реабилитирована полностью.


                29 июля 2021-го года,         
               
                24 марта 2024-го года.