Любовницы марта

* * *

Это самое трудное время, когда кажется, что жизнь висит на волоске над бездной. Это не зима. И не весна. Это февраль – самый одинокий и капризный месяц. И, на удивление, самый длинный. Такой же бесконечный, как снежная пустыня, как оцепеневший мегаполис и старые домики, мимо которых гремят пригородные электрички. Хотя он и короток по датам, если представить его внешне, февраль мне кажется высоким стройным мужчиной с совершенными чертами лица и изящными движениями. Он несколько дистрофичен, болезненно бледен и холоден, задумчив и молчалив. Или смешлив и светел, ослепляя всех вокруг блестящими вспышками иронии. А потом снова молчалив и грустен. Что-то поэтичное есть в его манерах, возвышенное и неземное. Он наверняка одет в мягкий темно-серый пиджак и классические потертые джинсы. Ворот его рубахи небрежно расстегнут, но рукава выдают эстета и гурмана. Мне кажется, он любит комфорт и деньги, теплый глинтвейн в ледяном дворце, где одна только мебель стоит миллиона два по теперешним меркам. И больше ничего и никого он не любит, поэтому у него счастливый второй брак, жесткая жена, похожая на облезлую жердь в захудалом дворике, к которой крепится веревка для белья. И любовницы, похожие на эти самые ледяные веревки... Он весь зима, холодная и злая. И его оттепель обманчива, февралю верить нельзя. Он скользкий, трусоватый и жадный на светлые дни, его солнце не греет. Впрочем, как и солнце марта.

Он вовсе не романтик, этот март. И похоже, гордится таким обстоятельством. Если было бы модно строить из себя благородного героя подростковых романов, он бы претворялся им. Но нынешнее время скупо на любовь. Как скуп на солнечные лучи март. Он сочетает в себе внешнюю утонченность с грубостью и непримиримостью характера. За поэтичной его тревожностью скрывается равнодушие. Не тепло, а насмешка. Он уже весна, но снег не тает, и метель бьет пощечины доверчивым тем, кто обнажил перед ним душу. Он холоден и лжив. В его глазах огоньки проснувшегося светила, и янтарный взгляд прожигает насквозь случайно встреченные сердца. Но тут же вьюга уносит эхо его горячих слов, и мир покрывается новой ледяной коростой. И кажется, зима будет вечно, как и его крепкий брак, и эти черные плети бельевых веревок в прозрачной скорлупе. Эти заиндевевшие дворы с грязным месивом под ногами навевают уныние и ощущение полета в никуда, боль тающей в ладони снежинки. И уже ничего не важно, уже всё равно, как и ему, всё безнадежно до смерти. Прекрасный и надменный он стоит на краю и смотрит на замерзший мир внизу. Его имя тает на устах взлетающих городских ворон: «Мар-р-рт!.. Мар-рт!..» Я так давно с ними не говорила – с детства. А они мне всегда говорили одно и то же – всё о нем. И сейчас они зовут меня к окну: «Мар-р-рт! Мар-р-рт!..» Я слышу их картавые, сорванные голоса. И никто не знает, что я понимаю их странный язык. И никто не слышит, что бьется сердце Земли, что распускаются из её недр цветы, самые нежные и стойкие, как чувства.

Они так похожи, эти месяцы... Или это один год... Он оборачивается то февралем, то мартом, смеется, злится, позирует. Или не замечает меня в упор.

Или это один век, идущий мимо меня. Жизнь, висящая на волоске над бездной.


Анежка Лучникова,
Март 2024