Наследники войны

(1971г. Петербург)
-  Поговорим?
– Нам не о чем говорить.
– Прости, я не знал, что ты так отреагируешь...
– Как я мог отреагировать на такое? Ты же знал, как я к этому отношусь!
– Ну не горячись... Я хотел поднять тебе настроение...
– Замолчи лучше! Они умерли за то, чтобы такие уроды как ты жили и по сей день! А ты нашел в этом причину для смеха?

Его кулаки сжались так крепко, будто этими кувалдами можно было проломить стену. С огнем в душе он ушел к себе. Я снова опозорился... Брат меня ненавидит. Я уверен. Наши родители гордились бы им, но не мной...

(...1918 г. Петроград)
"Огонь!" – командир орал во все горло. Революционеры лезли отовсюду, не понимая, к чему это приведет. Стреляли метко. Люди падали на раз. Сам себе поражаюсь. Неужели я способен так легко убивать? Конечно. Меня отозвали с фронта, чтобы подавить восстание. Здесь нет ничего постыдного, но разве есть плюсы в том, что я убиваю сородичей? Убиваю тех, кто вырос со мной. Пару выстрелов назад, в одном из них,  я увидел друга детства. Этот парнишка кормил меня, когда я болел. Он вытащил меня из могилы, а я загнал его туда.
Как-то долго все идет. Неужели они не поймут, что мы солдаты, а они предатели. Предателям нет места на русской земле! Но нельзя их недооценивать. И об этом мне напомнила дура, прострелившая насквозь мое плечо...

(...1919 г. Петроград.)
"Ну как Вы?" – такой милый голос. Моё плечо все так же продолжало постанывать от старой раны. На очередном врачебном осмотре молодая девушка нежно коснулась шва. От ее прикосновения стало так легко...

(... 1920 г. Москва.)
"По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем!" – ликовали друзья.  Катя была счастлива. А я? И я был счастлив. Ее руки подняли меня с земли. Ее забота вернула меня в строй. А ее любовь вернула меня к нормальной жизни. "Я люблю тебя, родная!.."

(...1930 г. Москва.)
– Смотри, какие глазки!
– Такие же красивые как у мамы!
– Ручки в кулачки сжал! Весь в отца!
– Ай, сына! Весь в меня! Боевой паренек будет!
– Упаси Бог! Будет у меня ученым!
– Катя, ну прекрати! Солдат! И точка…

(...1941 г. Галиция, запад Украины.)
– Олег! Нацисты!
– Вижу! Взвод, за Родину! Вперед!
Это был мой последний приказ, я даже не сомневался в этом. Бежали вперед с криками "Ура!" Бежали под шквалом пулемета. Молодые парни. Их только призвали ведь, а они уже тут. Я видел их слезы. Они читают письма матерей и думают о том, что никогда не вернутся. Максимку, пулеметчика, вчера девушка бросила. Ушла к другому, а они ведь  к свадьбе готовились. Какая свадьба в такое время? Парню голову вскружила, а он теперь на курок нажать не может. Забили себе голову любовью. Молодые еще, горячие. Хотя... Я ведь такой же был.
Рядом разорвалась граната. Сильно оглушило. Осколки порезали лицо. Но мое отчаяние не дало мне упасть. Я поставил себе задачу забрать как можно больше фашистов за собой, в могилу.  "Воздух! На землю!" – заорал молодняк. Наши бомбардировщики буквально вспахали землю. Мы залегли. Интересно, как там Димка...

(...Это же время. Москва.)
– Вы не можете его забрать!
– Можем.
– Он слишком мал!
– Он сын своей страны! Его долг – защита Родины.
– Не в 11 же лет!
– Разговор окончен. Забрать его!..

(...Что чувствует мать, чье дитя еще ничего не понимает. Не знает про настоящую дружбу, не знает о любви, но знает, как убивать?..)

(...чуть позже)
 – Я Вас под трибунал отправлю!
– Да я тебя сейчас в ад отправлю! Как ты посмел? Моего сына!
 Хорошенько приложился ему по морде. Он полез драться в ответ. Но нет мужчины сильнее, который защищает свою семью. Удар правой, шаг назад, коленом в противоход...
"Смирно!" – знакомый голос, - "Какого черта вы тут устроили?"
– Товарищ Полковник! Разрешите объясниться?
– Разрешаю, Ледков.
– Товарищ Полковник! Капитан Романчук производил набор новобранцев в Москве пару недель назад. В числе новобранцев оказался мой сын! Ему 11 лет! Он не имел права взять его сюда!
– Угу... Ледков! В каком полку Ваш сын?
– Товарищ Генерал!
– Ледков! Отправляйтесь к сыну...

(...Что чувствует отец, который осознает, что его ребенок скоро умрет? Умрет на его руках. Далеко ли слышен этот крик души?..)

 
(...1943 г.
Операция "Кольцо".)
"Вперед, товарищи! Добьем фашистов!" – суровый голос отца застыл в жилах.
Я бежал вместе со всеми. Автомат выпадал из рук. Сил уже не было, но его взгляд... Фашисты пытались отстреливаться, но нас было больше. Я поднял автомат, сделал пару выстрелов. Плечо загудело. Комок стоял в горле. Слезы выступали на глазах. Но я должен идти вперед!
Отец остался со мной. Пошел за мной в самое пекло! Я не подведу его! Никогда!..

(... Двумя неделями позже. Москва.)

– Катенька! Письмо с фронта!
– Что? От Олега?
– Нет! От Димы...
"Прости, Мама! Отец умер у меня на руках. Это я виноват в его смерти! Я видел, как к нему подходит враг, но сил сражаться уже не было. Прости меня! Я обязательно отомщу! Я дойду до Берлина! Я люблю тебя. Прости..." – говорили кривые буквы письма. Олег умер, а Димка жив. Скорби нет. Олег всегда говорил, что Я буду гордиться своим Солдатом. И я горжусь! Слезы стекали по щекам, и сердце будто остановилось…

(...1944 г. На подходах к Польше.)
– Малыш! Мы к Польше подходим! Ты как?
– Я отлично! – ноги ужасно подкашивались. Меня изморил голод. Но взгляд отца не дает упасть. И пока этот взгляд живет во мне, я не сдамся!
– Тогда готовься! Мы уже совсем близко!

Шаг, два... Стрельба...

(...1945 г.)
"Мама! Мы победили! Фашисты больше не угрожают нам! Я отомстил за Отца! Он жив! Он в сердцах каждого солдата! Его имя пройдет через года! Как я и обещал! Жди меня, Мама! Я скоро вернусь!" – закончил я письмо.
– Можешь на гражданку отправить? – обратился я к почтальону
– Скоро же возвращаться, неужели сам не хочешь сказать?!
– Хочу скорее обрадовать Маму.
– Ладно. Отправлю как можно быстрее!
– Спасибо тебе!
Пожали друг другу руки. Я вышел из палатки. Этот воздух... Я бы назвал его свежим, если бы не запах крови, боли и слез. Запах гари и пороха. Запах страха и счастья победы. Все ликуют. И я должен. Но глаза отца не дают покоя. А я и не хочу покоя. "Папа, не закрывай глаза... Никогда не закрывай!" – сказал я, глядя на небо.
– Малыш! Малыш! Тебе письмо с гражданки! – кто-то оборвал мои мысли.
– Что? От кого?
– Не знаю. Обратного адреса нет.
Я вскрыл конверт дрожащими руками. «Это Мама!» – подумал я, увидев ее инициалы, – «Погибла во время обстрела минометных расчетов фашистов...»
Мама...

(...Что чувствует  сын, потерявший человека, который дарил ему чистую любовь? Любовь матери. Единственную и искреннюю любовь. Каково ему? Сыну, потерявшему отца, который прошел с ним ад, который подарил ему ту крепость духа, что навсегда останется с ним...)

(...1953 г. Петербург.)
– Дмитрий Ледков?
– Так точно! А Вы?
– Я Сергей Симонов. Был опекуном Вашего брата.
– Что?
– Иван. Родился за 4 дня до смерти Вашей матери.
– Иван?..
– Позвольте все объяснить...

(...1971 г. Петербург.)
Я смотрел в окно. Дождь барабанил по крыше. Как символично.  Отец смотрел моими глазами. Я чувствовал это. Сердце так сильно сжалось...
"Папа, Мама... Я так скучаю! Я вас люблю!" – я говорил вслух, тихо, но вслух. Но неожиданно я ощутил легкость... "Нет! Не уходите! Останьтесь со мной! Мама! Папа! Я вас люблю!.." – они покинули меня. Покинули спустя столько лет! И эта лёгкость сменилась агонией. Слезы текли из глаз. Я сжал кулаки сдерживая обиду. Я их потерял. Я потерял свою семью...
В дверь постучали.
– Пошел прочь!
– Дим, прости... Я не хотел
Я повернулся и посмотрел на Ваню...

(Со слов Ивана)
... Глаза Димы были полны злости. Это даже не злость. Это ярость! Безумное пламя войны окутало его воспоминания. Я напомнил ему об этом ужасе. Я вернул ту боль, что он ощущал…

(Дмитрий)
... Эти глаза. Я увидел в них Отца. Его голос так дрожит. Мама? Их черты так ярко отражались в лице Вани.
– Вань, пообещай мне.
– Обещаю!
– Никогда не закрывай глаза, никогда не сдавайся, даже если нет сил. Будь человеком! Будь тем, кем были наши родители! Они – это ты!
Я сорвался с места...

... Дима крепко обнял меня. Я робко обхватил его шею. Его слезы текли по моей спине.
– Я люблю тебя Брат, – я крепче обнял Диму.
–  И я Вас люблю...