Ночка Рассказ

Ночка
(Сборник рассказов „От имени и без поручения“)


Организовалась как-то у нас командировка на Камчатку. Ответственное мероприятие! Работаем освобождение учебно  захваченного воздушного судна, сорокового Яшки (Як-40). Предполагается присутствие директора иже с ним, со всеми вытекающими... Руководство подразделения напутствует, что называется: кратко, ёмко, содержательно. Изобразив на лицах предельное внимание, внимаем. Величавые речи не цепляют, и не зацепившись падают куда-то в глубины недр сознания, поскольку воину Ваньке, так уж повелось на Руси-Матушке, начальственные увещевания, мол: „Не посрамим… На кону… Ежели, то будет вам… А нет, так не взыщите,“  в уме держать вовсе ни к чему, у него и без помпы полный котелок задач по поводу неминуемо грядущего.
Руководителем группы был назначен подполковник Владимир Колесников*, за глаза называемый  Колесо. 
Вова Колесо в отношении к военному делу колеса не изобретал. Воспитанный в духе личной организованности и целеустремлённости, он  был весьма требователен к вверенному личному составу любимой трёшки (3е отделение).
К слову о любви. По невесть кем, неведомо когда установленному правилу, позывной подразделения – „Амур" стал присваиваться, как переходящий вымпел, руководителям групп отбывающих в зоны КТО*, либо т.н. районы со сложной оперативной обстановкой, как впрочем, и на мероприятиях в зоне постоянной ответственности. Так вот, получив в распоряжение часть личного состава второго отделения в довесок к своим, Вовчик незамедлительно привёл себя в соответствие вышеупомянутым прозвищам и позывным. До конца недели мы „полировали" аналогичного Яшку чувствуя на себе протектор Вовы Колеса и изобилующую любовь его же в роли Амура. Когда все цели тренировок были достигнуты, внутренне мы выглядели нашпигованными стрелами Амура, аки задница павлина перьями. Внешне же напоминали разъезженную колесами просёлочную дорогу в сезон распутицы. Картина Репина „Здесь русский Дух и им же пахнет", да простит меня живописец. Последний фактор и положил начало этой истории.

Со времён стародавних, пред светлы очи начальства, в среде военной и не только, принято представать во всей, что называется, красе. Рабочая же лошадь в виде комплекта универсальной специальной одежды „Горка", которую мы нещадно эксплуатировали, имела состояние и вид, описываемые в литературе,  как видавшая виды. Ввиду этого обстоятельства сверху поступило указание о том, что тренироваться мы можем, в чём заблагорассудится, но штурм обязаны произвести,  облачившись в изделие „Ночь", в народе обласканное Ночкой.
После некоторого количества построений, приказов, доведений, уточнений, скарб из вооружения, снаряжения и различного рода средств был уложен и опечатан. Личное же и индивидуальное имущество, в соответствии с утверждённым  списком, каждому имяреку предлагалось  уложить самостоятельно. На сей оптимистической ноте беспрецедентного доверия, личный состав второго отделения и испарился, влекомый нестерпимым желанием немедленного исполнения полученных распоряжений. Своих же Вова попридержал, чтобы ещё раз заглянуть им в глубину души, с целью обнаружения там, в этой глубине,  ростков старательно насаждаемого им доброго и вечного.
Утро следующего дня выдалось оптимистически солнечным и наполненным привычной суетой подготовки  убытия к месту совершения очередного подвига. Всё согласно плану. На построении Колесо не стал затачивать наточенное и лишь  перечислил по списку то, что мы уже упаковали самостоятельно. В процессе чтения он барражировал вдоль строя, то и дело, бросая на нас пристальный взгляд. Лица наши, по всей видимости, выражали ту самую требующуюся уверенную безмятежность. Добив список, Вова дал команду на предъявление личных документов для проверки наличия оных. Алгоритм действия  всех находящихся в этот момент в строю был банально идентичен. Всех кроме одного. Среди статичных, скучно торчащих из строя рук с раскрытыми для проверки документами на левом фланге явно выделялась веселящая всех присутствующих активность одного из убывающих, охлопывающего под стать казачьему танцу все имеющиеся на обмундировании карманы. Заметивший сей двигательный диссонанс Колесо, повернув лицо в направлении источника безобразия, изрёк: „Гассан, в чём дело?"
Капитан Дима Гассан* имел позывной Саид. Стоп кадр напоминал сцену из кинофильма "Белое солнце пустыни", в которой товарищ Сухов вопрошает: „Саид, ты как здесь оказался?" На этот раз уста Саида не произнесли нетленного „Стреляли“. Лицо, собравшееся было изобразить недоумение, при активном участии поползших вверх бровей, вдруг просияло озарением, но вместо уместного в данном контексте – „Эврика", Дима улыбаясь выдавил – „Разрешите?", указывая взглядом на раздевалку.
Получив „Добро" он резво воплотил в жизнь поговорку, относящуюся в воинской среде к юмору сапёрно-инженерного направления  – „Одна нога там, другая здесь". Спустя некоторое время Саид стоял в строю, успев аккурат к дошедшей до него очереди осмотра документов.
Далее всё прошло штатно: автобус, аэропорт, погрузка в самолёт. Удобно разместившись в креслах, все облегчённо выдохнули. Лайнер набирал высоту.
Предполагалось, что два с половиной, три часа полёта до аэропорта Елизово, учитывая насыщенность предшествующей недели, пройдут в обстановке релакса. Сбыться предположениям, было не суждено. Спустя некоторое время после взлета, когда часть пассажиров погрузилась в негу, наслаждаясь пленом Морфея, другая часть, не успевшая совершить погружение,  стала ощущать себя персонажами событий, описанных Михаилом Лермонтовым в строках – „Прилёг вздремнуть я у лафета, и было слышно до рассвета, как ликовал …" Само собой француз на борту отсутствовал, но ликование русского, а тем паче русского военного уж точно не уступит эмоциональности весельчака с Монмартра.
Эпицентром всплеска снова оказался Саид. Повернувшись к сидящему в соседнем  кресле подполковнику Павлу М., позывной – Бекас, Дима прошептал голосом полным обречённости – „Паша, кажется, я Ночку забыл".  Павлик взирал на соседа в недоумении.      
– Да, как так? У тебя же всё уложено было. Я же сам видел.                – Было... Дёрнул меня чёрт документы вместе с вещами в рюкзак сунуть. На проверке метнулся по-быстрому за „докумасами", всё вытряхнул  и в строй. После построения,  содержимое рюкзака в исходное состояние приводил, Ночку в сторонку отодвинул. Думаю, сверху уложу, чтобы не помялась.
Повисла пауза. Пашин взгляд вопрошал: „Ну и …?".  Дима прочёл это и выпалил: „Ну и не помялась, на стуле дожидается ".
В молодёжной среде, падкой на англоязычные коротыши, моменты неловкости частенько сопровождают  возгласом  – „Упс", но я бы обрисовал ситуацию нашим ласково длящимся –  „Опаньки".
Молчаливый облик Саида источал сейчас весь спектр эмоций главного героя кинофильма Владимира Меньшова „Любовь и голуби" в эпизоде с развязанным женой галстуком: „Всё, съездил на курорт."                – И что теперь делать? Вопрос был направлен скорее в никуда, чем конкретному адресату. Вселенная не торопилась с ответом. Пригревшие уши невольные свидетели разворачивающейся драмы живо включились в процесс аккумулирования различного рода идей. Некоторые предложения своей неординарностью скорее способствовали сползанию складывающегося сюжета в комедийный жанр. Например, чей-то перл о том, что по прибытии в пункт назначения, необходимо срочно изыскать, описываемый в романе „Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова, тот самый радикально чёрный „Титаник", коим Ипполит Воробьянинов красил свои усы, дабы в кратчайший срок явить свету превращение, имевшегося у Димы „Камка", то бишь камуфляжного костюма, в пресловутое изделие „Ночь". После отсева предложений предусматривающих сложные технологические процессы, консилиум пришёл к заключению, что самым оптимальным будет изыскать столь необходимый комплект, прибегнув к помощи встречающей стороны в лице камчатской группы Сопровождения Оперативных Мероприятий, в нашей среде прозванных СОМиками.
Информация о Диминой прорухе медленно расползлась по салону. Как Саид не старался, абстрагироваться от проблемы не представлялось возможным. Соратники, периодически появлявшиеся в проходе, замедляли шаг у его кресла и к гулу двигателей, примешивался незатейливый, негромкий, в полголоса вокал. Открыл концерт шлягер военных лет, блестяще исполненный когда-то Марком Бернесом: „Тёмная ночь, только пули свистят по степи …", далее последовал шедевр от группы Кино: „Ночь коротка, цель далека …", кто-то засвидетельствовал почтение от группы Любэ, выйдя ночью в поле с конём.    В общем, предлагаемый репертуар, изобиловал акцентированным упоминанием тёмного времени суток, не навязчиво намекая – проблему помним, „Мы вместе...", как пел Костя Кинчев. Звуки бубнов и жалеек стихли лишь, когда пилоты приступили к снижению. Самолёт проваливался ломаными глиссадами, взбадривая требуху своих пассажиров, как бы напоминая о бренности их бытия. Вестибулярный аппарат отрисовывал траекторию, по ощущениям, несколько напоминающую схему захода на посадку Кабульского аэродрома, некогда обнаруженную мной в каком-то печатном издании. Не думаю, что в процессе посадки воздушного транспорта, при столь не простых условиях, диктуемых рельефом полуострова Камчатка, пилоты непринуждённо напевают: "Лучше гор могут быть только горы", хотя в качестве иронии смотрелось бы вполне. Наконец  крылатая машина обрела земную твердь под своими шасси. Край вулканов радушно распростёр свои объятья. 
Разжиться вожделенной Ночкой с наскоку, не удалось. У принимающей стороны данных комплектов попросту не оказалось. Дима страдал.
После размещения, все убыли на аэродром для уяснения задач на месте проведения предстоящих учений и контрольного прогона. Заодно опробовали любезно предложенное камчадалами ноу-хау – средство скрытой транспортировки штурмовой группы. Тренировка прошла в рабочем режиме, в рабочем же одеянии – в Горке. Разгорячённый люд бодро делился впечатлениями, лишь Саид безучастно взирал на происходящее  лицом пациента с тяжёлым  пищевым отравлением. К вечеру, севшие на телефон СОМы, явили миру благодать, раздобыв столь желанный комплект у братских СОБРов.
Утро разродилось тревогой. Собирались спешно, молча, под звуки воющих где-то вдалеке сирен спецсигналов транспорта подразделений всевозможных ведомств, приступивших к блокированию района.
Восходящее светило медленно отвоёвывало территорию у области утренних теней. Косые лучи  осветили экипированный строй, предательски рефлексируя  от поверхностей надетых нами лавсаново-глянцевых, новеньких Ночек. Колесо неспешно двигался вдоль строя. Взгляд его с лёгким прищуром и вытянутые в нитку губы представлялись мне выражением лица полярника, утомлённого долгим созерцанием блеска чёрных фраков императорских пингвинов. Поравнявшись с Димой, Вова чуть задержался одобрительно кивнув. СОБРовская ночка на Саиде выгодно отличалась лёгкой винтажной потёртостью бывавшего в употреблении изделия из ткани "рип стоп", а посему в лучах восходящего солнца вдохновенно сияло лишь Димкино лицо. К подвигу готов! Вова, решительно развернувшись на месте, проследовал на середину.
– Слушай Боевой Приказ!

* Колесников Владимир Георгиевич – подполковник. (Погиб при выполнении боевого задания)

* Гассан Дмитрий Александрович – майор. (Погиб при выполнении боевого задания)

*КТО – Контр Террористическая Операция.