Franz Gordon - In a bar in Buenos Aires В баре в Б

Странно, но никто из знакомых не знал его настоящегоимени. В любой  компании, где он изредка появлялся, его звали - Вит. Почти все считали, что это сокращение от Виталий. Возраст его представлялся от шестидесяти до восьмидесяти. Точнее определить было затруднительно. Вит не был весельчаком, скорее он был мудрым собеседником для избранных ценителей этого человеческого качества. Лишь иногда в общем шуме мужских разговоров вдруг возникала неожиданная реплика Вита, всегда отточенная, емкая и всегда очень к месту. После секундного молчания раздавались аплодисменты  в сопровождении дружного хохота - настолько поразительно точная и комичная, но не язвительная, была сублимированная оценка Вита обсуждаемого человека, события, расхожего мнения и тому подобного. Только, пожалуй, один или два завсегдатая, более всех общавшихся с Витом, знали, что его прозвище не имело к имени никакого отношения. Оно давно было пущено в обиход кем-то из крайне редких близких знакомых Вита и являлось английским значением - the wit - русского термина острослов.
И вот Вит умолк навсегда. Оказалось, что у Иннокентия Михайловича - так в действительности звали Вита - не было близких родственников. Все хлопоты об усопшем взяли на себя его соседка, пожилая несуетливая, спокойная женщина и его единственный друг и бывший одноклассник. На маленьком Богородском кладбище, на котором уже давно хоронили только на семейных участках, собралось неожиданно много провожающих. Это были совершенно разные люди, связанные с Витом лишь тем, что когда-то и где-то Иннокентий Михайлович, проявляя непоказную щедрость души, протянул им руку помощи. Но в прощальных словах провожающих, наряду с добротой сердца, отмечалась его острая неприязнь и хлесткая оценка тщательно скрываемых многими негативных поступков и черт характера.
На большой фотографии улыбающийся Вит затаил во взгляде искру юмора и мудрую проницательность, словно продолжая свой незаметный бой с прикрившимся слащавой личиной злом.