Я живу на чужой улице 1 - 2

1

Март. Распутица.
Я живу на соседней улице.
Я живу не в своей квартире.
Я живу не в своем мире.

Я решилась
из блаженного детства сбежать в "большие".
Я хотела отведать плода запретного.
Но запретный он, ибо вредный!

Многие знания, многие
                и печали…
– Детку от них уберечь чаяли
херувимы с карающими мечами
и родной мой ангел-хранитель:
                мама.

Солнцем в доме чужом разбужена,
я душой вдыхаю чужое: душное.

Солнышко ко мне ластится
зайчиком.
Я надеваю чужое платьице,
челку расческой чужой кусачей
смиряю.
– Зайчик, похоже, посол из рая
к блудной дочери.
В рай вернуться мне, ох, как хочется!
Но не можется:
рай на плоды золотые жмотится.

От одного червивый бочок отъела я,
до сердцевинки добраться струсив…
И живу теперь послевкусием
от несъеденного:
добра неведением.

Рай совсем рядом.
На улице по соседству.
Я б воротиться рада,
но это
           – улица
                – детства!

И никто не сказал мне когда-то там:
"Горькое? сладкое? – ешь! пробуй.
Но отвечать каждый должен сам,
ежели вкус не придется н;бу
по вкусу".
– Что ж: это бес изобрел искусы!

Я себя изгнала оттуда.
Из Эдема. Из
                детства.
Показалось:
больно в детстве душе и трудно:
больше она там не помещалась.
Сгорбилась в клетке своей, ссутулилась…
А потом стала дерзкой.
Почти преступной:
стала раскачивать нагло прутья
ребер, чтоб полной грудью
дышать…
Только не захлебнется ль душа
вне блаженного детского сада
счастья сырого чадом?


2

Я живу на чужой улице.
А судьба – на моей.
Солнца желтое око лупится,
как бедую, счастливой себя взамен.

Там меня ждут.
Я не иду.

Чужая улица
сначала стерпится,
потом и слюбится!
– Судьбе не верится:

она не судьбина,
она фортуна!
и вот – пропадает втуне!
(Фортуна с вином, а судьбина –
с винами да обидами...)

Стерпится – слюбится!
Горесть, как горечь, что в горле, сплюнется.
А из души
               выдохну душное:
повзросления, столь ненужного,
страсти и ужасы.

…Не выходит горестное
                отхаркнуть.
…Не хватает боль отпустить
                дыхалки.

Я живу на чужой улице.
Стерпится? слюбится?
Еще не стерпелось.
                Пока не слюбилось.
Видно, не зрелая – как и прежде.
В тот наряд, что на вырост взяла, забилась…
Вот возьму и длиннющий подол отрежу!
Ножницами, как большая, вжикну!
А над челкой капроновый бант воздвигну.

– Быть мне нынешней, недозревшей,
но судьбине собственной надоевшей,
или деточкой той невинной,
с мамкой-фортуной, а не судьбиной?