Страх

Все мои близкие друзья и родственники знают, что больше всего на свете я боюсь /нет, не  жуков и тараканов, коих в наши школьные годы было достаточно/, а – птиц. Да-да – обычных птиц! Особенно мёртвых. Причём иногда это были очень даже милые маленькие воробушки и синички, которым моя подруга Наташка любила устраивать почётные похороны с цветами и крестами на крохотных могилках. А я всякий раз стояла рядом, скорбно, как это полагается, опустив голову, и моя детская душа съеживалась от страха и молила: только бы ни одно пёрышко, ни одно крылышко не коснулось меня и моей одежды!
Откуда во мне появился этот страх, никто не знал, даже я.
Стоило прелестному созданию нечаянно сдохнуть где-нибудь на лесной тропинке или под соседским забором, как зоркий глаз моего братца тут же находил окоченевший трупик, а моторчик в юной голове начинал усиленно крутиться и генерировать идеи, куда бы пристроить интересную находку.
Интереснее, чем напугать меня, идей, как правило, не возникало, а потому по насколько раз за летний сезон Деневский переулок содрогался от моих диких воплей. Это означало только одно: мой брат исполнил задуманное.
Верная боевая подруга понимала всю мою боль и отчаяние и старалась на провоцировать неудобные ситуации. Но не все в этом мире зависело от неё. Большинство детей нашего двора не были такими добрыми и понимающими, и бегающая по улице,  орущая и растрепанная я доставляла толпе немало удовольствия.
Одна из многочисленных историй произошла летом 199* года. Стоял август, колосилась картошка... Так романтично можно было бы описать полдень прекрасного дня, не предвещавшего ничего плохого. Как оказалось, ничего хорошего тоже. Вошедшая в пору цветения картошка стала предвестником очередного приключения.
Мы, как обычно, бегали по улице. Одетые в лёгкие хлопковые платьица, с завязками на поясе сзади и пуговками на груди. Помнится, на Наташке в тот день было новое платье светло-голубого цвета, и, кажется, в мелкую клеточку. Красивое, с подолом в виде полусолнца и оборками по низу. Шикарно! Особенно, если учесть, что традиционно мы одевались в штаны и футболку с кедами. Но тот день был особенным во всём.
Мы  прохаживались по улице, обсуждая местные новости и мечтая о небесных кренделях. А помечать мы с Наташкой любили! Это вам не сидеть в телефоне с безлимитным интернетом! Наши мечты были о бесконечных путешествиях, двухэтажных домах и красивой жизни. И в ней мы непременно богатые и знаменитые. Разумеется, вдвоём и, разумеется, неразлучны до глубокой старости.
Наш переулок располагается на большой горе, с двух сторон окруженной лесом: сосновый бор при больничном городке с одной стороны, лес со старым кладбищем – с другой. И в том, и в другом лесу мы проводили большую часть свободного времени: лазили по деревьям, строили шалаши, играли а индейцев. Рассказывали страшилки.
Особенно нам нравилось это делать зимними тёмными вечерами, сидя в сугробе за домом Тамары Павловны и вглядываясь в тёмный Мелоспольский лес, в котором, как известно, расположено старое кладбище. Последние захоронения датированы аж 1905 годом. Редкие могилы с накренившимися, а кое-где уже и вовсе отсутствующими крестами с надписями: фамилия, имя, отчество, годы жизни. Кому как, а мне было очень интересно, чем и как жили люди 19 века. Я с любопытством разглядывала памятники, осторожно ступая между могил, в каждой яме мне чудился краешек гроба или чья-то кость. Костей действительно было много: в этом лесу нашли своё последнее пристанище десятки кошек и собак. Но нам так хотелось верить, что обнаруженные нами останки непременно должны принадлежать кому-нибудь из местных покойников.
Мистическая атмосфера способствовала развитию детского воображения. Сидя на крыше хлева всё той же Тамары Павловны (стоит отметить, что к тому времени животных в нём уже не держали, а само помещение, стоявшее на самом краю холма, у дороги, разделявшей Деневский переулок от леса, как нельзя кстати подходило для наших тусовок) мы делились впечатлениями от просмотра «Люми» или «Твин Пикс». Наташка в красках рассказывала мне содержание первых  серий, которые я из-за неосведомленности о том, какой же это все-таки интересный сериал, смотреть с самого начала не стала. У меня «Твин пикс» из газетной программы передач ассоциировался с чем-то бестолковым вроде фокус-покус или Твикс, но Наташка развеяла мое заблуждение, поэтому, выслушав её пересказ, я в тот же вечер уселась смотреть сериал. 
Я же, в свою очередь, вещала Наташке о страстях, происходивших в фильме Люми: об ужасном человеко-волке огромного роста с длинными когтями и страшными зубами. После мы, как оглашенные, носились вдоль опушки леса, а то и в самом лесу, выкрикивая устрашающее: «Люмииии!» или «Лора Палмер!»
Но это было спустя пару-тройку лет после того самого дня, о котором я и продолжу свой рассказ.
Высокие сочно-зеленые заросли картофеля каждый год в конце лета побуждали нас ползать по стройным рядам картофельного поля, используя его как укрытие во время игры в войнушки или прятки. Я умолчу о том, что нам приходилось выслушивать после от бабушки, которая очень ревностно оберегала огород от таких шалопаев, как мы. Оно и понятно, поломанные кусты не способствовали появлению хорошего урожая, а играть тихо и аккуратно мы не умели.
В очередной раз затаившись в кустах картошки, мы прятались от Кольки. Колька – это мой брат.
Он испытывал новенький картопал: шутевая, казалось бы игрушка, с нешутевыми последствиями – синяки появлялись быстро, сходили долго. Картопаловые войны помнят, наверное, все мальчишки родом из 80-90-х. Они носились по двору гурьбой и пуляли из картопала в беззащитных кошек, собак, птиц, друг в друга, ну, и, конечно же, в нас, девчонок. Мы, как могли, давали отпор: бросались в ответ всем, что попадётся под руку, самые ловкие умудрялись отнять картопал, и тогда ситуация менялась кардинально: теперь уже мальчишки, испугавшись, давали деру, а какая-нибудь шалопайка грозно выкрикивала им в след проклятия. Иногда на эмоциях девчонки могли запросто сломать неугодное изобретение или швырнуть его в кусты с высокой щельи. Такие кульминационные моменты вполне можно было бы показывать в режиме замедленной съемки в качестве апофеоза, если бы речь шла о кино. Но то кино, а тут текла жизнь: настоящая, кипучая, со своими прелестями и недостатками.
Так вот, вернёмся к августовскому полудню. Назревала не война, но войнушка. С моим братцем. Он вышел на охоту с новеньким картопалом. Выискивал потенциальную жертву. Ох, не вовремя мы с Наташкой вышли погулять! Не то что бы мы очень боялись Кольку, нет, напротив, нам нравилось его задирать. А потом, добившись нужного эффекта, удирать от него, разъяренного, по полям и огородам.
Но в этот раз все пошло не по плану.
Просидев какое-то время в картофельных зарослях мы поняли, что искать нас мой брат не собирается, а, значит, продолжать прятаться уже неинтересно, и решили вылезть из своего укрытия. Говоря простым языком, для поднятия боевого настроения нужна была провокация. А мы были настроены более, чем решительно, ибо тихие будни быстро наскучили.
Тщательно проверив целостность кустов перед тем, как покинуть огород, и убедившись, что всё в порядке и от бабушки не влетит, мы отправились на поиски приключений.
Брат встретился нам в лесу. Как обычно, мы перекинулись парой фраз. Колька, непривычно тихий, бродил по земле, усыпанной сосновыми и еловыми шишками, пинал попадавшие под ноги палки и ветки. Казалось, он вовсе и не собирался с нами воевать, но неестественно спокойное выражение его лица подсказывало нам, что он явно задумал что-то недоброе.
Пустая болтовня длилась минут семь. В какой-то момент наступила пауза. Колька отвлёкся от бесполезного пинания палок, завидев в стороне что-то необычное. Он резко свернул со своего пути. Не успели мы опомниться, как он в считанные доли секунды рванул в нашу сторону, размахивая рукой. Мы не сразу сообразили, в чем дело, но когда брат подбежал ближе, душа наша, особенно моя, ушла в пятки:
– Ворона! Это дохлая ворона!!! Какой ужас! Ааа!.. – и с нечеловеческими воплями мы бросились прочь.

В тот момент мне казалось, что сердце моё выпрыгнет из груди и лопнет от страха. Так страшно мне ещё не было никогда. Мы неслись ничего не видя перед собой: лес, тропинка, дом, забор, калитка... Только бы не догнал, только ты не догнал! Влетаем в ворота, минуем мосточки, дальше теплица, мы, как ужи, протискиваемся между ней и стеной дома, я больно царапаю руку о шершавые доски, но это все ерунда по сравнению с ужасом за спиной. Только вперёд, Наташа, только вперёд!
А впереди – злосчастное картофельное поле с его зелеными кустами. Господи, что ж нам не сиделось-то в них!
Сзади – Колька размахивает вороной в руке. Как он её, интересно, держит, за ноги что ли?
Мысли бегущей строкой атакуют плохо соображающий мозг. Внутри – паника, снаружи – паника. А сзади... Сзади – Колька с дохлой вороной!
Не знаю, кто из нас бежал быстрее, я или Наташка, но, минуя картошку, к забору мы подскочили одновременно и, то ли от дикого страха, то ли из-за хорошей физической подготовки, оказавшись далеко впереди моего брата, собрав всю свою силу, как прыгуны с шестом, взлетели на наш старенький голубой забор. В последний момент я подумала: хоть бы он не упал, хоть бы выдержал, а то не сдобровать нам!
Забор выдержал.
Не выдержал Наташкин подол. Мы уже почти облегченно выдохнули, перескакивая через рейки и предвкушая победу, как вдруг услышали предательский треск Наташкиного платья. Нет! Этого не может быть! Подруга повисла на собственном подоле.
Я с ужасом смотрела на приближавшегося брата. Ну, все, хана!
Неловкими движениями я попыталась снять Наташку с забора, но поняв, что сил моих хватит разве что пукнуть, в отчаянии вздохнула, констатировав:
– Это конец.
Наташка была другого мнения. Так как ворона все еще маячила на горизонте, а встретиться с ней совсем не хотелось, Наташка из последних сил попыталась снять себя с забора:
– А, была не была! – и остатки подола остались висеть на рейках.
На шум в огороде сбежались все домочадцы: бабушка, охая и ахая, пошла с ревизией на грядки. Папа смеялся, наблюдая за происходящим из окна. А Колька... Колька хохотал, держась за живот и показывал на нас пальцем:
– Посмотрите, мол, на этих дурочек! Так им и надо!
Кажется, он уже и думать забыл про ворону и картопал. Он стоял, и обе его руки были свободными и пустыми. Где ворона? Вороны нигде не было.
Пока мы отряхивали свои коленки и снимали остатки платья с забора, шумиха стихла. Колька, продолжая ржать над нами, отправился по своим делам.
Наташка, расстроенная из-за платья, пошла домой. То-то влетит ей! Я переживала за подругу, но ничего уже было не изменить.
Бабушка ещё долго ворчала по поводу истоптанных грядок и поломанных кустов, называя нас охломонами. Я пыталась оправдаться: мол, это же не специально, это все Колька со своей вороной! Но для всех виноватой осталась только я. Потому что, как сказала мама, если бы так не орала, ничего бы не было.