Играем Чехова. Предложение. Либретто в стихах

               
               ПРИГЛАШАЮ К СОТРУДНИЧЕСТВУ КОМПОЗИТОРОВ И РЕЖИССЁРОВ

Либретто к одноактной пьесе А.П.Чехова было написано в 2021г. и стало частью сборника Играем Чехова. Адресуется музыкальному театру, хотя с эти справится и драматический, если есть поющие актёры. Материал может быть интересен для создания художественного короткометражного фильма и просто для приятного прочтения. 
Сборник Играем Чехова  опубликован Издательством НГПУ Новосибирск в 2022г. с авторскими иллюстрациями.
               
                Предложение.
 Либретто к музыкальному спектаклю по мотивам  пьесы-шутки в одном   действии
                А.П.Чехова
               
Действующие лица:

Степан Степанович Чубуков – помещик
Наталья Степановна – его дочь 25-ти лет
Иван Васильевич Ломов – сосед Чубукова, здоровый, упитанный, но очень мнительный помещик
                I
                Действие происходит в усадьбе Чубукова.
                Гостиная в доме Чубукова

                Сцена 1

Звучит увертюра, в которой эфир наполнен благополучием, теплом и светом родного очага, приятными ощущениями лета. Затем в музыке появляются волнительные нотки, предваряющие драматические события. Пауза.
Открывается занавес и на сцене появляется Чубуков, занятый рутинными делами, связанными с ведением хозяйства. На столе бухгалтерские книги, утренний кофе, счёты и т.д.
               
Чубуков  напевает гимн успешному  стабильному землевладельцу:

В душистом поле к стожку стожок,
И где – то робко поёт  рожок.
Как птички шустро вокруг снуют,
В душе и в доме уют.

Лишь тот, кто вместе с зарёй встаёт,
Кто жнёт и пашет день напролёт,
Тому удача сама идёт,
О ней моё сердце поёт.
      
Из  опочивальни раздаётся нежная песенка молодой барышни на выданье. Но она об этом ещё не знает. Она радуется солнцу, лету и вся в предчувствии надвигающихся событий. Душа девушки в волнении от молодости и непременно счастливого будущего. Рассматривает себя в зеркало.
               
Наталья Степановна:

Я так юна и хороша,
Как все цветы в саду моём.
Как мечется моя душа
В предчувствии любви о нём.

Но где же он? Он заплутал
В тропинках, дебрях,  во лесах.
Хотя бы ты намёк мне дал,
Послал мне весточку в стихах.

На сцену через зал пробирается Ломов. Неуклюжий, неуверенный, словом, весьма больной человек, хотя ещё  молод. В руках букетик цветов, с которым он всё репетирует, как будет его вручать Натальи Степановне.  Он себя чувствует ещё несостоявшимся, но героем. Однако сомнения оказывают давление  и неуверенность выходит на первый план. Он пытается напевать лёгкую песенку. Но она у него получается тяжеловесной.

Ломов:

Душа моя, услышь меня,
Лечу к тебе на крыльях дня.
Я верю, что ты ждёшь меня,
Ты – ангел мой, люблю тебя.

Но как же это нелегко
Открыться сердцем и сказать:
«Душа не может больше ждать.
Любовью всё оживлено».
               
Ломов входит во фраке и белых перчатках.

Чубуков, идя к нему навстречу:
Голубушка, кого вижу! Иван Васильевич! Весьма рад! (Пожимает руку.) Вот именно сюрприз, мамочка... Как поживаете?

Ломов: 
Благодарю вас. А вы как изволите поживать?

Чубуков:
Живем по-маленьку, ангел мой, вашими молитвами и прочее. Садитесь, покорнейше прошу... Вот именно, нехорошо соседей забывать, мамочка моя. Голубушка, но что  же вы это так официально? Во фраке, в перчатках и прочее. Разве куда едете,  драгоценный мой?

Ломов:   
Нет, я только к вам, уважаемый Степан Степаныч.

Чубуков:
Так зачем же во фраке, прелесть? Точно на Новый год с визитом!

Ломов:
Видите ли, в чем дело. (Берет его под руку.)

Дуэт Чубукова и Ломова:

Ломов:
Видите ли я приехал,
Драгоценный, милый мой.
Я бы только лишь  поведал
Вам секрет сердечный свой.

Чубуков:
Что за просьбы?  Что за нужды?
Денег я ему не дам.
А сосед,  тот самый лучший,
Что пореже ездит к вам.

Ломов:
Столько лет в соседстве ладном
В дружбе, в мире мы живём.
В этом деле деликатном
Мы друг друга уж поймём.

Чубуков (В сторону):
Что поймём?  Он что затеял?
Ты меня не проведёшь.
Будет тут мне «сеял – веял»,
А по сути, медный грош.

Ломов:
… но я, простите, волнуюсь. Я выпью воды, уважаемый Степан Степаныч. (Пьет воду.)

Чубуков:
В чём дело, красавец?

Ломов:
Видите ли, Уважай Степаныч... виноват, Степан Уважаемыч... то есть, я ужасно волнуюсь, как изволите видеть... Одним словом, вы один только можете помочь мне, хотя, конечно, я ничем не заслужил и... и не имею права рассчитывать на вашу помощь...

Чубуков:   
Ах, да не размазывайте, мамочка! Говорите сразу! Ну?

Ломов:
Да, я быстро, лаконично
Объясню вам свой визит.
Сообщить готов я лично,
Что для брака я открыт.

Предлагаю своё сердце,
Свою руку для неё.

Чубуков:
Для кого? (В сторону) Ну, как с младенцем.

Ломов:
Сердце замерло моё.

Чубуков (радостно):    
Мамуся! Иван Васильевич! Повторите еще раз — я не расслышал!
Ломов    Я имею честь просить...Сейчас... Сию минуту. Дело в том, что я приехал просить руки у вашей дочери Натальи

Чубуков (перебивая):    
Голубушка моя... Я так рад и прочее... Вот именно и тому подобное. (Обнимает и целует.) Давно желал. Это было моим всегдашним желанием. (Пускает слезу.) И всегда я любил вас, ангел мой, как родного сына. Дай бог вам обоим совет и любовь и прочее, а я весьма желал... Что же я стою, как болван? Опешил от радости, совсем опешил! Ох, я от души…Пойду позову Наташу и тому подобное.
Ломов (растроганный).     Уважаемый Степан Степаныч, как вы полагаете, могу я рассчитывать на ее согласие?

Чубуков:    
Такой, вот именно, красавец и... и вдруг она не согласится! Влюблена, небось, как кошка и прочее... Сейчас! (Уходит.)

                Сцена 2               

Звучит музыка, похожая на нервно движущийся поезд, которая постепенно ускоряется в своем ритме, доходит до скорости, при которой ноты сливаются в кашу. Потом музыка на своём пике обрывается и пришедший в полукошмар  Ломов,  как бы под стук колёс  с постепенным ускорением бормочет.
Ломов:
Холодно. Я весь дрожу.
А вдруг щас скажут:  «Суд идёт!»
Иль вдруг экзамен провалю.
Зачем пришёл? Кто разберёт?

Ах, да!  Да,  ну!  Я весь дрожу.
Зачем пришёл я не пойму.
Я щас решусь, я всё скажу
Жениться иль домой пойду.

Ну, коль решился, значит, да.
Быть может и не идеал,
А долго ждать любви, тогда
И не жениться никогда.

Наталия Степановна
Хозяйка, знаю, не плоха.
Да и собою не дурна
И в меру образованна.

Ну, что со мною? Шум в ушах.
А не жениться мне нельзя.
И снова звёздочки в глазах…
Уж тридцать пять, ни дать, ни взять.

На сердце у меня порок.
Ни к чёрту нервы у меня.
Да и жениться выйдет срок.
Я весь горю, как от огня.
(Пьет воду.)    
Во-первых, мне уже 35 лет — возраст, так сказать, критический. Во-вторых, мне нужна правильная, регулярная жизнь... У меня  постоянные сердцебиения, я вспыльчив и всегда ужасно волнуюсь... Сейчас вот у меня губы дрожат и на правом веке живчик прыгает... Но самое ужасное у меня — это сон. Едва только лягу в постель и только что начну засыпать, как вдруг в левом боку что-то — дерг! И бьет прямо в плечо и в голову... Вскакиваю как сумасшедший, похожу немного и опять ложусь, но только что начну засыпать, как у меня в боку опять — дерг! И этак раз двадцать...
                Сцена 3               

Наталья Степановна и Ломов в гостиной.

Наталья Степановна входит:
Ну вот, ей-богу! Это вы, а папа говорит: поди, там купец за товаром пришел. Здравствуйте, Иван Васильевич!

Ломов:   
Здравствуйте, уважаемая Наталья Степановна!
               
Наталья Степановна:
Извините, я в фартуке и неглиже... Мы горошек чистим для сушки. Отчего вы у нас так долго не были? Садитесь...(Садятся.)    Хотите завтракать?

Ломов: Нет, благодарю вас, я уже кушал.

Наталья Степановна:    
Курите... Вот спички... Погода великолепная, а вчера такой дождь был, что рабочие весь день ничего не делали. Вы сколько копен накосили? Я, представьте, сжадничала и скосила весь луг, а теперь сама не рада, боюсь, как бы мое сено не сгнило. Лучше было бы подождать. Но что это? Вы, кажется, во фраке! Вот новость! На бал едете, что ли? Между прочим, вы похорошели... Вправду, зачем вы таким франтом?

Звучит нервозная музыка и Ломов на её фоне начинает своё обращение,ужасно волнуясь и сбиваясь в словах. Поёт.
Ломов:   
Позвольте, уважаема…,  (краткий вздох) Наталия Степановна,
Я к вам пришел, чтоб говорить, а вы, чтоб с пониманием
К моим словам, чтоб отнеслись серьезно   со  вниманием.
Вас удивлю, но не сердись Степа… Ната… Степановна.
Ломов:
      Ох, что-то холодно у вас,
Наталья Степановна:
      Да,  в поле лето жаркое.
Ломов:
      И что-то дёргается глаз.
Наталья Степановна:
      Везде цветочки яркие.
Ломов:
      Как мне решиться  вам сказать,
      Чтоб вы не рассердилися?
Наталья Степановна:
      Могу ли я совет вам дать?
      Ну,  полноте, садитися.
          
Ломов, волнуясь,  присел на стул, нервно по нему поёрзал, вскочил, походил, потом снова присел на краешек стула, ещё постарался устроиться поудобней,  но все равно оказался на краешке стула:   
Видите ли, уважаемая Наталья Степановна...

Наталья Степановна:   
В чем дело? Ну?

Пауза. Во время паузы звучит небольшое вступление, Ломов только со второго раза попадает в музыкальную строчку. При этом музыка вновь начинает звучать сначала куплета. Ломов нервно поёт в дуэте с Натальей Степановной.

Дуэт Натальи Степановны и Ломова

Ломов:
      Я постараюсь кратким быть.
Наталья Степановна:
      Да, да я во внимании.
Ломов:
      Имею  честь вас всех любить.
Наталья Степановна:
      Прелестное создание.
Ломов:
      Так  я же с детства знаю вас,
      Семейство ваше славное.
Наталья Степановна:
      Зачем пришли  вы к нам сейчас?
      Поверьте тайну главную.

Ломов нервно мечется по сцене, пытаясь найти правильную ноту, которая была бы наиболее подходящей для глубокого объяснения его намерений. С пятого раза он находит, распевается, подбирает достойную позу, сначала стоя в нескольких местах сцены, потом усаживается в кресло и, исполненный уважением и трепетом к себе, начинает издалека лирическую тему сватовства.
Звучит музыка широкая, неспешная  как полноводная река.

Ломов поёт:
      Вы помните, надеюсь я, 
      Что я наследник Ломовых.
      В наследство отдана земля
      Лужков из травок сотканных.

      То тётушка, её супруг
      Вручили мне приданое,
      И по весне мой острый плуг
      Исполнит клятву данную.
               
      Держать в порядке и в добре
      Всё то, что мне завещано.
      И на Лужках в березняке
      Найдём, что нам обещано.

Наталья Степановна:

      Увы, слова я не пойму.
      О чём вы мне толкуете?
      Пустое пусть пойдёт ко дну.
      Вы были, есть и будете.
 
Ломов:

      Нет, нет, хочу я вам сказать,
      Что земли рядышком  стоят,
      Лужки Воловии мои,
      А ваши бе –березняки.

Музыка становится быстрой и нервной.
 
Наталья Степановна:

      Что, что? Позвольте вас прервать.
      Вы что сказали про Лужки?
      Что за вранье, ни дать – ни взять.
       Мои Лужки, Лужки мои.

Ломов:

      Ах, ну и новость для меня.
      Они не ваши, а мои,
      Что клином меж березняка
      С Горелыми  болотами.

Наталья Степановна:

      Ну, да, они, они мои.

Ломов:

      Ну, что за казус, не пойму!
 
Наталья Степановна:

      Как вас унять, чёрт побери!

Ломов:
      Я, кажется, иду ко дну.

Наталья Степановна:

      Прошу, опомнитесь, Иван!
      Прошу, Иван Васильевич.
      Ведь это форменный обман!
      Вы, видимо, взбесилися!

Ломов:

      Я вам бумаги покажу,
      Что мы когда-то спорили,
      И про Лужки, и про межу.
      Но вы отдать изволили.

      Ваш дедушка, почив давно,
      Жёг на земле моей кирпич.
      Но вы же не учли одно,
      Что…

Наталья Степановна:
            
            Что Иван Васильевич?

      Мой дедушка, прадедушка
      Считали, что Болота их.
      Ну, хватит боле про Лужки,
      Нет смысла спорить нам о них.

Ломов:
 
      Я вам бумаги покажу,
      Наталия Степановна.

Наталья Степановна:

      Сюрприз какой! Я возражу!
      Так, значит, я  безнравственна?

Оба утомились. Пытаются перевести дух. Но ничего не получается, а только ещё больше распаляются. Музыка продолжает играть, но фоном. Это может быть один, а затем другой инструмент, соло некой иезуитской музыки.

Наталья Степановна:
Нет, вы просто шутите или дразните меня... Сюрприз какой! Владеем землей чуть ли не триста лет, и вдруг нам заявляют, что земля не наша! Иван Васильевич, простите, но я даже ушам своим не верю... Мне не дороги эти Лужки. Там всего пять десятин, и стоят они каких-нибудь триста рублей, но меня возмущает несправедливость. Говорите что угодно, но несправедливости я терпеть не могу.

Музыка исчезает.

Ломов:
Выслушайте меня, умоляю вас! Крестьяне дедушки вашего батюшки, как я уже имел честь сказать вам, жгли для бабушки моей тётушки кирпич. Тётушкина бабушка, желая сделать им приятное...

Наталья Степановна:
Дедушка, бабушка, тётушка... ничего я тут не понимаю! Лужки наши, вот и всё.

Ломов:     Мои-с!

Наталья Степановна:    Наши! Хоть вы два дня доказывайте, хоть наденьте пятнадцать фраков, а они наши, наши, наши!.. Вашего я не хочу и своего терять не желаю... Как вам угодно!

Ломов:   
Мне, Наталья Степановна, Лужков не надо, но я из принципа. Если угодно, то, извольте, я вам подарю их.

Наталья Степановна:
Я сама могу подарить вам их, они мои!... Всё это, по меньшей мере, странно, Иван Васильевич! До сих пор мы вас считали хорошим соседом, другом, в прошлом году давали вам свою молотилку, и через это самим нам пришлось домолачивать свой хлеб в ноябре, а вы поступаете с нами, как с цыганами. Дарите мне мою же землю. Извините, это не по-соседски! По-моему, это даже дерзость, если хотите...

Ломов:    
По-вашему выходит, значит, что я узурпатор? Сударыня, никогда я чужих земель не захватывал,  и обвинять меня в этом никому не позволю...
(Быстро идёт к графину и пьёт воду.):
Воловьи Лужки мои!

Музыкальное вступление в ритме нервного диалога подхватывает последнюю фразу.

Наталья Степановна: Неправда, они  наши!
Ломов:              Мои, мои, мои!
Наталья Степановна: Мы вам покажем!
Ломов:              Я тоже, посмотри! (Протягивает бумаги.)

Наталья Степановна: Сегодня будут на поле косари.
Ломов:              А я их в шею!
Наталья Степановна: До самой до зори!

                Я не позволю!
Ломов:              Ой, сердце у меня!
                По чьей злой воле
                Сейчас скончаюсь я?

                Лужки Воловьи,
                Послушайте, мои!
Наталья Степановна: Вы о здоровье?
                Его побереги.

                Кричите громче,
                Злобу затая.
                Чем песня звонче,
                Тем радостнее я.

Ломов:
                Держать в границах?
                Ну, где же силы взять?
                Я – в клетке птица,
                Готов я умирать.

                Всё. Сердце встало,
                И лихорадка бьёт.
                Вам это мало,
                Из тела жизнь уйдёт.

                Пусть умираю,
                Но всё ж Лужки мои.
 
Наталья Степановна:
                Не уступаю
                Вам и клочка  земли.

                Так что же, наши
                Воловии Лужки?
 
Ломов:
                Мне смерть не страшна…
                Они мои, мои…

Наталья Степановна:
                Что? Ваши? Боже!

Ломов:
                Бумаги  посмотри.
                На смертном ложе,
                Могила впереди.

                Сцена 4
 
Те же и Чубуков.

Чубуков (входя):
Что такое? О чем кричите?

Наталья Степановна: Папа, объясни, пожалуйста, этому господину, кому принадлежат Воловьи Лужки: нам или ему?

Чубуков (ему):
Цыпочка, Лужки наши!

Ломов:
Да помилуйте, Степан Степаныч, откуда они ваши? Будьте хоть вы рассудительным человеком! Бабушка моей тетушки отдала Лужки во временное, безвозмездное пользование крестьянам вашего дедушки. Крестьяне пользовались землей сорок лет и привыкли к ней, как бы к своей, когда же вышло Положение…

Чубуков:Позвольте, драгоценный… Вы забываете, что именно крестьяне не платили вашей бабушке и тому подобное, потому что Лужки тогда были спорными и прочее… А теперь всякая собака знает, вот именно, что они наши. Вы, значит, плана не видели!

Ломов:
А я вам докажу, что они мои!

Чубуков:
Не докажете, любимец мой.

:Ломов    
Нет, докажу!

           Дуэт Чубукова и Ломова

Чубуков:
     О, мамочка, зачем кричать?
     Вы криком не докажите.
     Чужого не намерен брать
     И по рукам не свяжите.

     И если мы на спор пойдем,
     Кому Лужки принадлежат,
     И ладу не найдем вдвоём,
     Их мужикам отдам, пират!

Ломов:
          Откуда, право, взяли вы
          Присваивать мои Лужки?

Чубуков:
          Они мои, мой друг, увы,
          Ещё две рощи и Ложки.
    
     Прошу вести себя скромней.
     К такому тону не привык.
     Меня не сломишь, хоть убей,
     И сдерживайте свой язык.
   

Ломов:
     Вам кажется, что я дурак?
     И вы смеётесь надо мной?
     Вы узурпатор, вы червяк!
     Я весь от вас уже больной.

Чубуков:    
Что-с? Что вы сказали?

Наталья Степановна:    
Папа, сейчас же пошли на Лужки косарей!

Чубуков (Ломову):   
Что вы сказали, милостивый государь?

Наталья Степановна:
Воловьи Лужки наши, и я не уступлю, не уступлю, не уступлю!

Ломов:
Это мы увидим! Я вам судом докажу, что они мои!

Чубуков:    
Судом? Можете подавать в суд, милостивый государь, и тому подобное! Можете! Я вас знаю, вы только, вот именно, и ждёте случая, чтобы судиться и прочее… Кляузная натура! Весь ваш род был сутяжный! Весь!

Ломов:   
Прошу не оскорблять моего рода! В роду Ломовых все были честные, и не было ни одного, который находился бы под судом за растрату, как ваш дядюшка!

Чубуков:
А в вашем Ломовском роду все были сумасшедшие!

Наталья Степановна:
Все, все, все!

Чубуков:    
Дед ваш пил запоем, а младшая тётушка, вот именно, Настасья Михайловна, сбежала с архитектором и прочее…

Ломов:    
А ваша мать была кривобокая. (Хватается за сердце.) В боку дёрнуло… В голову ударило… Батюшки!.. Воды!

Чубуков:
А ваш отец был картёжник и обжора!

Наталья Степановна:
А тётка – сплетница, каких мало!

Ломов:    
Левая нога отнялась… А вы интриган… Ох, сердце!.. И ни для кого не тайна, что вы перед выборами под… В глазах искры… Где моя шляпа?

Наталья Степановна: Низко! Нечестно! Гадко!

Чубуков: А сами вы, вот именно, ехидный, двуличный и каверзный человек! Да-с!

Ломов: Вот она, шляпа… Сердце… Куда идти? Где дверь? Ох!.. Умираю, кажется… Нога волочится… (Идёт к двери.)

Чубуков (ему вслед):    
И чтоб ноги вашей больше не было у меня в доме!

Наталья Степановна:    
Подавайте в суд! Мы увидим!

(Ломов уходит, пошатываясь.)
                V
Чубуков и Наталья Степановна.

Чубуков:
К чёрту! (Ходит в волнении.)

Наталья Степановна:    
Каков негодяй? Вот и верь после этого добрым соседям!

Чубуков:      
Мерзавец! Чучело гороховое!

Наталья Степановна:      
Урод этакий! Присвоил себе чужую землю, да ещё смеет браниться.

Чубуков:      
И эта кикимора, эта, вот именно, куриная слепота осмеливается ещё делать предложение и прочее! А? Предложение!

Наталья Степановна:    
Какое предложение?

Чубуков:      
Как же! Приезжал за тем, чтоб тебе предложение сделать.

Наталья Степановна:   
Предложение? Мне? Отчего же ты раньше мне этого не сказал?

Чубуков:    
И во фрак потому нарядился! Сосиска этакая! Сморчок!

Наталья Степановна:    
Мне? Предложение? Ах! (Падает в кресло и стонет.) Вернуть его! Вернуть! Ах! Вернуть!

Чубуков:      
Кого вернуть?

Наталья Степановна:    
Скорей, скорей! Дурно! Вернуть! (Истерика.)

Чубуков:    (Поёт)
     Что такое? Что случилось?
     Я несчастный человек.
     Сердце вдребезги разбилось.
     Застрелюсь, уйду навек.

     Застрелюсь, потом повешусь.
     Вы замучили меня.
     И ещё ножом зарежусь,
     Всё на свете прокляня.

Наталья Степановна:      
Умираю! Вернуть!

Чубуков:      
Тьфу! Сейчас. Не реви! (Убегает.)

Наталья Степановна (одна, стонет):      
Что мы наделали! Вернуть! Вернуть!

Чубуков (Вбегает):      
Сейчас придёт и прочее, чёрт его возьми! Уф! Говори сама с ним, а я, вот именно, не желаю…

Наталья Степановна (Cтонет):    
Вернуть!

Чубуков (Кричит):      
Идёт он, тебе говорят. О, что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом! Зарежусь! Обязательно зарежусь! Выругали человека, осрамили, выгнали, а всё это ты… ты!

Наталья Степановна:    
Нет, ты!

Чубуков:    
Я же виноват, вот именно!
(В дверях показывается Ломов.)    
Ну, разговаривай сама с ним! (Уходит.)

                Сцена 6
Наталья Степановна и Ломов.


Ломов (входит, изнеможённый):      
Страшное сердцебиение… Нога онемела… в боку дёргает…

Наталья Степановна:      
Простите, мы погорячились, Иван Васильевич… Я теперь припоминаю: Воловьи Лужки в самом деле ваши.

Ломов:
Страшно сердце бьётся… Мои Лужки… На обоих глазах живчики прыгают…

Наталья Степановна:
Ваши, ваши Лужки… Садитесь…
(Садятся. )    Мы были неправы…

Ломов:      
Я из принципа… Мне не дорога земля, но дорог принцип…

Наталья Степановна:    
Именно принцип… Давайте поговорим о чём-нибудь другом.

Ломов:      
Тем более, что у меня есть доказательства. Бабушка моей тётушки отдала крестьянам дедушки вашего батюшки…

Наталья Степановна:      
Будет, будет об этом… (В сторону.) Не знаю, с чего начать… (Ему поёт):   
            
      В лесу зарянка не поёт,
      И дрозд  степной гнездо не вьёт.
      Как сине море васильки
      Колышат ветерки.
               

      В лесах олень, волк и кабан.
      Готовь ружьё, патрон, капкан.
      Собаки, лошади,  в поход!
      Охота смелых ждёт!

Скоро собираетесь на охоту?

Ломов:   
 По тетеревам, уважаемая Наталья Степановна, думаю после жнитва начать. Ах, вы слышали? Представьте, какое у меня несчастье! Мой  Угадай, которого вы изволите знать, захромал.

Наталья Степановна:      
Какая жалость! Отчего же?

Ломов:
Не знаю… Должно быть, вывихнул или другие собаки покусали… (Вздыхает.) Самая лучшая собака, не говоря уж о деньгах! Ведь я за него Миронову 125 рублей заплатил.

Наталья Степановна:      
Переплатили, Иван Васильевич!

Ломов:
А по-моему, это очень дёшево. Собака чудесная.

Наталья Степановна:    
Папа дал за своего Откатая 85 рублей, а ведь Откатай куда лучше вашего Угадая!

Ломов:    
Откатай лучше Угадая? Что вы! (Смеётся.) Откатай лучше Угадая!

Наталья Степановна:      
Конечно, лучше! Откатай, правда, молод, еще не опсовел, но по ладам и по розвязи лучше его нет даже у Волчанецкого.

Ломов:    
Позвольте, Наталья Степановна, но ведь вы забываете, что он подуздоват, а подуздоватая собака всегда непоимиста!

Наталья Степановна:   
Подуздоват? В первый раз слышу!

Ломов:
Уверяю вас, нижняя челюсть короче верхней.

Наталья Степановна:
А вы мерили?

Ломов:
Мерил. До угонки он годится, конечно, но если на-завладай, то едва ли…
               
Наталья Степановна: Во-первых, наш Откатай породистый, густопсовый, он сын Запрягая и Стамески, а у вашего муруго-пегого не доберёшься до породы… Потом стар и уродлив, как кляча…

Ломов: Стар, да я за него пяти ваших Откатаев не возьму… Разве можно? Угадай – собака, а  Откатай… даже и спорить смешно… Таких, как ваш Откатай, у всякого выжлятника – хоть пруд пруди. Четвертная – красная цена.

Наталья Степановна: В вас, Иван Васильевич, сидит сегодня какой-то бес противоречия. То выдумали, что Лужки ваши, то Угадай лучше Откатая. Не люблю я, когда человек говорит не то, что думает. Ведь вы отлично знаете, что Откатай во сто раз лучше вашего… этого глупого Угадая. Зачем же говорить напротив?

Ломов: Я вижу, Наталья Степановна, вы считаете меня за слепого или за дурака. Да поймите, что ваш Откатай подуздоват!

Наталья Степановна:      
Неправда.

Ломов:      
Подуздоват!

Наталья Степановна (кричит):      
Неправда!

Ломов:
Что же вы кричите, сударыня?

Наталья Степановна:    
Зачем же вы говорите чушь? Ведь это возмутительно! Вашего Угадая подстрелить пора, а вы сравниваете его с Откатаем!

Звучит музыка, напоминающая метроном сердечного ритма.

Ломов прислушивается с частому сердцебиению и понимает, что если так дальше продолжать, ему верная смерть.

Дуэт Ломова и Натальи Степановны.

Ломов:
     Я вас, сударыня,  прошу
     Меж нами  спор не продолжать.
     Я, как осинов лист, дрожу,
     И сердце рвётся убежать.

Наталья Степановна (издеваясь):
     Конечно, сердце рвётся вскачь,
     Как ваш задохлый Угадай.
     Но нет, мой друг, хоть плач не плач,
     Хоть тут ложись и помирай.

     Я знаю, спорит больше тот,
     Кто как охотник никакой.

Ломов:
     Щас, кажется, умру вот-вот…
     Уймитесь! Сердце! Чуть живой.

Наталья Степановна:
     Нет! Ни за что не замолчу,
     Пока не согласитесь вы,
     Что Откатай, я не шучу,
     Пёс -  высший класс! Согласны вы?

     Так что? Готовы осознать,
     Мой Откатай не Угадай.
     Ваш – как облезлый попугай!
     Дворняга! Тьфу! Ни дать, ни взять!

Ломов:
     Прошу, закончим этот спор.
     Ни слова боле, вас молю.

Наталья Степановна:

     Такого я не потерплю
     И вам готова дать отпор!

Ломов:
     Да чтоб издох ваш чёртов пёс!
     Навеки сгинул Откатай!
     Чтоб леший его в лес унёс!
     Нет лучше пса, чем Угадай!

     Ох! Стаи звёздочек в глазах,
     Виски стучат, зрачки вразбег,
     Плечо… Теперь враги навек…
     О! Я как будто бы впотьмах.

     Да вы загубите меня,
     И сердце наразрыв моё.
     Молчите!

Наталья Степановна:
                Что же слышу я?
     Нет сил! Я не отдам своё!

                Сцена 7 
Те же и Чубуков.


Чубуков (входит):
Что еще?

Наталья Степановна:
Папа, скажи искренно, по чистой совести: какая собака лучше – наш Откатай или его Угадай?

Ломов:
Степан Степанович, умоляю вас, скажите вы только одно: подуздоват ваш Откатай или нет? Да или нет?

Чубуков: А хоть бы и так? Велика важность! Да зато во всем уезде лучше собаки нет и прочее.

Ломов: Но ведь мой Угадай лучше? По совести!

Чубуков:
Вы не волнуйтесь, драгоценный… Позвольте… Ваш Угадай, вот именно, имеет свои хорошие качества… Он чистопсовый, на твердых ногах, крутобедрый и тому подобное. Но у этой собаки, если хотите знать, красавец мой, два существенных недостатка: стара и с коротким щипцом.

Ломов:
Извините, у меня сердцебиение… Возьмем факты… Извольте припомнить, в Маруськиных зеленях мой Угадай шел с графским Размахаем ухо в ухо, а ваш Откатай отстал на целую версту.

Чубуков:
Отстал, потому что графский доезжачий ударил его арапником.

Ломов:
За дело. Все собаки за лисицей бегут, а Откатай барана трепать стал!
Чубуков. Неправда-с!.. Голубушка, я вспыльчив и, вот именно, прошу вас, прекратим этот спор. Ударил потому, что всем завидно на чужую собаку глядеть… Да-с! Ненавистники все! И вы, сударь, не без греха! Чуть, вот именно, заметите, что чья собака лучше вашего Угадая, сейчас же начинаете того, этого… самого… и тому подобное… Ведь я всё помню!

Ломов: И я помню!

                Трио Чубуков, Ломов, Наталья Степановна

Чубуков (издеваясь):
     И я помню. И я помню.
     Что вы помнить можете?
Ломов:
     Они в гроб меня загонят.
     Меня изничтожите.

     Господи, где моё сердце?
     Где нога? Я не могу.

Наталья Степановна (дразнит):
     Нюни, словно у младенца,
     Распустил: « Ох! Я умру!»
               
     Да какой же вы охотник,
     Коли с сердцем не в ладах?
     На печи лежать, негодник,
     И мечтать там о волках.

     А ещё, на печке лёжа,
     Тараканов, мух давить.
     Ваша светлость непригожа
     По лесам лисиц травить.

Чубуков:
Вправду, какой вы охотник? С вашими, вот именно, сердцебиениями дома сидеть, а не на седле болтаться. Добро бы охотились, а то ведь ездите только за тем, чтобы спорить да чужим собакам мешать и прочее. Я вспыльчив, оставим этот разговор. Вы вовсе, вот именно, не охотник!

Ломов:      
А вы разве охотник? Вы ездите только за тем, чтобы к графу подмазываться да интриговать… Сердце!.. Вы интриган!

Чубуков:      
Что-с? Я интриган? (Кричит.) Замолчать!

Ломов:    
Интриган!

Чубуков: 
Мальчишка! Щенок!

Ломов:      
Старая крыса! Иезуит!

Чубуков:
Замолчи, а то я подстрелю тебя из поганого ружья, как куропатку! Свистун!

Ломов:      
Всем известно, что – ох, сердце! – ваша покойная жена вас била… Нога… виски… искры… Падаю, падаю!..

Чубуков:      
А ты у своей ключницы под башмаком!

Ломов:      
Вот, вот, вот… лопнуло сердце! Плечо оторвалось… Где моё плечо?.. Умираю! (Падает в кресло.) Доктора! (Обморок.)

Чубуков:      
Мальчишка! Молокосос! Свистун! Мне дурно! (Пьет воду.) Дурно!

Наталья Степановна:      
Какой вы охотник? Вы и на лошади сидеть не умеете! (Отцу) Папа! Что с ним? Папа! Погляди, папа! (Взвизгивает.) Иван Васильевич! Он умер!

Чубуков:      
Мне дурно!.. Дыханье захватило!.. Воздуху!

Наталья Степановна:      
Он умер! (Треплет Ломова за рукав.) Иван Васильич! Иван Васильич! Что мы наделали? Он умер! (Падает в кресло.) Доктора, Доктора! (Истерика.)

Чубуков:      
Ох!.. Что такое? Что тебе?

Наталья Степановна (стонет):
 Он умер!.. умер!

Чубуков:      
Кто умер? (Поглядев на Ломова.) В самом деле, помер! Батюшки! Воды! Доктора! (Подносит ко рту Ломова стакан.) Выпейте!.. Нет, не пьёт… Значит, умер и тому подобное… Несчастнейший я человек! Отчего я не пускаю себе пулю в лоб? Отчего я еще до сих пор не зарезался? Чего я жду? Дайте мне нож! Дайте мне пистолет!

Ломов шевелится.

Чубуков:
Оживает, кажется… Выпейте воды!.. Вот так…

Ломов:      
Искры… туман… Где я?

Чубуков:      
Женитесь вы поскорей и – ну вас к лешему! Она согласна! (Соединяет руки Ломова и дочери.) Она согласна и тому подобное. Благословляю вас и прочее. Только оставьте вы меня в покое!

Ломов:      
А? Что? (Поднимаясь.) Кого?

Чубуков:      
Она согласна! Ну? Поцелуйтесь и… и черт с вами!

Наталья Степановна (стонет):      
Он жив… Да, да, я согласна…

Чубуков:      
Целуйтесь!

Ломов:      
А? кого? (Целуется с Натальей Степановной.) Очень приятно… Позвольте, в чём дело? Ах, да, понимаю… Сердце… искры… Я счастлив, Наталья Степановна… (Целует руку.) Нога отнялась…

Наталья Степановна:      
Я… я тоже счастлива…

Чубуков:
Точно гора с плеч… Уф!

           Дуэт Натальи Степановны и Ломова.

Наталья Степановна:
     Но всё же согласитесь вы,
     Что Угадай ни дать ни взять.
     А Откатай ваш плох, увы,
     И нечего тут рассуждать.

Ломов:
     Нет, я позволить не могу,
     Что Откатай хужей, чем ваш.
     Я при смерти, почти в бреду,
     Не поддаюсь на ваш форсаж.

     Мой Угадай в сто раз умней,
     Чем ваш задохлый Откатай.

Наталья Степановна:
     Нет! Не позволю! Мой смелей,
     Хоть на куски меня терзай.

Ломов:
     Нет, лучше мой, вас чёрт побрал!

Наталья Степановна:
     Нет, мой! Умру, но не спущу.

Чубуков (подхватывает):
     Шампанское несите в зал!
     На всё готов, я не ропщу.

     Благословляю вас на брак,
     На долгие лета вдвоём.
     Мир и любовь! Да будет так!
     Теперь мы вместе заживём!

                Занавес

               
                2021г.  г.Новосибирск