39

Гай июль Цезарь умер. Октавиан август
тоже умер. Свой тридцать девятый сентябрь
я встречаю без трепета. Новый авгур (все же авгур)
наблюдает, как лег в музее костьми птерозавр.
И уже не гадает. Научные опыт и метод
понадежней, поди, толкования воли богов.
На худой конец, добавил свой миллиметр
к культурному слою эпохи, и был таков.

Что расписывал в одах Гораций, не стало эрзацем:
труд, беседы с друзьями, вино нам сердца веселят.
Наипаче, что с маленькой буквы, в таком же палаццо
с неизвестным поэтом пирует его меценат.
Что же, Постум?  Прогресс тут? История? Греческий Хронос?
Та не новость, что вскорости птицы потянут на юг.
Выбор, друг, невелик. Либо время тут сходит на конус,
либо круг замыкается. Выбор любой - вон из рук.

Вот и вся геометрия. Что изменяется, кроме языка и имен? Ничего. Воздух мякотью мрак
наполняет, хозяйка хлопочет над ужином в доме,
за оградою сада слышны крики пьяных гуляк.
Припаркованный город, на улицы согнанный плетью,
откликается сигнализацией или гудком,
и без специй любых, как тарелка с пчелиною снедью,
пахнет клумба внизу, а поверх - синева волдырем.

Проведя параллель, я имею в виду децибелы,
и до ста не дойдя, добавляю, считай, изо рта.
И, с какой-то отчётливой мыслью о собственном теле,
наблюдаю, как слева в груди набухает киста.
Стол. Бумаги листок. Писанина. Слова, их значенье.
Внешний мир проникает вовнутрь, и душа, решетом
погруженная в жидкость, улавливать в силах движенье,
не способна сдержать, ни отдаться ему целиком.

    2012