Наперекор волне

12

Когда Кэм шагнул к ней, его кровь уже кипела – бурно, первобытно. Он заглянул в ее глаза, не желая пропустить ни одного изменения, ни одной вспышки чувства.

– Я собираюсь сделать гораздо больше. Не сомневайся.

Анна подумала, что иногда необходимо следовать инстинктам и желаниям. А в этот момент все ее желания были сосредоточены на нем.

– Тебя не было бы здесь сегодня, если бы я сомневалась.

Ее губы медленно изогнулись, она подняла руку и намотала прядь его волос на палец. Она сможет справиться с ним! В этом она тоже не сомневалась.

Кэм улыбнулся и положил руки на ее бедра. Это были не тощие бедра манекенщицы, а бедра зрелой женщины. И он хотел именно эту женщину!

– Анна, ты любишь рисковать?

– Иногда.

– Тогда давай бросим кости.

Одним сильным рывком Кэм прижал ее к себе. Анна задохнулась и еле успела глотнуть воздуха, прежде чем он закрыл ее рот своими губами. Поцелуй был отчаянным, жадным. Тихие мурлыкающие звуки рвались из ее горла, ударяя ему в голову сильнее любого вина.

Анна вытянула его рубашку из брюк и сунула под нее руки. Ей казалось, что она умрет, если не померится с ним силой немедленно, не почувствует эту плоть под своими ладонями. Она заурчала от удовольствия, разминая, гладя, царапая его спину и грудь, пока кожа не загорелась под ее пальцами, а мускулы не затвердели, как сталь.

Кэм попытался нащупать «молнию» на ее спине, и Анна засмеялась, задыхаясь, прижавшись губами к его горлу.

– Здесь нет «молнии», – она сомкнула зубы на его подбородке, не собираясь быть нежной, – ты должен просто снять его.

– Боже…

Кэм стянул эластичную ткань с ее плеча и прижался к нему губами, зубами.


Страстное желание попробовать на вкус это тело, ее тело, переполняло его.
Они кружились, как в танце, хотя их шаги обгоняли убаюкивающий ритм прелюдии Шопена, сменившей рок. Кэм сбросил туфли. Анна быстро расстегнула пуговицы его рубашки. У него закружилась голова, и они налетели на дверь спальни. Анна снова засмеялась, но смех перешел в стон, когда Кэм сдернул ее платье на талию. Его дымчато-серые глаза скользнули вниз, голова опустилась, и губы прижались к ее коже над черными кружевами бюстгальтера.

Когда его язык скользнул ниже, пробуя, поддразнивая, у нее ослабли колени, в голове вспыхнули разноцветные огни. Она знала, знала, что он сможет довести ее до шаткой границы между разумом и безумием! И ей захотелось переступить эту границу, увести его за собой в безумие.

Желание становилось невыносимым, безжалостным, отчаянно первобытным. И только это желание сейчас было важно для них обоих. Все остальное исчезло.

Несвязно шепча какие-то слова, Анна стянула с него рубашку и впилась ногтями в эти сильные плечи. Ее руки заметались по широкой груди, ощупывая горящую гладкую кожу. Почувствовав под пальцами шрамы, Анна подумала, что это тело человека, привыкшего рисковать. Рисковать ради победы.

Быстрым ловким движением пальцев Кэм расстегнул передний крючок бюстгальтера, и ее груди наполнили его жадные ладони. Она была великолепна. Потрясающа. Золотистая кожа, пышная грудь… Он подумал, что такого совершенства не может быть в природе… Однако ее тело было абсолютно реальным – возбуждающим, нежным и упругим, гладким и ароматным. Кэму захотелось спрятаться, утонуть в этом великолепии, но, когда Анна попыталась расстегнуть пуговицу его джинсов, он отрицательно покачал головой. – Нет, я хочу тебя в постели, – он сомкнул ее руки у себя на шее и безжалостно впился в губы, – я хочу тебя… подо мной, надо мной, вокруг меня… везде!

Анна скинула одну туфлю и еле сохранила равновесие, когда они качнулись к кровати.

– Я тоже хочу тебя…

Когда они падали на кровать, Анна успела скинуть вторую туфлю, перекатилась и оседлала Кэма. Свет почти померк. Только бледные отблески заходящего солнца проникали в окна, и быстро перемещались тени.

Анна знала, что такое сексуальное влечение, но ничего, подобного этой примитивной дикой алчности, прежде не испытывала. Ее губы жадно, стремительно блуждали по его лицу, горлу. Он будет принадлежать ей, он уже принадлежит ей! – больше ни о чем, она не могла думать. Она возьмет все, что захочет, и облегчит эту невыносимую жажду.

Когда она откинулась назад, освещенная таинственным светом заката, у Кэма перехватило дыхание. Он не мог вспомнить, желал ли когда-нибудь чего угодно с такой силой. Желание брать, обладать, владеть неистово нарастало в его кипевшей крови.

Кэм приподнялся, схватил Анну за волосы одной рукой, рванул назад голову, и ее длинная, чудесная шея ослепила его. Он понял, что эта женщина даст ему все, С ней он сможет иметь все на свете.

Кэм толкнул ее на кровать, схватил за руки. Получилось грубее, чем хотелось, но он уже задыхался и плохо соразмерял свои силы. Ее глаза потемнели, засверкали… «В таких глазах мужчина может утонуть… и с удовольствием», – подумал он.

Ее спутанные волосы черным шелком раскинулись по покрывалу цвета темной бронзы. Ее аромат не просто манил, возбуждал, соблазнял – в нем явственно ощущалось требование… приказ.

«Возьми меня, – казалось, говорила женщина. – Если посмеешь…»
– Я мог бы съесть тебя живьем, – прошептал он и снова накрыл ее губы поцелуем.

Кэм удерживал ее, зная, что, если она освободится, все кончится очень быстро, слишком быстро. Да, видит Бог, он хотел быстро! Но он не хотел, чтобы это кончалось… Сейчас Кэм был уверен, что смог бы прожить всю свою жизнь в этой кровати, ощущая под собой дрожащее тело Анны.

Он почувствовал, как напряглось это тело, когда он втянул ее сосок в рот. Он ласкал ее грудь губами, языком, зубами и, лишь насладившись этим божественным вкусом, освободил ее руки. Теперь она снова могла ласкать его.

Они катались по кровати, сдергивая друг с друга остатки одежды. Они задыхались, ловили ртом воздух, их восторженные, восхищенные возгласы перемежались тихими стонами. Ощущения сменялись, но каждое из них вело к исступлению. Анна дрожала в его руках, чуть не плача от каждого нового взрыва наслаждения – острого, неожиданного.

Наконец Кэм понял, что она готова принять его. Ее ногти впились в его спину, тело выгнулось и содрогнулось, достигнув вершины блаженства.

И они сошли с ума.

Анне казалось, что она запомнит только это бешеное сражение. Необузданный животный секс, звериное стремление к совокуплению. Ищущие руки соскальзывали с влажных тел, жадные губы искали жадные губы. Она снова испытала оргазм, и в ее крике освобождения, похожем на рыдание, прозвучали триумф и беспомощность.

Стемнело, но Кэм видел ее. Блеск темных глаз, прекрасные, щедрые губы… Кровь грохотала в его висках, в сердце, во всем теле. Он больше не мог медлить и вонзился в нее.

Зрение затуманилось, голова закружилась. Соединенные, они замерли на одно лихорадочное мгновение. Он даже не заметил, что его руки нашли ее руки, пальцы переплелись, сжались.

Затем они словно очнулись и начали двигаться. Все быстрее, настойчивее, яростнее. Их взгляды встретились, и они уже не могли отвести глаз друг от друга. Кэм видел, как ее глаза потемнели, потом ослепли, когда она снова достигла пика наслаждения. Он услышал рвущийся с ее губ стон за долю секунды до того, как прижался к ним, чтобы проглотить этот звук.

Ее бедра пульсировали, подгоняя его, приближая к вершине. Он вонзался в нее, цепляясь за реальность, как сорвавшийся в пропасть хватается за край обрыва кончиками пальцев. И смотрел, смотрел на нее, еле сдерживая все растущее желание полететь в эту головокружительную глубину. Затем ее тело натянулось, как тетива, потрясенное наслаждением.

И с эхом ее крика в ушах он перестал сопротивляться.

Неужели он когда-нибудь сможет шевельнуться? В данный момент Кэм был уверен, что, даже если бы к его виску приставили дуло пистолета, он не тронулся бы с места и принял пулю. По крайней мере, умер бы счастливым человеком!

«Что может быть лучше, чем лежать вот так, спрятав лицо в волосах Анны? Ничего», – думал Кэм. И если его не будут торопить, то, вполне вероятно, он обретет второе дыхание.

Музыка снова изменилась. Когда мозги Кэма прочистились настолько, что он смог различить мелодию, он узнал талантливые пассажи Пола Саймона и чуть не задремал.

– Если ты заснешь на мне, придется сделать тебе больно…

Кэм с трудом нашел в себе силы на улыбку.

– Я не собираюсь спать. Я подумываю о том, чтобы снова заняться с тобой любовью.
– Боже! – Анна погладила его бедра.  – Неужели?

– Да. Если ты дашь мне пару минут.

– С удовольствием… Только я совсем не могу дышать.

– О… – Кэм лениво приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз.  – Мне очень жаль.

Она усмехнулась.

– Ни черта тебе не жаль! Ты доволен собой до безобразия. Но поскольку я тоже довольна, то ничего страшного.

– Великолепный был секс.

– Великолепный секс, – согласилась Анна.  – А теперь я хочу все-таки сварить спагетти. Если мы собираемся повторить это, нам необходимо топливо.

Кэм покачал головой – восхищенно и слегка озадаченно.

– Анна, ты невероятная женщина! Никаких игр, никакого притворства… Я уверен, что ты могла бы заставлять мужчин прыгать через обручи.

– Почему ты думаешь, что я этого не делала? Ты, например, находишься именно там, где я хотела, не так ли?

Улыбаясь, она встала и, обнаженная, прошла к стенному шкафу.

– У вас потрясающее тело, мисс Спинелли.

Заворачиваясь в короткий красный халат, Анна обернулась.

– Как и у вас, мистер Куин.

Мурлыча что-то себе под нос, она прошла на кухню, включила огонь под соусом, наполнила водой кастрюльку для спагетти. «Господи, – думала она, – какое чудо! Чувствовать себя такой невесомой, гибкой, свободной… Может, и опрометчиво было брать в любовники Кэмерона Куина, но результаты стоили риска».

Он заставил Анну почувствовать каждую клеточку ее тела и каждую клеточку своего. Он заставил ее почувствовать себя живой. А самое главное – ей казалось, что он понимает ее.

Одно дело – желать мужчину, получать удовлетворение от физической близости, но ее душу согревало то, что она ему по-настоящему нравится. Во всяком случае, ей хотелось в это верить…

Анна взяла свой бокал, и в этот момент Кэм вышел из спальни. Он натянул джинсы, но рубашку надеть не удосужился. Анна медленно, маленькими глотками пила вино и изучала Кэма поверх края бокала. Широкие плечи, крепкая грудь, узкие бедра, длинные ноги. О да, у него потрясающее тело!

И сегодня это тело полностью принадлежит ей!

Анна взяла с подноса перец и поднесла к его губам.

– Острый, – пробурчал Кэм, когда рот загорелся.

– Угу. Я вообще люблю… острое.  – Она протянула ему бокал.  – Проголодался?

– Вообще-то, да.

– Уже скоро.  – Прочтя в его глазах, что он намеревался сделать, Анна скользнула за стойку и стала помешивать соус.  – Вода вот-вот закипит.

– Ты не слышала, что вода никогда не закипает, если следить за ней? – начал Кэм, огибая стойку. Однако рисунок, прикрепленный к холодильнику, отвлек его от зародившегося намерения опрокинуть Анну на пол.  – Слушай, это похоже на Глупыша!

– Это и есть Глупыш. Сет нарисовал.

– Шутишь! – Кэм сунул большие пальцы в карманы и наклонился к рисунку.  – Здорово нарисовано, правда? А я и не знал, что парень умеет рисовать.

– Знал бы, если бы проводил с ним больше времени.

– Я провожу с ним все свое время, – пробормотал Кэм.  – Но он ни черта мне не рассказывает.  – Кэм сам не понимал, откуда взялось это смутное раздражение.  – Как ты выманила у него рисунок?

– Просто попросила, – Анна пожала плечами и высыпала спагетти в кипящую воду. Кэм переступил с ноги на ногу. – Послушай, я стараюсь…

– Я и не спорю. Я просто думаю, что если приложить больше усилий и потренироваться, то получится еще лучше.

Анна откинула волосы с лица. Она не хотела сейчас вникать в это: предполагалось, что ее личные и профессиональные отношения с Кэмом не должны смешиваться. И все-таки не удержалась.

– Ты и так хорошо справляешься. Я говорю серьезно. Но, Кэм, тебе предстоит еще долгий путь, чтобы завоевать доверие и привязанность Сета. Для этого нужно открыть ему свое сердце. Пока Сет для тебя – долг, который ты выполняешь, и это достойно восхищения. Но ведь он – маленький мальчик. Ему нужна любовь. Ты уже неравнодушен к нему, я вижу это, – Анна улыбнулась.  – Ты просто не знаешь, что делать со своими чувствами.

Кэм хмуро смотрел на рисунок.

– Значит, теперь я должен разговаривать с ним о собачьих портретах?

Анна вздохнула, повернулась к Кэму, обхватила ладонями его лицо.

– Просто разговаривай с ним. Ты хороший человек с добрым сердцем. Остальное придет.

Внезапно Кэм снова разозлился и схватил ее за запястья. Он не мог понять, почему спокойное понимание, звучавшее в ее голосе, и веселое сочувствие в глазах так нервируют его.

– Я не хороший человек! – Он так крепко сжал ее руки, что Анна поморщилась от боли.  – Я эгоистичен, нетерпелив. Я ищу острых ощущений, потому что мне это нравится. Исполнение долга не имеет ничего общего с добрым сердцем. Я сукин сын, и это мне тоже нравится! Анна лишь изогнула брови.

– Всегда полезно понимать себя. Кэм почувствовал легкую панику, но предпочел не обратить на нее внимания.

– Возможно, я обижу тебя прежде, чем все это закончится.

Анна чуть наклонила голову.

– Возможно, я успею обидеть тебя первой. Хочешь рискнуть?

Кэм не знал, рассмеяться или выругаться, и в конце концов притянул ее к себе и крепко поцеловал.

– Давай поедим в постели.

– Так и было задумано, – спокойно ответила она.

К тому времени, как они добрались до спагетти, еда остыла, но это не помешало им наброситься на нее с волчьим аппетитом.

Они сидели друг против друга на постели, скрестив ноги, сталкиваясь коленями. Горели свечи. Кэм набил рот макаронами и зажмурился от удовольствия.

– Отлично, черт побери!

Анна ловко намотала макароны на вилку и откусила.

– Ты еще не пробовал мою лазанью.

– Надеюсь попробовать.

Расслабленный, умиротворенный, Кэм лениво достал из плетеной корзинки хрустящий тост, разломил и передал ей половинку. Обведя взглядом спальню, он заметил, что она сильно отличается от остальных помещений квартиры. Здесь Анна не стремилась к простоте и практичности. Необъятная кровать с изголовьем из кованого железа – романтической аркой с легкомысленными завитушками; нежно-розовые простыни и пуховое одеяло, обтянутое скользящим атласом бронзового цвета, дюжина пухлых разноцветных подушек. Старинный массивный комод из красного дерева поблескивает свежим слоем лака. На комоде – множество красивых баночек и бутылочек, щетка с серебряной ручкой. Над комодом – большое овальное зеркало. Изящный туалетный столик, пуфик с оборками – почему-то именно такая мебель всегда казалась Кэму невероятно сексуальной.

Огромная медная ваза, полная высоких причудливых цветов, стены увешаны картинами, на окнах – шторы того же бронзового цвета, что и покрывало.

«Это комната Анны, – лениво подумал Кэм.  – Остальная квартира принадлежит мисс Спинелли. Чувственность и практичность. И то, и другое очень идет ей и прекрасно в ней уживается».

Кэм потянулся к бутылке, оставленной рядом с кроватью, подлил Анне вина.

– Пытаешься споить меня?

Кэм ухмыльнулся. Спутанные волосы, соскользнувший с одного плеча халат, насмешливые глаза…

– Зачем? Ты и так хороша. Хотя было бы интересно…

Анна улыбнулась, пожала плечами, отпила вина.

– Не хочешь рассказать мне о том, как провел день?

– Сегодня? – Кэм театрально содрогнулся.  – Кошмар!

– Неужели? – Анна накрутила очередную порцию макарон на вилку и скормила ему.  – Хочу знать детали.

– Поход по магазинам. Обувь и все такое. Ужас! – Когда Анна рассмеялась, Кэм почувствовал, что и его губы расплываются в улыбке. Господи, как чудесно она смеется! – Я заставил Этана и Филипа поехать с нами. Будь я проклят, если бы согласился принять весь удар на себя! Парень сопротивлялся до последнего. Можно подумать, я собирался купить ему смирительную рубашку, а не кроссовки.

– Очень многие мужчины не в состоянии оценить все прелести целенаправленного посещения магазинов.

– Вот в следующий раз ты и поедешь. Зато я успел осмотреть здание у залива. Мы сначала побывали там, а потом уж поехали в торговый центр. Подойдет.

– Для чего подойдет?

– Для бизнеса. Судостроительного.

Анна отложила вилку.

– Ты, похоже, настроен серьезно.

– Совершенно серьезно! Здание действительно неплохое. Конечно, над ним придется поработать, но арендная плата вполне приемлемая… особенно если учесть, что мы заговорили хозяину зубы и заставили заплатить почти за весь ремонт.

– Вы в самом деле собираетесь строить яхты?

– Конечно! Бизнес позволит мне сбежать из дома и в то же время спасет от дурного влияния улицы.  – Анна не улыбнулась, и Кэм пожал плечами.  – Да, я думаю, что это меня устраивает. Пока, во всяком случае. Мы построим яхту для клиента, которого подыскал Этан, а там посмотрим.

– Как я понимаю, вы подписали договор об аренде.

– Правильно понимаешь. Есть возражения?

– Можно было бы напомнить об осторожности, предусмотрительности, деталях.

– Я оставляю осторожность и предусмотрительность Этану, а детали – Филипу. Если не получится, мы потеряем несколько баксов и немного времени.

«Вот такой он и есть: угрюмый, дерзкий, упрямый… И вспыльчивость очень ему идет», – размышляла Анна.

– А если получится? Об этом ты думал?

– Что ты имеешь в виду?

– Если получится, ты окажешься связан еще одним обязательством. Это входит у тебя в привычку.  – Теперь она рассмеялась: уж очень раздраженным и удивленным он выглядел.  – Забавно будет спросить, как ты себя чувствуешь, месяцев через шесть, – Анна наклонилась к нему и чмокнула в губы.  – Как насчет десерта?

Ноющая тревога, вызванная словом «обязательство», исчезла, как только ее губы легко коснулись его губ. – А что на десерт?

– Пирожные, – ответила она, составляя тарелки на пол.

– Хорошо.

– Или… – глядя ему в глаза, Анна развязала пояс, халат соскользнул с ее плеч, – я.

– Еще лучше, – согласился Кэм и не сопротивлялся, когда Анна притянула его к себе.

Шел четвертый час ночи, когда Сет услышал шум мотора на подъездной аллее. Он спал, но ему снились сны. Плохие. Возвращавшие его в одну из тех вонючих каморок, где грязные стены – тоньше рисовальной бумаги – пропускали все звуки.

Звуки секса – хрюканье, стоны, скрип матрацев, отвратительный смех его матери, обкурившейся наркотиками. Когда ему снились эти сны, он всегда просыпался в холодном поту.

Иногда среди ночи мать подходила к пахнущему плесенью дивану, где Сет пытался найти покой. Если у нее было хорошее настроение, она смеялась и тискала его. Будила, лишая и без того беспокойного сна, вновь бросая в запахи и звуки страшного мира, от которого Сету так хотелось убежать.

Если же настроение было плохим, мать дралась и ругалась, а потом бросалась на пол и рыдала как сумасшедшая.

И любое из ее настроений означало для Сета еще одну скверную ночь.

Но хуже этого – в сотни раз хуже – бывало, когда один из мужчин, которых она приводила, выскальзывал из постели, прокрадывался через тесную комнатенку и трогал его. Сет просыпался с криками, отбивался… Это случалось нечасто, но страх никогда не покидал его, и Сет стал спать на полу за диваном всякий раз, как мать приводила мужчину.

Но на этот раз, когда Сет очнулся от кошмара, он не попал в кошмар наяву. Он выбрался из своего страшного сна и оказался на чистых простынях с посапывающим, свернувшимся рядом щенком.

Сет поплакал немного – ведь он был один, и никто не мог увидеть его слез. Затем он потеснее прижался к Глупышу, успокоенный теплом и ровным сердцебиением щенка. Если бы не подъехала машина, он бы снова заснул.

Первое, что он подумал, – полицейские! Они приехали за ним, забрать его отсюда. Казалось, что сердце стучит прямо в горле, но Сет сказал себе, что это глупости. Никто его не заберет, а на крайний случай он давно приготовил себе убежище. Однако он все-таки вылез из кровати и тихо прошлепал к окну посмотреть, кто приехал.

«Корвет»! Если бы он не находился в полудреме, то, конечно, сразу бы узнал шум этого мотора.

Из машины, бодро насвистывая, вылез Кэм. «Путался с какой-нибудь женщиной, – решил Сет, презрительно усмехнувшись.  – Эти взрослые так предсказуемы!» Когда же он вспомнил, что Кэм отправился ужинать с чиновницей из социальной службы, его глаза широко распахнулись, челюсть отвисла.

«Ну и ну! – подумал он.  – Кэм приударяет за мисс Спинелли». Это показалось таким… странным. Таким нелепым. Он даже не знал, что чувствовать по этому поводу. Зато Сет знал точно, что чувствует Кэм: судя по свисту, он чувствует себя превосходно.

Услышав, как хлопнула парадная дверь, Сет прокрался к двери своей комнаты. Он хотел последить еще немного, но при звуке шагов на лестнице нырнул обратно в постель. Просто на всякий случай.

Когда открылась дверь, щенок заскулил, зашевелился, а Сет крепко зажмурил глаза.

Тихие шаги приблизились к кровати. Сета затошнило от страха, сердце бешено заколотилось. Неужели и этот такой же? И что ему тогда делать?

Глупыш застучал хвостом по кровати. Сет сжался и приготовился к худшему.
– Ты, очевидно, думаешь, что ловко устроился. Хорошенькое дело! Лентяйничаешь полдня, набиваешь брюхо, ночью спишь в отличной мягкой постели.

Кэм говорил тихо и не очень внятно, поскольку ему страшно хотелось спать, но Сету казалось, что из-за наркотиков и алкоголя. Мальчик пытался дышать медленно и ровно, хотя сердце билось о ребра, как отбойный молоток.

– Что и говорить, живешь в свое удовольствие. И сладкая жизнь достается тебе даром. Глупый, глупый щенок… – Сет чуть не заморгал, сообразив, что Кэм обращается к Глупышу, а не к нему.  – Ну, это не моя проблема. Пусть твой хозяин сам выкручивается, когда ты вырастешь и станешь занимать больше места в кровати, чем он.

Сет осторожно приоткрыл глаза – чуть-чуть, чтобы можно было смотреть сквозь ресницы. Он увидел, как рука Кэма опустилась, небрежно погладила Глупыша. Затем та же самая рука расправила и натянула на плечи Сета простыню, потом быстро и небрежно, как щенка, погладила по голове и его.

Когда дверь снова закрылась, Сет выждал полных тридцать секунд, прежде чем осмелился открыть глаза. И уставился прямо в открытые глаза Глупыша. Сету показалось, что щенок понимающе ухмыльнулся.

Ухмыльнувшись в ответ. Сет обвил рукой пухлое щенячье тельце.

– Действительно, очень хорошенькое дело, а, парень? – прошептал он.

Соглашаясь, Глупыш лизнул Сета в лицо, затем широко зевнул и закрыл глаза.

На этот раз, когда Сет заснул, его не преследовали никакие кошмары.

Нора Робертс