Листки календаря...

Среда... Ну-Да. Замолвим о нуде.
Что так уныло выглядит по средам,
Зане другим пройдохам и полпредам
Посчастило в забавах и труде.
По правде, нет утех и в четвергах,
Текущих вяло – чётно и нечётно.
В один ланцуг, в верёвочку-почёпку,
В которой с чёртом пляшет кочерга.

Под настроение вспоминаю Ковбасюка. Владимира Степановича. Коллегу одессита.
Замолчал он с 20 января 2022-го. Замолчал, похоже, всерьёз. Накануне...
Этим числом у него выставлены три текста. Верхним – «Четверг». В 19:12. Над коим (по странице) автор вывернул чуть более раннее (от 8.01) «Я пишу не для ленивых».

На улицах четверг.
Обычный день.
Ленивое движение прохожих.
По четвергам
я тоже человек,
на каждого похожий
из прохожих.

Обычный день.
В подземный переход
по четвергам
спускается народ,
по четвергам
выходит на поверхность,
вторгаясь в городскую неизвестность.

С утра сегодня 21-й век.
Век 21-й,
далеко не первый,
в который водку пьют,
и лопают консервы.
Он очень многим действует на нервы.
Такой не каменный,
но всё же эфемерный –
простой, обычный,
далеко не первый
не единичный
календарный век.
Я ж в этом веке
тоже человек.

Я в нём проснулся.
Он не улыбнулся.
На циферблате 8-25.
Я веком этим
утром поперхнулся
Но человечеству
на это наплевать.

На циферблате 8-25...
А в какой день недели было то 20-е января?!
Таки Четверг и был! По свежему Степаныч выставил. Видать, когда складывал, было утро. А выложил уже вечером...
Последним его в рецензию (на «Полиелей» АКМ) было тем же днём в 18:03.

Знаковый термин. И стихотворение тоже. Мы постоянно что-то итожим. Одни итоги глобальные, другие – очередные, с оглядкой на то, где мы сегодня, и что мы есть в нашем сегодня, и как мы сегодня себя чувствуем и воспринимаем. Жизнь – это движение:

...Канул морок бдений постных,
просьб, обманов и долгов.
Лишь звенит морозный воздух
над мерцанием снегов...

Что ж! Будем жить повеселей.
Да будет так!

Будем жить повеселей...
Так и я, в своём «зачине», вначале (вчера) такую строчку выводил

Посчастило в веселье и труде

И только сегодня (по утру – а сейчас... 10:40 14.03, 2024, четверг...) поменял «веселье» на «забавы».
Сам (на чужую рецку) Степаныч откликался (на посошок) накануне. В среду, значит. 19.01.
Откликался Алле Липницкой. Коротким «Спасибо!». На её к его «Городу моего детства, Севастополю!» (от 2017-го).
С Аллой у В. К. тогда (с конца 2021-го) происходила достаточно обильная «перекличка». Похоже, это «В. К.» стало для Аллушки знаковым. Это, если к её «роману» с другим В. К. (таллиннцем-питерцем Владимиром Кораблиным).
Тоже – почти в мистику. К городу детства Степаныча. А и к последнему месту его работы в Одессе («Одесский национальный морской университет»).
Похоже, что так и не доведаюсь о возможном суждении коллеги по поводу того, что случится 24 февраля (и ведь тоже – аккурат в четверг!). А было бы в большой Интерес...
А в «четверги» у Володи было ладного (хоть через «среды», хоть так). Да и у меня. Как с ним на пару, так и в Бродского.

«В порядке переклички»

Слева – утварь для священных проскомидий.
Справа – тара для хранения компоста.
Ты – об этом, мой любезнейший Овидий?
– Лишь отчасти, восхитительный мой Постум.
Вновь среда… А что мы делали по средам?
Nostalgie!  Теперь сижу, листаю «Фасты».
Ошельмован. По легенде – кем-то предан.
Это – лишнее. Мы не были опасны.
И не лгите, что расшатывали нравы!
Вечный Город и без нас зашился в термы.
Был бы повод – распиарятся расправы.
Пострадают даже царственные стервы!
Пей цикуту. Вытанцовывай цикадой.
Вон из Рима! На Планазию и в Томы.
Коль затронуты устои принципата,
позабудь отныне, Постум: где и кто мы.
(9.08.2017)
PS:
Сугубо в порядке переклички. На отклик В. Ковбасюка на мою «Метафизику»:

Созерцанья тусклая среда
не имеет запаха и формы.
Нас в неё, как в склянку с хлороформом,
тихо погружают иногда.
Это как бы разновидность сна
вне пределов чувственных реакций –
в беспросветных зарослях абстракций
гибнут времена и племена.
В зарослях погода не ясна.
Всё, что в них присутствует – формально,
отвлечённо, чисто идеально –
это полумёртвая страна.
Даже идеальный Сатана
выглядит здесь как-то очень блекло.
Он невзрачней серой горстки пепла
и маячит тенью, как вина.
Вписанный в невидимый овал
здесь сияет только идеал.
Но сияет как-то неприкаянно,
словно это мысленный провал –
идеал безжизненно-чудесный,
идеал не местный, бестелесный,
ни для глаз негожий, ни для рук,
и, тем паче, для ношенья брюк –
так себе, пустое украшенье,
что вручают в каждый день Рожденья.
Был бы ты отнюдь не меньше рад,
если б получил терпингидрат
или же моральное внушенье
о преодоленьи искушенья.

И ещё в большей степени на его же «Моё безумное лето 2017-го года»:

Здесь всё не так! То август, то январь.
Зачем такой безмозглый календарь
и это обезумевшее лето,
которое теперь почти раздето
висит сорокаградусной жарой,
где каждый первый (даже не второй)
с утра придавлен, будто Бухарой,
или каким-то жутким Самаркандом,
обиженным историей бастардом,
забывшим в прошлом несколько культур
ввиду и в силу тех температур,
которые нам выпали сегодня,
оставив всех и вся в одном исподнем,
заставив всех забыть про стыд и страх
в своих неизмождённых телесах,
давно нетронутых ненужным этикетом,
жестоко растворённым жарким летом.

К календарю прилипшая среда
со мной рассталась, вроде, навсегда.
и по углам останки четверга,
и пятницы ворчливая карга
сегодня утром назвалась субботой.
Я терпеливо жду ещё чего-то.
Ну, может, завтра новенькое что-то
нам принесёт безумный календарь?
Ко мне нетрезвый забредёт январь,
в котором вдруг случится воскресенье
и чей-нибудь нетрезвый День рожденья,
или от вторников отлипшая среда,
отковырнувшись, явится сюда.

Вчера какая-то неведомая тварь
опустошила подло мой словарь
и все мои нормальные стихи,
оставив для меня одни «хи-хи».

Или – это («Страсти по Матфею»), с теми же «хи-хи»:

Как жаль, что я всего лишь человек! *
Что может быть и мерзостней и хуже?
А мог бы стать амёбой в тёплой луже,
и в ней прожить весь свой амёбный век.
Так нет же! Надо же! Я всё же человек!
Что может быть и мерзостней и хуже?!

Зачем я некий жалкий имярек,
в кого меня слепой, злой рок обрек
и бросил в мир слепых приоритетов –
аптек, библиотек, коварных интернетов,
тупых, безнравственных и яростных стихирь,
где маетой обдолбаный упырь,
упившийся доступным пиететом,
разбавленным подручным Интернетом,
свободно подвизается в поэтах,
где сетует на зиму или лето,
и на душою нАжитый волдырь?

И вот я здесь. Такой же точно хмырь,
в обтрепанных подштанниках из прозы,
сижу, крою свои «метаморфозы»,
как будто я Навидий и Вергиль.
Как говорят теперь «Я Три в Одном» –
могу избрать себе псевдОним «Дантов».
Сегодня превращает нас в гигантов
такой «опщидоступний Нитирнет».

Но что за блажь?
Не лучше ль быть микробом,
иль, на худой конец, простым Амёбом,
чтоб не нести чужой и тяжкий крест?
Ведь я нисколько не святой Георгий
и даже всем малоизвестный Горгий
(обычный древлегреческий софист),
я даже не Финист, не ясный сокол!
Я просто здесь накаркал и натрёкал
совсем ни для кого своё «хи-хи».
Пойду уже писать свои стихи!

------------------------------------------------------
* Ето прасвидение написана пот впичитлением праслушаной аднаименной оратории Йохана Сипастияна Буха (1685 – 1750 гг.).

Вергиль... Тоже ведь – к Четвергу. В рифму-аллитеру. Вергиль- четверги...
А коли уж Володя зацепил меня через «Метафизику», притяну и её

«Господь не терпит пустоты!» –
Решил Декарт. – Проект исполнен.
Исчезло чудо. Мир остыл.
И только судороги-волны
Колеблют склеп бездушных тел.
Скрипят колёса механизмов.
И, ужаснувшись, отлетел
В метафизический придел
Ненужный Дух…
Толпа «харизмой»
Очередной увлечена.
И снова бес свои причины
Тасует.
Сволочь при чинах
И те же рожи под личиной.
Плерома гностика пленит.
Раскрыть секрет антиматерий
Стремится физик. Но утерян
Критерий Истины у них.
(9.03.2013)

Что до «Пустоты» в этом моём... Так она – мабыть, под Бродского заходила.

Идёт четверг. Я верю в пустоту.
В ней как в Аду, но более херово.
И новый Дант склоняется к листу
и на пустое место ставит слово.

В последнее наше с Ковбасюком перекликание случилось и такое. Капитальное.

Опять…
Под шорох крыл-страниц
и дней текущих верениц,
мираж, достойный темы Кагэмуся,
вернусь к прозрачной Пустоте –
в себе раздвоенная тень,
рожном приставленная к Музе.

Грешно?! Извольте! Смысл-резон,
с креста отхаркнутый мезон,
и бликом не мигнёт на сонной глади.
Исчезнет в сонме антител
всяк, кто на публике вертел
отнюдь не ликами в окладе.

Уйдёт в ничто Такэды клан.
Их замки выгорят дотла.
И не избегнуть кары дому Оды.
Всех Александров и Пердикк
Сожрёт безумный Моби Дик
Под хохот статуи свободы.

Опять среда, опять четверг.
Вернулся-вынырнул, отверг.
Октябрь трёт клепсидру по макушке.
Щекочет темечко «ку-ку»
– ребёнку, мужу, старику –
под карки кварковой лягушки.
(24.10.2021)
PS:
На возвращение В.К. на сайт

А едва ли не первым, после выхода из своего лазарета в позапрошлом, я кинул это. Вроде, как только Иосифу (с коим «прогуливался» в том «больничном»)

«58 лет спустя… Переклич»

«Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною».
На бывшее у памяти в плену,
в минорной рамке. В ретро неземное.
Августы Стансы, кутаясь в июль,
сбегали в окоёмы Зазеркалья.
И уплывали в осень, кувыркаясь.
В глубокую, как келья, колею.
Теперь сентябрь начнётся с четверга.
Иосифу всё это безразлично.
Паланга. Божьей милости орган.
Так буднично и, в общем, католично.
Без грозного басманного суда
и резки вен, излишне театральной.
В Святой Марии… В Церкви кафедральной.
Последним в августе, естественно, среда…

(5-6.07.2022)

В октябре того же года я похохмил о «волдырях» (как-то – к расейскому задумцу Володину, под «Победобесие»).

О «волдырях».
Вот, выскочили (соскочили с языка-ума) они у меня в последнем – к «богатырям-красавцам» – чем те не «победители»!? – Волоты!
Да к господину Володину (а хоть и к бесу-воланду)…
А слово-то для меня не частое! Волдырь…
Проверим! На весь «архив», в коем на 5172-х страницах запечатлелось 1472948 «словей», «волдыри» наличествуют в количестве девяти (9) экземпляров. Не густо! Но я полагал, что их там – и того меньше.
Любопытно (откуда-таки столько и в каком контексте)!
Волдыри- поводыри… В рифму и не только.
Во-первых, не все они – от меня.

Зачем я некий жалкий имярек,
в кого меня слепой, злой рок обрек
и бросил в мир слепых приоритетов –
аптек, библиотек, коварных интернетов,
тупых, безнравственных и яростных стихирь,
где маетой обдолбаный упырь,
упившийся доступным пиететом,
разбавленным подручным Интернетом,
свободно подвизается в поэтах,
где сетует на зиму или лето,
и на душою нАжитый волдырь?

Первый! От Володи (!) Ковбасюка. «Страсти по Матфею». 9.08.2017.
А до этого (аж 6 лет) – никаких волдырей. Ни в каком виде! Хотя… «Прыщи» обнаруживаются уже в ноябре 2011-го. Но мы – всё-таки не о них.
Первый… Уже Володины (не Володина Славика, а Ковбасюка) стихи – «не пальцем деланые». Володя – умный! Так я к его (кроме «Страстей» там мелькало ещё два текста) и своё тогда присовокупил-подогнал. Без «волдырей», но…
Зараз (утро, 27.10) и его приложу. А прежде – о том, что из дырявой башки за ночь вылетело. Волошин… Я – не к тому, что и «мальчик-бес» Стругацкого сюда аукает (а он аукает-таки). Просто он у меня вчера тоже мелькнул. В новой вариации… Не Ким Сергеевич, не Максимилиан… Не Александр Стальевич (бывший помощник Ельцина). Однако, похоже, как чей-то литературный герой, мною пока не присовокупленный. А вот чей, за ночь и вылетело-пропало. Не от Лукьяненко же, коего костерил вчера на пару с шутом Красовским и расейским «шкипером»!?
Вспомнил! И никакой не «литературный». Просто я пролистывал свои тексты за этот год и в очерках по «русскому (и не только) фашизму» преткнулся о первого президента Карпатской Руси – русина Волошина Августина Ивановича (1874–1945). Фигура, конечно, не безынтересная, но… Да и сама фамилия на знаковые имена – богатая.
Однако, при случае (мы – об Августине).
И так, своё. От 9.08.2017-го. «В порядке переклички» (а как же!).

Слева – утварь для священных проскомидий.
Справа – тара для хранения компоста.
Ты – об этом, мой любезнейший Овидий?
– Лишь отчасти, восхитительный мой Постум.
Вновь среда… А что мы делали по средам?
Nostalgie!  Теперь сижу, листаю «Фасты».
Ошельмован. По легенде – кем-то предан.
Это – лишнее. Мы не были опасны...

Для «истории». Тексты В.К. (коего я к тому времени ещё толком не «идентифицировал») – по крайней мере один из них – шли на мою «Метафизику». И в том, что шло именно к «М», да и в следующем, упоминалась среда. Потому и я отталкивался от среды («а что мы делали по средам?»). Понятно, что под Бродского. Постуму.
А Володины – замечательны! Хоть все три текста снова пропечатывай. Тем более, что в первом из них и «среда» была не днём недели, и бес присутствовал, и…
«И» – это я, скорее всего, «полумёртвой стране» кивнул.
А во втором у В.К. (собственно «Страсти» завершали сей «триптих») было как раз о среде календарной. И не только о ней…
«Моё безумное лето 2017-го года».
..........................................................
Одесса… Если, кто… Володя – оттуда. А где он сейчас и что с ним (после 24 февраля) – ни слуху, ни духу.
В общем, есть о чём. Вокруг «первого волдыря», нажитого, между прочим, душой, а не просто выскочившего на чьей-то заднице. Будь она жопой «богом данного» Пути или даже самой страны-Расеи.

А мабыть, я слегка и раздул. Угольки. Про свои, с В. К. «четверговые». Под настроение, да под картинку с Календариком на его странице.
С иными (своими стихирцами) такого тоже хватало. Да и до них-без них...
В «опять среда, опять четверг».
Первым ушло Оксане. В февраль 2012-го. В субботу и – без «оных» в самом тексте. Но – зато с эпиграфом от И. Б.

Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.
Раскрывши зонт, я поднимаю ворот…

Сам (своё «венецианское»: А здесь – февраль. Суббота. Стук кайла...) здесь опустим.
Дальше – Тишина (об оных). Аж до ночи с 8 на 9 июля 2015-го. С нею – в название

«В полночь с 8-го на 9-е июля 2015 года»

Дождь падал волнами, полосами.
Нет, он, скорее, ниспадал.
И мягкими ночными глоссами
в четверг аукалась среда.
И окунался сквер за окнами
в глубокий свет прожекторов.
И тротуаров ленты мокрые
текли к распятиям дорог.
И что-то там ещё мерещилось –
на перекрестье этих лент.
Водой заполненные трещины
и жизни уходящей тлен.
(9.07.2015)

Не вру. Так и было. Сочинялось в Логове. На ноуте. В одиночь. Поглядывал в окошко, что в сторону проспекта – на мокрый сквер в ночных подсветках.
Стих этот мне нравился (по-моему, заценил его и Влад). Выставлял его и в эпиграф к «Перекрёстку». 12.04.2016. На разрыв (по сайту) с Анитой.

Перекрёсток – не крест. Не поднять на плечах и не вынести.
Все слова – невпопад, в незачёт, в лабуду, в никуда.
Да и время – в обрез. Разлетаются по ветру вырезки.
И отсчёт – как набат. И сквозь пальцы, в минуты – года.
Не поднять, не обнять. Остаётся – молчания золото.
Отольётся в него, что когда-то таил между строк.
А иначе – резня! А иначе… И так всё расколото!
Слишком много врагов, слишком часто на взводе курок.
Перекрёсток разлук… Перекрой перекрестье прицельное!
Уходя – уходи. Не вытравливай в сердце дупло.
Ни к добру, ни ко злу. Я летю в самое беспредельное.
Никаких супротив. Ну, а вам – оставляю добро.

«Средою» жахнуло 12.12.2017-го. На годовщину смерти отца (1990).

Ту ночь я «вычислил» по логике событий.
Post factum – как порою говорят.
Казалось бы, раздёрганные нити
связал в неотразимый вариант.
Дробится сокращений амплитуда.
Обычная сердечная беда.
За двадцать семь, что минули оттуда,
сравнялись мы по прожитым годам.
Тогда, в ночи, таблеткой валидольной
лавину боли ты не превозмог.
Светильник лампы старенькой настольной
не гас три дня. И лишь незрячий Бог
случайно ткнул меня клюкою в межреберье.
Прошил насквозь. Ущербная среда!
Проклятый город. В номере, за дверью –
моя непоправимая беда.

27... А уже и за 33. Оттуда. И я – уже шестью старше.
Помню, как медленно они (дни) тянулись тогда. Сразу. Post factum... А потом – понеслись-полетели. Года, десятилетия...
Следующее (со средой) было под Малера. Но – на пару с Бродским.

* * *

Gott ist tot (Ф.Н.)

Бобо мертва, но шапки не долой.
Чем объяснить, что утешаться нечем.
Мы не приколем бабочку иглой
Адмиралтейства – только изувечим.
Квадраты окон, сколько ни смотри
по сторонам. И в качестве ответа
на «Что стряслось» пустую изнутри
открой жестянку: «Видимо, вот это».
Бобо мертва. Кончается среда.
На улицах, где не найдёшь ночлега,
белым-бело. Лишь чёрная вода
ночной реки не принимает снега.
(И.Б.)
-------------------------------------------

Who is Bobo? Спросите у Заза.
У чёрного подводника Боргезе.
Какую музыку Спаситель заказал!?
– Пронзительнее лезвия аскезы.
Квадраты окон… Лунки-полыньи.
Луна Сафины. Звуки полонеза.
Ты вопиешь: «Спаси и сохрани!».
И тут же снова ходишь по карнизу.
Бобо мертва… Изломаны дубы.
Среда понуро тянется к обеду.
Убойной жизни «убо» да «кабы».
Карниз немногим уже парапета.
(11.03.2020)

Немаловажно, что «среда» и здесь «тянется понуро» (то бишь – уныло).
Следующее – из больничных «прогулок». Чуть вульгарное.

«В пост»

По средам здесь перловку подают.
И косточку в обед под огурцами.
Зато сегодня в номере уют.
Во дворик выйду. Постою с курцами.
На ржавую оградку поплюю.
И отвалю, до четверга, к Морфею.
За полночь лишний раз схожу в гальюн.
От капельницы будто подшофе я.
Оно во мне устраивает гон
Каких-то растревоженных флюидов.
Как будто мне подсыпали пурген,
Прописанный злодеем-айболитом.
Сюда бы персональный туалет.
А так, сную, намыливая взгляды.
В свои за пятьдесят шестнадцать лет
В отставку посланный. Гадалками заклятый.

В «прогулочных» мелькнули и два «четверговых»

Искусство – это Правда.
Правда чувства.
А в остальном, конечно же, враньё.
Тогда, враньё оно – уже в квадрате.
Актёр, погибший в трестовском медбрате,
Целует расторопную Миньон.
Меня в четверг как будто выпускают.
Вчера в мышцу не делали укол.
Но каплями ещё прополаскают.
Массаж… К нему бы девушку в трико!
Она без рук животиком потрётся,
И нерв, что умер, тут же оживёт.
Прелестной гейши восхитительный живот
Способен скрасить сумерки сиротства.

* * *

Возможно, Эндшпиль. Но пока не Некролог.
Пошёл четверг. Наметились лакуны.
С ударным «логом» вяжется Молох.
И штормом перевёрнутые шхуны.
Вчера лил дождь. Сегодня – к небу пар.
Уже с утра побаливают зубы.
От стока отдыхающие трубы.
Кровавой мессы жаждущий комар.
Возможно, Эндшпиль. Вспомнился Дебют.
Где всё лилось, плескалось и струилось.
И Красное – не то, что кислый Брют.
Грехи и казни множились на милость.

А под знаменитый Четверг с Пустотой от Иосифа заходило (в ранних) 50 строк. Ему.
В «перекрестье» (жизни-смерти).

Морока жизни. Сущий лохотрон!
Где добродетель – завиток порока.
– «Решает ребус» * Педро Кальдерон,
Играя в бисер в сумерках барокко.
Католик верный. Правда, не из тех,
Что присягнули знамени Лойолы
И распинали на святом кресте
Тела и души в поисках крамолы
В угоду папству… «Жизнь – всего лишь сон», –
Так думал он – поэт, придворный клирик.
А в Англии, уже не дон, но Донн,
Донн Джон, отец семейства, скромный лирик –
Намерился на путь священства стать.
Жену, угасшую при родах сына,
Забыть не в силах. Жуткая кончина
Его подвигла к Таинствам Христа.
Он – настоятель. Лондонский собор
Святого Павла – главная забота.
А что – стихи? Ужели только сор?!
Изящных слов пустая позолота.
Нельзя служить, тем более равно,
Двум господам: Творцу и Аполлону!
И превращать в чудесное вино
Простую воду, вопреки закону.
Как в Кане Галилейской Иисус.
И Тот – поспешно: дабы не нарушить
Веселья брачного. Такой искус, –
Явивший славу и запавший в душу, –
Алхимиков, однако, соблазнил.
Свербело многим: «усмирить природу!».
Как будто меньше грязи и чернил
Останется под солнцем, если воду
Вином прольём мы, а морской песок
И камни в злато обратим. Что толку?!
Всё размозжит тупое колесо
И разметает жалкие осколки.
Лишь колокол без устали звонит.
О ком звонит? – В раз: обо всех и каждом.
Колеблет время вечности гранит.
Пространство задыхается от жажды.
Жизнь? Смерть?! – Крест-накрест! Только хруст…
Чей это сон? И кто во тьме так плачет?
«Прощанье, запрещающее грусть».
И смысл, который ничего не значит.
Предвечный сон! И звон: динь-дон, динь-дон…
Дон Педро? Джон? Иосиф? Аминадо?
Мадрид, Париж, Венеция, Лон-Дон…
И пустота… Кому всё это надо?!
…………………………………..
Я Бродского отбрасываю том.
Три дня – и зашумит олимпиада.
(23-24.07.2012)

Наташке (следующее). В какую-то печальку. С «кочергой».

«Дня как будто и не было…»

День промелькнул, как будто не было.
Одно лишь помню, что четверг.
Меня никто не звал, не требовал,
никто не проклял, не отверг.
Январский день, число – тридцатое.
Не вру: постфактум подсчитал.
К чему стенать? Я не досадую
и говорю:
Felicit;!
Желаю Вам всего хорошего.
Поменьше сумеречных дней.
А сквозь узорчатое кружево
я вижу площадь и на ней…
– Народ весёлый. Кони, саночки.
Потешный бой на кулачках.
И вишню ту, из Вашей баночки,
я дожимаю натощак.
А вот ещё: былые праздники.
Накрытый стол. За ним родня.
Да только знаю: это блазнится.
И нет просвета у меня…
Лишь пауки за занавесочкой,
а не мельканье чьих-то рук.
И от подружки милой весточки
уж не дождаться поутру.
А дни мелькают, будто фантики.
От четверга до четверга.
И снятся мне – то губки бантиком,
то угольки да кочерга.
(1.02.2014)

Туда же (по тому же адресу). Полуночное

«В ночь с четверга на пятницу: Я Вас…»

«Я Вас любил…», «Я Вас люблю…» –
Иосиф против Александра.
Я внёс посильную свою
Однажды лепту в эту мантру.
Прервав отточием, как здесь,
Уже два самых первых слова.
Про ревность вспомнил, и про месть.
О том, что это всё не ново.
Колени Ваши «целовал»,
Что Вам изрядно надоело.
А в памяти зиял провал
От дней творения, от Евы.
И наступал коварный Март.
И мантра снова токовала.
Потом – июнь. Шуты. Омар…
И ожидание провала.
И новый Март. Я Вас люблю,
Как в дни Адама, бестолково.
Круг превращается в петлю.
Я – Дант. Но негде ставить слова.
 (7.03.2014 (1.00))

Стихирянское...
С Ёжиком Туманным (Леной, которая тоже сурово молчит – с сентября 2021-го). В её «четверги».

«Июль»

Раскольников дрожащею рукой
кромсал топориком стволы и табуретки.
А вечер выдался на удивленье редкий.
Застенчивый, загадочный такой.
И тополя, как мальчики в трико,
бежали в ночь, спасаясь от расправы.
Толпа ждала пришествия Вараввы.
И воскресал из прошлого ревком.
И страх глядел булыжником в окно
на призрак обезумевшей Коммуны.
Клевреты прятались за спинами ОМОНа,
закутавшись, как гейши, в кимоно.
А это был – невиннейший июль.
Он вынес мозг Везувием в Помпеи.
И отстегнув ремни и портупею,
менял их на изящный ридикюль.
(1.07.2017)
PS:
На стих Ёжик Туманный «июльское»:

Пух тополей, подхваченный толпой,
Покроет гладь расплавленных асфальтов,
Он тварью льнёт дрожащей, он – слепой
В застывшей лаве городских базальтов.
Но к четвергу является волна,
Рождённая из ливней с криком птичьим,
Шлифуя след кислотного пятна
И подмывая глиняный кирпичик.
В последний раз в трёхстворчатом окне
Покажется точеный профиль страха,
Надрежет ночь на чёрном полотне,
Строй тополей распотрошит, как птахов.

* * *

Всякой девочке к лицу
шляпки и наряды.
Снятся даже мудрецу
музы и наяды.
Их лукавству нет границ.
Мальчики ведутся.
На крючках у озорниц
пойманными бьются.
От троянских кобылиц –
опыт и манеры.
Рим Великий рухнул ниц
у колен Венеры
(20.02.2017)
На:

Всякий мальчик играет в войну:
самолёты сбивает, по дну
моря бурного в лодке подводной
незаметно крадётся к врагам
и к троянским коням, как к дарам,
привыкает, хотя, неохотно.
Если девочка крикнет: «Тону!»,
тут же мячиком в речку, одну
ни за что не оставит Татьяну.
Семилетний спасатель – герой.
Сколько битв куликовых и Трой
доставалось простому дивану?
Вместе с кроликом юркнет в нору,
позабыв у норы кобуру
(Улыбалась подружка Алиса.)
Если пальцем поманит – беги,
проклинай под дождём четверги.
Ты влюбился, мальчишка… Реприза.
Всякий мальчик когда-то поймёт,
что в душе его мартовский кот
проживает, надолго прописан.
Танин мячик плывёт по реке.
Кот чеширский исчез вдалеке,
но вернулся с улыбкой Алисы.
(ЁТ, чеширское предпраздничное)

С Таней Важновой...

«Хандра-хондроз»

И каждый вечер друг единственный
В моём стакане отражён
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирён и оглушён.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат
(А. Блок)
-----------------------------------------

От пятницы до пятницы
в ненужность вечеров
гляжусь с упрямством пьяницы –
обломок гончаров.
Мочалкой грибоедова
с зеркал стираю лень.
Адью, чудак! Покедова.
Заламывай сирень!
Лиловую и белую –
охапками, в огонь.
Руками огрубелыми,
на свалку, на хер
– вон!
И родину нетрезвую,
с дурманом роковым,
с иконами и фресками –
туда же, в топку, в дым!..

Ан, нет!
Не получается.
Всей шкурою прирос.
Сирень моя, печальница.
Запущенный хондроз.
(13.07.2017)
PS:
На стих Т. Важновой «Ненужный»:

Алине

Тяжёлыми шагами дворника
Идёт за окнами рассвет.
У этого пропойцы-вторника
В зрачках больной и мутный свет
Непросыхающего пьяницы.
И перегаром – моря вонь.
Ему плевать – шумит и чванится –
Выносит ум и душу вон.
Ничейная скамья садовая,
Давно утратившая стать.,
Раскинув бёдра, вечно вдовая,
ЛастИтся к вторнику – присядь!
А мне, что делать с безразмерностью
Души подшитой, на мечту?
С её неведеньем, манерностью,
Со схимой – вечно на посту.
Что делать мне с моей покорностью?
Себе себя вернуть хочу.
По понедельникам и вторникам
Синдром похмельный. Я плачу
За краткий обморок свидания
Неподнимаемый оброк.
За хрупкость отношений – здание,
Где только ветер. Как ожог
Мне мысль, что даже не придумала
За что могу его любить.
Брожу осенней, хмурой Юрмалой,
И понимаю: горько пить
Отраву, что даёт беспамятство,
Но не лишает жизни… нет.
А тело – глина беса памяти,
Постыдная ремарка лет.
Отдай меня мне! С пьяным дворником
И фея – старая карга.
И ты ненужный – вечным вторником.
И я – ребёнок четверга.

С Наташей (Перстнёвой). Краешком...

«Шла собака…»

С собаками у меня как-то не сложилось. С детства. А эта
– нравится!
Хорошая такая собака.
С ней и я становлюсь хоть чуточку, но лучше.

По реке. По тихой Речи.
На лодчонке. До зимы.
Уплывать в своё далече.
В наше проклятое «мы».
В школу, с номером пятнадцать.
Где никак без дураков.
Во дворы, что редко снятся.
В голубое молоко.
В ветер. Истовый. Норвегов.
В ойкумену четвергов.
В Глубину. От «человеков».
В неуёмное Арго.
(4.05.2018)
PS:
На подборки стихов Н. Перстневой («Четверг» и «Шла по улице собака»). Как-то перекликнуло с фильмом конца семидесятых «Шла собака по роялю».

Влад... С дождиком

Сигарета…
И опять кольнуло Визбором.
Дождь над Таллинном. По Минску кавардак.
На экране замелькали строчки избранных
и какая-то ещё белиберда.
Одесную – ангел, бесы все – ошуюю.
И рука Неоскудевшего – тверда.
Я, того не чая, в эту ночь прошу Её:
Ты утешь меня и после четверга!
(14.07.2017)
PS:
На стих Влада «Схватка»:

Н.

У востока цвет почти что маков,
ты уснула, мягок каждый вдох.
Но рассвет сцепился, что Иаков,
с тишиной огромною, как Бог.
Будет день. Прольётся дождь. Остынет
мир, разгорячённый от жары
Для чего мне сравнивать с пустыней
сочные одесские дворы?
От чего? Причин совсем немного
и одна главнее всех других –
это ты во сне схватилась с Богом,
и Господь в твоих руках притих.
Стал Он нежен – нежен и печален.
Что с того, что каждая ладонь
рук Его – громадных наковален –
лёд и пламя, стужа и огонь.
Небо помутнело, как похлёбка.
Будет дождь, и в сумерки дождя
вступит Он, смутившийся и робкий,
из твоей хрущовки выходя.

«Вместе с Владом»

Как две зеркальные луны, мои ладони холодны…
О, если б ласточки весны меня позвали!
На сеновале диких трав
я оплатил бы жизнь, как штраф.
Платите, граф. А в том, что – граф,
я прав едва ли…
(Н. Шипилов)
-------------------------------------

Когда бы ласточки весны…–
Не важно – с Дона, аль с Китая –
меня окликнули внезапно,
и я б цикадой стрекотал.
Пускай, не в такт…
Края красны
закатных лет, что днесь листаю.
И не сказать, что кем-то загнан.
Однако ж, всё-таки…
Когда б…
(27.07.2017)
PS:
На публикацию Влада в «Топосе» («Ласточки») и на диптих «Сквозь лето»:

«С детства знакомое чувство»...
Г. И.

-1-

Раздаётся в божьем мире
крик пронзительный ворон.
Быть мишенью в этом тире
ты давно приговорён.
Был бы летнею грозою,
был бы дождичком в четверг,
если б редкою слезою
это счастье не отверг.

-2-

Когда бы не было всё так –
течёт сквозь лето Лета,
то я с тобою бы, чувак,
не говорил б об этом.
Когда б не прописи дождя,
его летящий прочерк,
когда б не стёрлись об наждак
и голос мой и почерк.
Слегка порозовел восток.
Присядь на край кровати:
мир светел, радостен, жесток –
и всё, на этом хватит.

И парочка – с Мишей. Первый – к Целану

ВН:
А какую мУку он в себе нёс! Родной язык – язык палачей Народа.
И ведь, помимо прочего, он дал этому языку Прощение. Мне кажется, что даже Хайдеггер это признал. Хотя и промолчал…
ММ:
Что мне сказать? Я ведь имел возможность спокойно поселиться в Германии, и жить себе на социале припеваючи... Но не смог. И не понимаю тех, кто смог. Не понимаю...
Язык, конечно, не виноват... Переводя «Лесного царя» я просто им упивался, читал с наслаждением вслух – с хорошим берлинским акцентом, унаследованным от батюшки... Но при этом, у меня вставали картины, увиденные мною в Аушвице-Биркенау и Берген-Бельзене...
Он своим поступком показал – каково ему было... А ведь он в 1969-м (за год до самоубийства) выступал в Израиле. Мог бы и остаться. Но не остался. И в этом я его тоже понимаю... Конечно, тема очень серьёзная – я часто испытываю суицидальные поползновения ((( Но вот стишки однажды вылилсь почти пародийные:

Опять четверг... Уже писал. Цикличность.
То день, то ночь. И снова день и ночь...
Коль было б с кем – то перешёл б на личность,
сказал бы всё, что думаю, и проч.,
и далее по тексту. Вместо сносок –
какой-нибудь исчо ю-тьюбный линк,
где вновь хрипит какой-то недоносок,
и снова отдыхает Меттерлинк
с его давно забытой «Синей птицей»
(во время оно полный был аншлаг)...
Повеситься? Иль, может, застрелиться
и превратить башку свою в дуршлаг?
Да где уж нам – о, времена, о, нравы!
Не тот замес: увы, кишка тонка
нам выпить чашу, полную отравы,
нажать курок с «Лепажем» у виска...
Вот так живём – из трусости, от злости,
из зависти к тому, кто нас отверг...
И смерть из скупости не позовём мы в гости –
и кто же ходит по гостям – в четверг?

Четверг, так четверг. Мише (как-то – «в его любимого Бродского», под стансы к Августе):

Эвтерпа, ты?!
Бушующий четверг.
Ещё – не Ад. Толпа у иордани.
Опять – к Нему? К Тому, Кто их отверг.
В Христе и Марксе. В Еве и Адаме.
А у меня – заноза в сапоге.
Подгнивший мост. Внизу – совсем не Сена.
Пойду читать (к Азаровой) Айги.
Глядишь, опять какая-то беседа.
От тёмных мыслей к жизни окорот.
Как будто там порадужней аккорды.
У проруби – непоротый народ.
И звёзды непорочные по борту.
(10.02.2019)

«Не Нума я!»

Минул четверг. Но я – не о Бобо.
С Бобо – скандал. Так, что теперь об этом!?
Коль крабиком в квартирки коробок
уж век зашит, а мог бы стать поэтом.
А и на них – ни спроса, ни тоски.
Хотя Сергеичу кивнём пренепременно.
Жара! Под вечер плавятся мозги.
Волхвов – ни зги. Зато зудят камены.
Эгерия?! А может и Агарь.
За Пушкина из рога изобилий
Я с ними выпил. Править календарь?!
Так я ж не царь какой-нибудь Помпилий!
(6.06.2019)
PS:
Мише М. на его «Вторник. Зарисовка с натуры»

Держу пари – с утра сегодня вторник:
об этом в дневнике я сделал запись...
Двор оглядев, я сразу понял: дворник
отсутствует совсем, иль просто за;пил...
Я вышел прочь, поцеловав мезу;зу –
был пыльный двор подобьем дна морского:
пустой пакет изображал медузу.
Как «странник очарованный» Лескова,
заворожённо глядя на вращенье
вокруг своей оси предметов быта,
вдруг испытал тупое отвращенье
к существованию земному... Но орбита
движенья моего в глухом пространстве
хоть призрачна, но столь же неизменна.
И в этом незавидном постоянстве
шаг в сторону, побег или измена
заранее бессмысленны. И остро
осознаёшь себя в толпе неисцелимых,
по Высшей воле брошенных на остров
волхвов, Голгоф, купин неопалимых...

* Мезу;за (ивр.) – прикрепляемый к внешнему косяку двери в еврейском доме свиток, содержащий часть текста молитвы Шма.

Ну;ма Помпилий (Numa Pompilius) – полулегендарный царь Рима (второй по счёту). Правил с 715 по 673/672 годы до н.э. Ему приписывается упорядочение календаря, учреждение жреческих и ремесленных коллегий, религиозных культов и празднеств Агоналий.

Не обошёл я (вниманием) и «пастуховские четверги»

«Русь безмятежная. От Сергия Лаврова»

Что вы так расщебетались?!
Расчирикались – чего?!
Соскребая комментарий
С пастуховских четвергов.
Вам бы только каркать-крякать
Куропатками во ржи.
Рядовые передряги
Выдавать за мятежи.
Кто-то дёрнулся и вздрогнул.
Не взметнувшись на размах.
Дребезжали только окна
В заколоченных домах.
Никакого заколота.
Бунта-рокоша – в упор.
Разве, вспучилось болото.
Да посунулся забор.
Мятежом у нас не пахнет.
Только пере. Только трус.
По дрыгве, трясине, багне
Тянем в рай, с молитвой, груз.
(1.07.2023)

Как-то так. Под календарные листки. Но... Больше думалось подтянуть к Степанычу. В его молчанку...

13-14.03.2024