Литейный проспект. С легкой руки Клочкова

Литейный проспект. С легкой руки Клочкова, поселившегося первым на Литейном проспекте, если не считать неудачливых дебютов Мартынова и Гартье, последний сделался средоточием больших букинистов, букинистов, так сказать, аристократов. Это была эпоха возрождения в постановке антикварного книжного дела в Петербурге. Ютившийся до сего времени в ларях, узких проходах, подворотнях и, в буквальном смысле слова, темных пещерах, как сырые, нетопленные подвальные этажи Александровского рынка, с вечно коптящей керосиновой лампочкой, петербургский букинист, доселе боящийся света и простора, как чумы, стал выплывать на свет и рискнул селиться в магазинах даже с зеркальными окнами. Сначала несмело, поодиночке, но затем уже прямо стихийно. Это был конец восьмидесятых — начало девятисотых годов,— самая пора расцвета антикварного книжного дела. Из года в год магазины стали размножаться, заселив преимущественно левую от Невского сторону Литейного проспекта вплоть до моста, завернув с одной стороны и на Симеоновскую, а с другой — протянувшись даже на Владимирскую улицу. Но были и такие, более ли робкие или менее даровитые, которые остались верными своим прежним традициям и не рискнули покинуть свои насиженные подземелья и коптящую лампочку. Расцвет каталожного издательства. Многие стали издавать и каталоги. Особенно преуспевал район Литейного проспекта, давший во главе с В.И. Клочковым еще несколько крупных имен, как Л.Ф. Мелин, М.П. Мельников, Семенов и Сын, И.И. Базлов, С.П. Трусов, Н.В. Соловьев, а несколько позднее — А.К. Гомулин, Ф.Г. Шилов и С.Н. Котов. Всего же петербургских книжников, издаваших антикварные каталоги за период времени с 1870 по 1917 год, было 53, давших в общей сложности 1302 каталога. Размеры статьи не позволяют дать характеристику деятельности каждого в отдельности, да в этом и не встречается особенной надобности, ибо все они, за исключением Соловьева, о котором речь будет ниже, мало отличались один от другого постановкою дела. Качеством описания книг, выпускаемые ими каталоги не особенно блистали. Краткие заголовки, отсутствие фамилии авторов у сочинений анонимных, отсутствие указаний на формат, число страниц, количество иллюстраций, на способ их исполнения — вот неизбежные спутники описания книг у наших антиквариев. Даже лучшие из них, как Мелин, Шилов и даже Соловьев далеко не всегда были на высоте. О ремарках и говорить не приходится,— они были трафаретно-стереотипны: «редка», «очень редка» и т.д. или выписывались длинные цитаты из излюбленных ими библиографических справочников. Давать сведения о состоянии предлагаемого экземпляра у наших антиквариев не было и в помине и выписывать книги приходилось наудачу. Внешность каталогов, в подавляющем большинстве, была чрезвычайно однообразна. Все они клочковского, так сказать, типа. Разница только в обложках, которые Клочков любил разнообразить без конца, заказывая для них художникам специальные рисунки. Остальные и этого не могли сделать, предоставляя заботиться о внешности самим типографиям, которые и придавали каталогам до тошноты однообразный вид, лишенный всякой инициативы и вкуса. Пример Гартье, блеснувшего чисто парижскими приемами, не заразил никого.