Походная проза

НЕСЕТ МЕНЯ ТЕЧЕНИЕ

НАЧАЛО
16.07.2009
 
ОН

 Подъём в 6.00. Проснулся на редкость легко. В голове небольшое похмелье от недосыпа – лег около двух ночи, после того, как в сотый раз перепроверил наш нехитрый, походный скарб и более-менее успокоился по этому поводу.  Светка спит, как сурок и не думает подниматься. За окном парит легкое солнечное утро такое, как в детстве, когда у тебя внутри приятная пустота и её обязательно нужно заполнить… лучше всего увлекательной игрой или, на худой конец, каким-нибудь необязательным дуракавалянием. Да… денёк, судя по всему, будет жарким.
 Душ и сверхплотный завтрак – вот, что мне сейчас нужно.
Неожиданно проснулся второй член команды. Ну, теперь дело пойдёт…
Время неумолимо движется к назначенному сроку, «БЛИ-ИН», кажется, не успеваем на пригородную электричку. Начинаем ускоряться. От этого завтрак и все последующие планы становятся «несколько скомканными». Кажется, этим сборам не будет ни конца, ни края, но… нако-не-е-ец вылетаем с первым облегчением за дверь, на ходу сталкиваясь объемными рюкзаками и с невообразимым грохотом, перебудив всех соседей, скатываемся по лестнице в утреннюю прохладу улиц.
 Противная тяжесть сразу же наваливается на хилые городские плечи, пытаясь затолкать весь этот базар-вокзал обратно в подъезд. В голове возникает паническая мысль: «Ну, какого фига мне всё это надо!!!». Однако, через несколько сот метров уныние сменяется здоровой злостью: «Нет, врёшь! Обратного хода нет! Только вперёд! И пусть будет, что будет… перемены Т В О Ю М А Т Ь».         
 В метро сегодня тьма тьмущая народа. И это в 6 часов! Куда все сбрендили… на работу что ли? Вот чайники! Так ведь и загнуться можно, не пожив, как следует
по-человечески.
- Эй, ты, хилый, бери с нас пример, качай мышцу.
- А ты, мамаша, куда прёшься, как муравей, навалив на себя баулов раза в три тяжелее своего собственного веса.
- Да ты не толкайся, не толкайся, папаша, если будешь так дрыгаться, да переживать, как раз на кладбище и успеешь.
 От такого шоу немного преболдеваем и преисполняемся гордостью, забыв, что совсем недавно, вот также трудячили и неслись сломя голову, пронзая серые московские будни непонятно, зачем и неведомо куда…         
 Однако Казанский вокзал. Как раз успеваем на Голутвинскую электричку. Последним усилием вбрасываем себя и вещи в заплёванный тамбур обшарпанного вагона.  Всё.
С ердце понемногу успокаивается, бьется ровнее, дыхание восстанавливается. Мы успели прямо к лету. Электричка трогается, поскрипывая заржавевшими суставами на тряских поворотах, и медленно уносит нас буквально физически в прекрасные мечты и больше не остается никаких сомнений, что МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ. 
За окном мелькают какие-то странные, серые, убогие, невзрачные строения, ни весть для чего придуманные, с не менее странными гуманоидами, но это уже не важно…мы уже совсем в другом измерении, здесь всё по-другому и созвучно нашему движению вперёд.      

ОНА
               
 Н-да… вещей вышло немало: 2-а огромных тюка с байдаркой, палаткой, котелками, едой (главное!) и прочими вещами, а также по раздутому, как шарики, рюкзаку на брата. К счастью папа раздобыл две тележки, на которые мы и прикрутили основные мало подъемные тяжести. Наша процессия выглядела довольно-таки весело. Кто желает принять участие в гонках с тюками на тележках!? Милости просим в наши ряды.         
 На улице, слава богу, народу было мало, и лишь редкие прохожие окидывали нас мимолётными взглядами, спеша дальше по своим делам.  А вот в вагоне метро мы сразу стали объектом пристального внимания. Народ явно гадал, куда же можно направиться с такой кипой вещей. Мы в ответ делали загадочные лица, показывая всем своим видом, что перед ними, ни какие-то там туристы, а самые настоящие искатели приключений, и нам некогда отвлекаться на ерунду.
 Водрузив на мешок с палаткой свой огромный рюкзак, и почти скрывшись за этой горой, папа выглядел чрезвычайно живописно.
 Стильная кепочка с эмблемой глобуса и надписью: «МГУ ГЕОФАК» венчала всё это грандиозное сооружение, окружая нас ореолом романтики, дальних странствий и научных открытий в стиле Тура Хиердала или, на худой конец, Фёдора Конюхова.
Впрочем, наверное, и я смотрелась не менее впечатляюще рядом с рюкзаком почти в мой рост высотой.
 Надо отдать должное манёвренности и проходимости наших колёсных средств, как будто специально, по ширине подогнанных для проезда через турникеты Московского метро. А вот на вокзале с этим делом вышла забавная заминка. Пытаясь проскочить через вертящийся турникет со своей арбой, я моментально превратилась в толстую неповоротливую муху, попавшую в коварную паутину.
- «Ой, ой, ой, кажется, застряла!» - завопила я, почувствовав себя Вини
Пухом.
 Однако, в это утро удача явно сопутствовала мне – лопасти турникета
неожиданно провернулись и бренное тело с огромным облегчением вывалилась на свободу.
 Папа, понаблюдав это шоу, не стал испытывать судьбу и прошёл боковым проходом, специально отведённым для таких целей, напомнив мне кучу русских пословиц и поговорок...
 Ага, потерянный было поезд, лукаво глазел на наши бестолковые телодвижения, как будто и не собирался без нас двигаться с насиженного места. Вот так всегда: если не торопиться и уже решить, что опоздал, тут - то, как раз и успеешь. А мы не только успели на добрую электричку, а ещё и минуты 2 переводили дух и поправляли свои хилые тела перед отправлением умного составчика.
Паниковать никогда не надо и всё получится!
      
ОН

 Однако едем… Даже как-то не вериться… Все эти мероприятия по сбору барахла лично меня всегда приводят в неописуемое уныние. В конце концов, гору припасённых, «необходимых» вещей хочется просто одним махом, без разбора, запихать в огромный рюкзак, так, как заранее известно, что из всего набранного, дай бог, пригодиться процентов 30 не более.
 Нет, каждый раз, снова и снова наступаешь на одни и те же грабли.
- Товарищи-и-и! Ради Христа не берите в руки более 2-х кирпичей, ибо,
третий вы обязательно уроните на ногу соседа. А если и не уроните, то уж, по крайней мере, испытаете в конце пути «глубокую скорбь» по поводу неиспользованных ресурсов, типа зимнего пальто, которому не нашлось применения в 30-ти градусную жару или бритвенного прибора, которым вы собрались воспользоваться где-нибудь посреди тайги, в надежде, что на огонёк вашего костерка, пожалуют представительницы прекрасного пола из ближайшего вигвама.
 Словом, от того, что вся основная рутина позади, на душе как-то по-особенному теплеет и будущее предстоящего предприятия рисуется в самых привлекательных картинках.
 А за окном солнце неуклонно набирает силу.
Боже! Ни одного облачка! И здесь, кажется, катит! Отныне прощаю все грехи
нашему залепушному ГИДРОМЕТу и всяким там вильфандам.
- Ребята, мы вас любим! Даёшь 100% солнечный прогноз! А мы уж вас не подведём на окских просторах от Каширы до Коломны.         

ОНА

 Да, день оправдал наши ожидания и оказался наполненным впечатлениями, которые и вожделеют отважные (и не очень) путешественники, пускаясь во все тяжкие, чтобы скрасить пресные будни размеренного бытия.
 По прибытию в славный город Каширу, сойдя с поезда, мы немного помедитировали на срединной платформе станции, вдыхая полной грудью специфический запах креозота, приходя в чувства под ласковыми лучами солнышка и пешим порядком направились к автобусной остановке, чтобы потом, как можно ближе подкатить к самой Оке.
 Следует конечно отметить, что Кашира - один из старейших (упоминание с 1356 г.) городов Московской области, расположен в 115 км к юго-востоку от Москвы. По одной из версий, своим названием Кашира обязана речке Каширке, около впадения которой в Оку на левом, пологом берегу Оки изначально располагался город. По другой версии название города связывают с топонимом Кошира, который происходит либо от тюркского «кош» (шалаш, стоянка, молочная ферма, стан), либо от «кешир» (переправа через реку), поскольку именно здесь была удобная и охраняемая переправа через Оку.      
 Далее по пути следования мы неожиданно встретили тут одного любопытного мужичка. Знакомство наше с ним произошло на удивление просто и свободно. Такое обычно сплошь и рядом случается в дороге.         
 «Чудо природы» обреталось на лавочке, около столба с расписанием автобусного передвижения. Маленький, плюгавенький, беззубый, лысый, ужасно загорелый, с немыслимыми наколками на волосатых ручках – ну типичный уголовник со сроком или стажем – этакий Бармалей, одним махом сбривший шевелюру, а заодно и бороду, чтобы начать новую жизнь неузнанным в этом славном городке, вдали от противных буратинок и вообще, наконец-то пожить в своё удовольствие.      
 Сей субъект с потерянным видом, и как-то застенчиво, переминался с ноги на ногу около отъезжающих автобусов. На лице загадочного инкогнито читалось
неподдельное отчаяние - как будто у него украли последний пятак и ему не к кому
обратиться за помощью.
 Простой вопрос, как доехать до реки вывел его наконец-то из ступора. Тут же на нас обрушился бурный водопад тревожных сомнений по поводу дальнейшего пути его следования. После непродолжительных расспросов оказалось, что товарищ является заядлым рыбаком и никак не может окончательно решиться, куда лучше двинуться в поисках вожделенной рыбы – на близ лежащие озёра или всё же на реку Оку. Похоже, наше появление наконец-то разрешило его сомнения. Он глубоко с облегчением вздохнул, переложив бремя выбора и его грядущие последствия на нас, застенчиво улыбнулся и ненавязчиво влился третьим в наши ряды. За тем у Валентина, так величали нашего нового спутника, наступила фаза бурной активности, в результате которой мы уже через несколько минут узнали направление дальнейшего следования, верный автобус, нужную остановку, погрузили в транспорт вещи и отправились в путь.      
 Валентин оказался мега разговорчивым и в пути закрыл рот только два раза – пока мы расплачивались с кондуктором и выходили из автобуса. Оказалось, все емкости, которыми он располагал, почти до упора были набиты всяческими рыболовными прибамбасами: сети, удочки, крючки, лески, подкормки (одних разновидностей штук 20) и т.д. и весило всё это (как мы в последствии убедились) ничуть не меньше, чем сам хозяин – килограмм 60 -70. Но Валентин не сплоховал – взвалив жилистыми руками непомерную ношу на свои детские плечики, пронёс её достойно до берега,  подтвердив нашу догадку, что некоторые хомо сапиенс произошли вовсе не от обезьян, а от муравьёв и, тем не менее, являются достойными представителями человеческого рода.
 
ОН
      
 Итак, через 2-е остановки мы со всеми своими манатками вываливаемся у какого-то обшарпанного, местного заводишки и выпытываем у местного аборигена короткий путь до Оки.  Смутное подозрение, что он посылает нас далеко и надолго, но подчиняемся и чапаем в указанном направлении – сначала через старые, ржавые рельсы, потом по раздолбанной дороге. По пути тешим себя мыслью, что неплохо было бы достать в конце пути (в столовой рембазы) воды и хлеба, которые за всё это время мы так и не удосужились приобрести. А жизненный опыт не обойдёшь: не откладывай никогда на потом то, что можешь сделать немедленно. Потом найдётся масса причин, чтобы остаться без воды и хлеба.         
 Ну ладно… топаем это мы так значит – впереди Валентин и мы вдогонку, скрепя телегами, с рюкзаками наперевес. Ничего примечательного, а только через 15 минут подгребаем к территории, огороженной раздолбайским забором, через настежь раскрытые ворота в котором ясно просматривается железнодорожный мост, а рядом удобный спуск к реке. Однако, при одном взгляде на мост, в голову начинают закрадываться определённые сомнения, по поводу правомерности наших предстоящих действий. Солнце палит нестерпимо и как бы подстёгивает нас предпринять определённые шаги, а единственная тень, замеченная у бетонных опор моста, окончательно развенчивает не вовремя проснувшуюся мнительность. Все. Двигаем по направлению тени, по пути, как хорошие разведчики, примечая: изрядно поношенную инженерную технику (скорее похожую на металлолом, чем на действующие модели), группку замызганных бытовок, неловко притулившихся у одной из опор моста и на пригорочке строение, подходящее под определение «столовая». Под защитой
вожделенной тени, бросаем вещи и, посоветовавшись, делегируем Светку на переговоры с обитателями пресловутой столовой. Но чу, слух наш вдруг улавливает до боли знакомые окончания отборного русского мата, которые эхом несутся откуда-то сверху и чуть спереди. Какого чёрта – два мужика, свесившись с моста, истошно машут нам руками, изрыгая то ли проклятия, то ли взывая о помощи. Замеченный у одного из них шокер, косвенно подтверждает все наши худшие подозрения. В результате некоторого общего сближения по вертикали наконец-то удается найти мало-мальски приемлемый контакт с мостонавтами.
 Оказывается, мы вероломно вторглись на территорию стратегически важного объекта, который охраняется при помощи шокера и какой-то там матери, а ворота открыты, чтобы заманить в её неласковые сети таких простофиль, как мы. А ещё, если мы немедленно не уберёмся… нас поймают и применят к нам меры (наверное, для этих целей у них и парашюты имеются). Однако, как законопослушные граждане ретируемся в направлении ворот.
 Эх, прощай водичка с хлебцем, а заодно и удобный подход к речке. Ну и бог с ним – что-то с самого начала подсказывало провальность этой идеи – вот и не верь теперь внутреннему голосу, а он в таком рискованном деле всё равно, что компас.       
Проклиная мостовую маму прём по жаре в обратную сторону практически до того места, откуда и начался наш бесславный вояж, по дороге заодно поминая разнообразными «добрыми» словами местного аборигена, который нас и направил на путь истинный.   
 А ещё через полчаса наши злоключения закончились. Ока встречает нас широким простором и неплохим спуском к воде. Валентин радостно стонет и быстренько скидывает своего заплечного монстра долой на сыру землю, мы бросаем телеги на половине пути и радостной гурьбой рвёмся к реке, на ходу, вместе с остатками городской жизни, срывая с себя потемневшую от пота одежду – Вот это кайф! Одновременно с райским наслаждением в нас вливаются свежие силы и новый смысл обретенного неземного существования.
 
ОНА

 Ну и натерпелись мы по пути к Оке – мало того, что протопали по самому пеклу лишнюю пару километров, да ещё чуть не были пойманы охранниками под мостом. А что мы от них выслушали… только диву даёшься, как при помощи всего двух, трёх слов можно так фантастически образно выражать весь спектр человеческих переживаний. Ну да ладно, вроде всё обошлось, жалко только ребята вымотались по жаре и мы, как прежде без воды и хлеба.       
 Однако пора распаковывать лодку и укладывать вещи, а это очень ответственное занятие. Сказано - сделано. В отличие от прикольных героев романа Джерома не суетимся, а делаем дело – споро дуем лодку, переодеваемся в видавшее виды барахло, приобретаем неподалёку в ларьке недостающий запас продовольствия и с чувством собственного достоинства грузимся в славный корабль типа «Щука-2».
 Готовы к отходу. Очень тепло прощаемся с Валентином. За столь короткий срок мы уже успели сильно прикипеть к нему – он славный и, наверное, с ним было бы здорово в походе, но у нас разные цели и представления об отдыхе. Он, по всей видимости, предпочитает вещественную полезность свободного времяпрепровождения, а мы смену впечатлений и движение куда-то. Кажется, Валентин также почувствовал к нам определённую симпатию. При расставании, стеснительно улыбаясь, одарил нас россыпью сушёных плотвичек, которые, по всей видимости, и будут составлять основной рацион его питания в период рыбалки. А, впрочем, скучать здесь один он явно не будет. Кажется, уже успел свести знакомство с таким же, как и он сам рыбаком и обменяться интересной информацией, где больше, чаще и удачнее ловиться рыбка и т.д., словом: рыбак рыбака не застрелит никогда…
 А нам пора отчаливать. Хочется скорее окунуться в первый день на воде, испытать ни с чем не сравнимое чувство бродяжничества и свободы. Папа, по-видимому, думает о том же, давно его не видела таким довольным и весёлым, наверное, всё идёт как надо и это здорово.  И мы поплыли.

ОН   
         
 Ура! Мы готовы к отплытию. И лодка надулась без приключений, и вещи, слава богу, влезли все на свои места, и день чудесный, и река, кажется, нас уже успела полюбить и… словом, отчаливаем. Пока, Валентин! Дай бог ещё свидимся, ведь недаром говориться, что гора с горой не сходиться, а хороший человек с хорошим обязательно...
 В этот момент всегда охватывает чувство приятного волнения – ведь плывём, чёрт возьми! И надо сказать плывём совсем неплохо. Лодка нормально держит, вещи распределены грамотно и не создают крена, солнце не слепит глаза, а ветер дует в спину, помогая плыть по течению и слаженно вертеть вёслам.         
 Через час пути, однако, замечаем, что солнце палит нещадно, и мы начинаем прямо обугливаться на виду у всего честного народа. Лихорадочно натягиваем на уши кепки, закрываем свободные части тела тем, что попадается под руку. Но, как говориться: процесс уже пошёл, а как пошел, мы узнаём к вечеру, прочувствовав на собственной шкуре совсем не ласковый оскал солнечной радиации.       
 Мы вовсе не трусы, но на всякий пожарный держимся поближе к берегам, чтобы в случае чего успеть выбраться на большую землю, а то ведь течение здесь совсем не хилое – порой несёт так, что и бывалому пешеходу не угнаться. Да и морально, всё как-то легче – у берега хорошо видна скорость нашего движения, а
чередующиеся пейзажи береговой линии не утомляют, а наоборот, увлекают мыслями о многообразии мира и нашего присутствия в нём.       
 Река в этом месте довольно широка порядка 400-500 метров, островов не
наблюдается, встречаются только небольшие песчаные отмели. Они обычно заняты серыми цаплями, неподвижно, выжидающими невесть что или рыбачками – товарищами-отдыхающими, которые приветливо машут нам руками, как старым приятелям, неожиданно появившимся на их горизонте, и также неожиданно исчезнувшим за очередным поворотом в солнечном мареве речного мира.      
 От этого ощущения мы, конечно, тащимся – мы элита. Гордо проплываем мимо пешкодралов, снисходительно отвечая на их приветствия благосклонными улыбками и размеренными, не напряжёнными взмахами вёсел.
 Когда любо мы высаживаемся на безлюдных плёсах, покрытых нетронутым золотым песком, словно испанские конкистадоры утверждаем свою власть над девственно-чистой территорией, купаемся, дурачимся, радуемся настоящей жизни. Большие города, где-то там, жёны, где-то там, друзья, подруги, где-то там... Та жизнь кажется призрачной, несущественной химерой. Наш бог – движение и оно целиком поглощает наши души. Это что-то большее, чем просто выезд на природу, это то, что безвозвратно утеряно в суете городов, в бесчисленных повторениях пустых разговоров и хаосе надуманных проблем.
 И мы садимся на ракушечный песок друг к другу спиной, и каждый думает о чем-то своем, всматриваясь в искрящиеся, подернутые нежной дымкой, речные просторы и в этот момент мы свободны и в этот момент мы в согласии со всеми богами… они отдыхают, мы, тоже.
   
ОНА 
      
 Весь день плывём беззаботно и легко я спереди, папа сзади. Полегоньку загребаем речную водицу, стараясь, как можно меньше замочить наш плавучий домик.
Надо отметить, что в этом деле нужно иметь определённую сноровку, так как бес килевая плоская байдарка всё время норовит уйти с курса. Чтобы поддерживать точное направление её движения приходится не торопясь, слаженно действовать вёслами и в соответствии с этим соразмерять свои силы.       
 Время удивительно быстро течёт вместе с водой за кормой. Вот и вечер неожиданно на мягких лапах спустился к нам, окрасив лёгкие перистые облачка на горизонте в нежные розовые тона.
 Где-то к 8.00 находим подходящее место для ночлега – ровную небольшую полянку в прибрежном ивняке, к которой примыкает небольшой песчаный пляжик.         
 Да, похоже, в России к двум основным бедам прибавилась ещё одна – мусор. О, это отдельная тема – видать, загадочная русская душа пытается затопить себя не только водкой, но и многочисленными отходами своей жизнедеятельности, следуя парадоксальному девизу: чем хуже, тем лучше.       
 Повздыхав, достаём огромных размеров полиэтиленовый мешок и за полчаса набиваем его всевозможным хламом. Зато теперь, умытая нами полянка, сияет как начищенный пятачок, и наша интеллигентность определённо поднимается ещё на несколько градусов. Палатка органично вписывается в это пространство, обещая долгожданный покой и уют.         
 Однако, хочется кушать. Всё просто и старо, как мир – кружка разваренной гречневой каши с тушенкой и свежий, крепко заваренный чай с сушками философски дополняют картину угасающего дня. Сытость тянет в заслуженный сон.    
 Ночью просыпаемся от тревожного предчувствия. Где-то рядом погромыхивает. Небо по горизонту озаряется зигзагами быстрых молний, сопровождаемых отдалёнными грозовыми раскатами. В кромешной тьме это воспринимается таинственно и романтично. Но нам не до красоты – выскакиваем, как ужаленные из палатки, чтобы успеть укрыть её тентом и забросить внутрь наиболее ценные вещи. И вовремя. Ливень начинается коварно-внезапно – вот вроде он ещё где-то там…, но это обманчивое представление о пространстве и времени сгубило уже ни одного чайника, а мы успели.
 Первые тугие капли встречаем внутри уютного домика. И пошло и поехало… Ливень по дикой силе по страшной любви утюжит бедную палатку так, что порой, кажется – мы не где-нибудь в Подмосковье, а на необитаемом острове пропадаем в тропическом тайфуне. Дождь, не переставая, льет всю ночь и видимо, ему никогда не будет конца. Если и дальше так пойдёт, нас просто подмоет бурлящими потоками воды, несущимися с берега прямо в реку. Ну что же…значит
судьба… С этой простой мыслью сон выгружает сознание из реальности и посылает под несмолкающий шум ливня к другим далёким берегам.         
Папа забавно пыхтит во сне – наверное, ему сниться, что он большой пароход, отправившийся в кругосветку. Я чувствую, как тьма нежно обволакивает меня и бережно куда-то и зачем-то несёт. Я не сопротивляюсь. Мне кажется, я уже давно так плыву вслед за своими воспоминаниями.

ДЕНЬ СЛЕДУЮЩИЙ

ОН

 Утро встречает нас свежестью чисто промытого пространства. Небо ещё хмурится, но солнце неотвратимо вытесняет ночную хмарь за горизонт, где она пропадает в его жарком горниле и превращается в чистое золото, из которого отливаются огненные стрелы. В течение дня они будут то казнить, то миловать нас, наполняя энергией, смыслом и движением вперёд.      
 По всему видно, что денёк будет опять жаркий. Поэтому с завтраком стоит поторопиться, чтобы ещё до пекла, по холодку, начать второй день нашего путешествия.
 Зарядка на берегу реки ранним солнечным утром..., что может быть лучше этого…, а потом с наслаждением броситься в холодящие, упругие волны и погрести против течения, почувствовав себя, как никогда молодым. А… То-то.
 После дождя вода в Оке тёплая. Над её волнующейся поверхностью стелется лёгкая пелена тумана. Тихий шелест воды то здесь, то там прерывается громкими всплесками рыбьей молоди, выскакивающей из глубины, чтобы спасти свои шкурки от зубастой пасти прожорливого хищника. Рыбаки уже на стрёме и по тихой воде далеко разносятся шлёпы их вёсел и трески спиннинговых катушек.
 После купанья, чтобы быстрей обсохнуть и размяться, трусцой по росистой траве спешу в лес за сухими дровами. Также надо вырубить высокие стойки под верёвку для просушки вещей и палатки.
 Последствия от вчерашнего заезда ещё не прошли - в некоторых местах мышцы изрядно побаливают. А вообще, первичные ощущения такие, как будто по тебе проехал трактор. От этого каждое усилие даётся с некоторым внутренним содроганием.   Обожженная и натруженная плоть бунтует каждой клеточкой против резких движений, тем не менее, надо жить, а чтобы жить питаться.      
 Завтрак-обед готовится нудно и долго – местные дрова не пригодны для нормального горения, поэтому костёр до безобразия хил и то и дело тухнет. Наверное, от этого каша получается пересоленной, а чая всё нет, не смотря на наши титанические усилия.      
 Такими темпами еле-еле выходим в район 2-х часов. Но сбор вещей и байдарки в этот раз занимает значительно меньше времени. К половине 3-го, слава Аллаху, наконец-то отправляемся в путь.

ОНА   

 И чем это нас так манит вода!? Как только садимся в лодку появляются и силы, и жажда движения, и настроение. Но… настроение с бодрого скоро переходит на прямой пофигизм и саботаж. Гребём, как бог на душу положит, зигзагами, крутимся на 360 градусов (делаем бочки). Да…, что-то сегодня напрягаться никак не хочется. Ну что же нет, так нет. Видать нынешний день не для гребли, а для отдыха и созерцания. А посему, устраиваем затяжные привалы, купаемся и наслаждаемся ничегонеделанием в тени прибрежного ивняка. Попутно даём себе клятву, что завтра с утра возьмёмся за дело. А сегодня пора и пошабашить.
На подходе к городу Озёры замечаем неплохое место для ночной стоянки. Огромный пляж с крупным желтым песком привлёк сюда не только нас. Тела десятка местных аборигенов то здесь, то там добровольно обугливаются на окском солнцепеке, но, кажется, они вполне мирные и к нам приставать не собираются.
 Воспользовавшись всеобщей разморённостью нагло захватываем самый лакомый кусочек пляжа у воды. На невысоком пригорочке ставим палатку и определяем местечко для костра. Попутно при помощи вёсел и поролоновых подстилок сооружаем навес от солнца – уж больно оно нас достало, да и кушать в тенёчке под ветерком гораздо отраднее для наших организмов. В тени кайф.
 Наше местечко получается, как бы отгороженным от остального окружающего пространства и являет собой всё признаки достоинства и суверенности.
Это, кажется, и аборигенам ясно. Они с уважением кидают косяка на нас и в этих взглядах чувствуется то ли зависть, то ли лёгкая грусть. Им, наверное, тоже хотелось бы так, но что-то всё время мешает. Возможно, им просто надо поменять отношение к жизни, а возможно и к самим себе… Но это так, в контексте, а пока мы готовим на весёлом костерке великолепнейший ужин и его ароматный запах дерзко дразнит ноздри здешнего мирка. Народ, как по команде, поднимается с належанных местечек, споро собирает вещи и вереницей тащится по песчаным барханам, дальше через лес, в недалёкий пригород к своим баранам. Мы весело переглядываемся – однако, проняло…и когда последний ушелец исчезает из поля зрения, приступаем к ужину.
 Я разливаю ароматный пакетный суп по тарелкам. Для густоты папа настрогал в него ещё картошки и лука, добавил полбанки тушёнки и немного вермишели – словом, суп из топора. Остальная тушёнка прижилась с рисом, славно сдобренным овощным ассорти с красным перцем. Раньше я себе и представить не могла, как это можно съесть котелок супа и котелок каши на двоих. Да вот так…легко и не напряжённо, развалясь в сытом бесстыдстве на теплом песочке, посматривая в синее бездонное небо и смахивая капли, честно заработанного пота, с осоловевших лиц… Лафа.       
 А день, тем временем, медленно догорает с нашим костром. Ни души. Хорошо вот так побродить босиком одной по воде вдоль кромки пляжа (Командантэ видать пришла в голову такая же идея). Со стороны кажется, что мы на необитаемом острове и только, взошедшая щербатая луна и маленькие печальные звёздочки, теперь составляют нам компанию. Речные волны тихо баюкают мои ноги, а рыбная мелюзга забавно их щекочет. Надо бы потом позвонить друзьям и поделиться впечатлениями, уж больно чудно иметь всё это
богатство мира одному человеку… Однако, что-то я раззевалась, да и прохладно становиться. Айда в палатку, в тепло, уют и в сон.
 Завтра будет день и он будет таким же неповторимым и восхитительно прекрасным.
Спокойной ночи.

ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПЛЫТЬ НЕ ЛЕНЬ

ОН

 Нас утро встречает прохладой и тревожным предчувствием чего-то. И это чего-то сразу материализуется в довольно неприятную новость - один из баллонов байдарки (всего их 2-а) выглядит несколько вяловато, ну, приблизительно, как ваш старый приятель после бурно проведённой ночи.
Дальнейшее тщательное расследование показывает, что дееспособным он может оставаться всего 2-3 часа, после чего чрево Навуходоносора нужно поддувать, а это в свою очередь приведёт к незапланированным остановкам и потере драгоценного времени. Всё бы ничего, да практика плавания за последние дни со всей очевидностью показала  – реально пройденный маршрут значительно отличается от маршрута, проложенного по карте.  Он в разы длиннее: то ли кривизну шарика не учли, то ли карту эту чертили методом бригадного подряда, экономя карандаши и краску, а заодно и нервы (но не наши конечно). Так что с одной стороны придётся делать побольше остановок для купания и отдыха, с другой – вне планово подналечь на вёсла.
 Уяснив суть проблемы, несколько взбадриваемся (кто предупреждён, тот вооружён) и далее действуем по отработанной схеме. В ходе сборов единым голосованием утверждаем первую и последнюю поправку к конституции нашей вольной жизни – на каждой внеплановой остановке делать лёгкий перекус, чтобы так сказать, не потерять радость к жизни и иметь достаточный запас прочности на случай внезапного утопления где-нибудь на середине реки.
 Все наши действия на воде отныне ограничиваются определённым лимитом времени. Поэтому быстро дуем лодку, грузимся и вперёд.
Бог ты мой! Народу-то сколько по берегам – однако, суббота. Каждый реализует свою мечту, как может. Кто-то раскидывает огроменные, красочные палаточные шатры с ямахами, мангалами, герлами, а кто-то доволен простому месту под солнцем. Всё, как в кино, только здесь не плачут, а пьют, закусывают, плавают, снова пьют, тонут, всплывают, обгорают, тр-ся, опять пьют.... И так до
воскресного вечера. Тогда всё это многообразие всасывается электричками и дорожными пробками в другое измерение, а река, как проститутка, после трудовых напряжённых будней, с облегчением переводит дух, отдаваясь теперь только желанному покою и расслаблению.

ОНА   

 Две порции, быстро приготовленной овсяной каши и зелёный чай после утреннего купания прибавляют хорошего настроения. Ничего, где наша не пропадала. Жаль было бы прервать только что начавшееся путешествие, не насладившись вволю солнцем, водой и новыми впечатлениями. Слава богу, папа принял решение плыть дальше, а посему, прочь тревогу. Дурдом продолжается.       
 После непродолжительных сборов мы уже на середине Оки. На небе ни облачка.   Остаётся пара километров до города Озёры. Река в этом месте достаточно широкая, но течение, тем не менее, приличное.
 После одной из стоянок ради интереса пробуем плыть против течения. Эффект один – в лучшем случае выигрываем у реки метров пять, но ненадолго, потом она с лихвой возвращает себе былое величие, а нас оставляет с носом.         
Проплываем Озёры. Сам город где-то за урезом достаточно крутых берегов. Его присутствие ощущается в основном по всё возрастающему количеству аборигенов.
 За Озёрами снова начинают попадаться острова, но они такие огромные, что охватить каждый из них целиком возможно, наверное, только с самолёта. Обычно островам предшествуют длинные песчаные отмели, с глубиной не более 20-30 см., которые продолжаются пологими косами, состоящими из крупного медяного песка, с примесью разнообразного мелкого ракушечника. Искрясь и переливаясь на солнце, всё это представляется россыпями необыкновенных сокровищ, каким-то удивительным образом попавших в эти восхитительные места. И поэтому мы чувствуем себя Христофорами Колумбами и Америгами Веспучами и радуемся в душе этому, как дети.      Захватываем понравившиеся мелководные лагунки с прозрачной, тёплой водой, переводим дух от бесконечного махания вёслами, весело плаваем, распугивая рыбную мелюзгу и предаёмся расслабляющей неге под жарким полуденным солнцем.       
 Вниз по реке нас встречает чудо водной инженерии – понтонный мост, перекинутый с левого на правый берег с помощью огромных, стальных ёмкостей, перекрытых подвижным стальным настилом. Мост настолько надёжен, что по нему осуществляется движение автотранспорта. Между понтонами есть небольшие проёмы, через которые могут проплывать разномастные мелкие кораблики, вроде нашего, так что перетаскивать себя по земле нет надобности.
 Посему, смело, направляем байдарку в один из проёмов, прикидывая, как половчее проскочить достаточно опасное место. Дело в том, что течение в проёмах значительно увеличивается вследствие подпора воды, и нужно сразу точно попасть между понтонами, иначе байдарку может развернуть бортом по течению и опрокинуть.
 С приближением проёма нервное напряжение нарастает, волнуемся, но стараемся держать нос байдарки строго в сторону прохода (сделать это не просто, так как длинна ее составляет порядка 5 метров). А вот и момент истины – стремительно ввинчиваемся в бурлящий поток, который неумолимо всасывает байдарку под мост.
- Уф – только и успеваем выдохнуть – проскочили без сучка и задоринки. И вот уже мост неумолимо исчезает за поворотом реки, а наши переживания постепенно гаснут, уступая место лёгкому превосходству над бурлящими потоками и напрасными страхами. 

ОН
         
 Однако, мост прошли красиво. В последний момент, правда, показалось, что всё же заденем за стенку пролёта и руки уже потянулись к склизкой поверхности понтона, но как в песне поётся: «смелого пуля боится, смелого штык бережёт» - проскочили в притирочку.  Чтобы перевести дух чалимся неподалёку у правого пологого берега, намытого крупной синеватой галькой. Молча сидим в теньке высокого камыша, лениво наблюдая, как в мареве послеполуденного солнца по мосту туда-сюда снуют транспортные средства в основном отдыхающих граждан. Поток машин не иссякает ни на минуту, н-да…с поисками стоянки сегодня придётся попотеть.       
 После моста прибрежный ландшафт радует светлым сосняком и массой интересных мест для ночлега, но… увы, все они забиты «чайниками» и другой ерундой. А время неумолимо движется на запад и солнце уже слегка касается верхушек елей и сосен.  По-своему очень красиво, но для нас трагично, ибо с каждым очередным пройденным километром народу становится как в ГУМЕ в часы пик. И народ всё больше какой-то наглый, шумливый, уже во всю справляет свои житейские потребности, ошалев, то ли от свободы, то ли от водки, выплёскивает в окружающую природу душевные экскременты неправильной городской жизни.       
 К 18.00, исчерпав последние запасы терпения, плюём на всё и устремляемся к небольшому относительно пологому плёсу шириной метра три.
Отсутствие здесь аборигенов объясняется крутизной склона, из-за чего постановка палатки в таком месте становится более чем проблематичной. Но для нас важно не это, а то, что плёсик отделён от остального мира непролазным буреломом и мы, на самом деле, как бы находимся на собственном безлюдном островке. А собственный остров это согласитесь круто, и ради такого счастья стоит попотеть.       
 Быстро обследуем место будущего ночлега и замечаем в конце плёса небольшую площадочку, примыкающую к вертикально уходящему вверх коренному берегу. В голове моментально рождается необходимое инженерное решение проблемы – подрыть коренной песчаный берег, тем самым, увеличив до нужных размеров площадку под палатку.
 Сказано – сделано: вооружившись дюралевыми вёслами вместо лопат, делаем то, что нужно. Пот заливает глаза, солнце всё еще жаркое палит нещадно, но работа спорится. Рыхлый крупный песок легко поддаётся нашим усилиям и уже через час красная палатка гордо водружена, на придуманный нами постамент. Для верности огораживаем его, найденными здесь же, старыми досками, чтобы предотвратить оползни песка к реке и с чувством полного удовлетворения идём за дровами. Сил ещё хватает на то, чтобы развести костерок, подвесить котелки и закидать вещи в палатку.
 Солнце постепенно скрывается за противоположным берегом, и мы оказываемся во власти сумерек, предвещающих покой и умиротворение. Народ на реке потихоньку затихает. Зажигаются костры, наверняка, достаются мешки со всевозможной снедью.  Тут же всё это поедается и выпивается, потом добавляется, ну а потом… сами знаете – русская душа широка и загадочна. Где-то слева уже слышатся не то пулемётные очереди, не то, кто-то часто и с надрывом садит из «Стечкина» (в такой-то темноте) в белый свет, как в копеечку.
 Эхо отдаётся от соседнего берега и с шипящим звуком шрапнели возвращается к нам сторицей. Какие-то смелые челы в кромешной тьме бороздят речной простор, оглашая окружающий мир привычным матерком и аккомпанируя себе натужными звуками моторов, сбрасывают друг друга глубинными бомбами в реку.
 С появлением первой звезды всё это разнообразие-безобразие потихоньку затихает. Время пить чай. Уютно развалясь у весёлого костерка наконец-то предаёмся неге и сытости.
 Мы совсем одни на своём маленьком чудном прибежище. Усталость, как всегда, неотвратимо наваливается, тяжестью пройденных километров. Сил остаётся только на то, чтобы заползти в палатку и заснуть.
 Сон приходит к нам легко и непринуждённо, как старый добрый приятель. - - Ах, вот и я - тихо шепчет он и ласково баюкает наши тела на волнах своей
нежности. И мы…улетаем.      

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ - РАСПРОСТЁРТЫЙ

ОНА

 Солнце встало прямо за нашим берегом, поэтому до 12 часов балдеем в тени высокого ивняка, который в изобилии здесь произрастает на песчанике, образуя порой непроходимые дебри.
В дебрях этих, к сожалению, полно всякого антропогена, но, тем не менее, среди густой высокой травы, особенно у воды, порой мелькает узкая усатая мордочка выдры, попадаются сердитые, ушастые ёжики, юркая мышиная братия буквально шныряет под ногами, разноцветные ящерицы греются на тёплых валунах и другая живность, которая давно не прочь поживиться благами нашей цивилизации.
 Ну что же, мы тоже не прочь поживиться, чем бог послал. Быстро растворимая овсяная каша особенно полюбилась нам в последнее время, а в сочетании со сгущёнкой это просто объедение.
 После завтрака с наслаждением купаемся. Солнце прямо над нашими головами снова затеяло огненную пляску, так что пора выходить на тропу войны.
 Ровно в 12.30 отчаливаем от берега. Вдруг стало грустно покидать этот кусочек мира, который мы сделали собственными руками, и который стал уже для нас родным.  То же двойственное ощущение возникает, когда переезжаешь на новую квартиру – старые стены хранят воспоминания о былой жизни, когда мы были наивнее, влюблены и зелены… Теперь мы умудрены некоторым опытом, который подсказывает нам, что мир - это не только «здесь», но и «там», где - то за горизонтом, куда надо обязательно попасть. И далее до бесконечности мы познаём, грустим и двигаемся далее.
 Тем не менее, печаль потихоньку растворяется в плеске волн – движение, как всегда, спасает от хандры. Близкий берег становится далёким, а на горизонте возникают новые острова, а вместе с ними и новые надежды.
 А тропа войны становится всё оживлённее и оживлённее. То здесь, то там её бороздят разные маломерные судёнышки, количество которых увеличивается с каждым часом в геометрической прогрессии.
 Особенно приводят нас прямо в бешенство водные мотоциклы, волнение от которых каждую секунду грозит нам просто банальным переворотом со всякими вытекающими малоприятными последствиями.
 В отместку (или «по доброте душевной») придумываем этой мелюзге «забавные прозвища» и при приближении ругаемся в их сторону с яростным наслаждением, достойным непроходимых идиотов.
 Теперь катера у нас обзываются подонками, моторные лодки – уродами, водные велосипеды – гадёнышами. От их тарахтенья по всей реке стоит беспрестанный шумовой прессинг, который превращает в глину наши бедные мозги, одно спасает – скорое наступление вечера наконец-то закажет панихиду по всей этой неуёмной вакханалии.   

ОН

 Сегодня денёк явно не для плавания, а для мало разумных существ, которые им занимаются. От их усилий Ока кажется превратилась в бурый кисель, по верху которого носятся вафли из человеческих тел и разномастного хлама. Поэтому плывём размашистыми галсами, с брезгливостью огибая всё это отдыхающее безобразие.
 На подходе к Коломне впервые на нашем пути попадается баржа Ока-23. Столь крупное и такое уважительное судно, наконец-то приводит нас в доброе расположение духа. Баржа, милые мои, это вам не баловство, это настоящее произведение человека и реки. Человек облекает свою прекрасную идею плотью, а река вдыхает в неё смысл или если хотите – душу, которая поднимает бессмысленную груду металла до сказочного одухотворенного образа, приводящего всякого правильного человека в восторг.
 На корме судна на свежем ветерке, трогательно полощаться белоснежные простынки в вперемешку с разномастными принадлежностями женского и мужского гардероба.  Простоволосая женщина с голубеньким тазиком споро прилаживает все это постиранное хозяйство на солнечных местечках между проводами наружного освещения. Жизнь так прекрасна. Женщина нас не замечает, она поглощена ответственным и достойным делом – украшает свой кусочек мира уютом и теплом и нам тоже невольно перепадает этого чуда.
  Речная баржа под завязку загружена желтым песком и галькой, которые добываются тут же недалеко земснарядом. Его огромный ржавый остов тот час появляется за очередным поворотом реки и сразу приковывает всё наше внимание. Хаотическое хитросплетение металлических конструкций вызывает то же уважение, что и космическая станция – и то и другое уже давно и прочно связано со средой нашего обитания, но и по сей день, по воздействию на человека, относится к разряду необычного и сверхъестественного.
 Однако железный монстр также скоро оказывается за бортом нашего мировосприятия.  Впереди по курсу открывается вид на несколько больших островов. Они настолько велики, что только по протокам между ними можно определить, что это именно обособленные кусочки суши.
 Чтобы попасть в одну из крайних проток, прижимаем байдарку ближе к правому берегу, держа курс на один из светлых плёсов, где, как нам кажется, мы
найдем себе достойное пристанище.
 У берега то тут, то там стоят молчаливые рыбаки. При нашем появлении, как по команде, с них спадает обет молчания, возможно, они и стояли здесь лишь затем, чтобы это произошло. Словом, как у Пушкина – долго ль за морем…, и есть ли там какое чудо…   Однако наш ответ неизменно повергает их в шок – видать приплыть сюда из Каширы для них запредельно. Некоторые, правда идут ещё дальше и предполагают, что мы приплыли к ним аж из самой Москвы. Да мы их и не разуверяем, хитро улыбаемся, делаем многозначительные лица, и их искреннее заблуждение долго ещё сопровождает нас к солнечному закату.
 
ОНА
      
 После земснаряда река сделалась настолько широка, что вместила в своём лоне несколько достаточно больших островов. На одном из них делаем привал.
 Чистые песчаные отмели приводят нас просто в восторг. Кажется, можно часами бездумно бродить по крупному вязкому песку, нежится в парной воде, бесконечно наблюдать, как рыбья братия шныряет в прозрачных струях в поисках
поживы и провяливаться под добрыми порциями солнца и ветра, но, однако кушать хочется… Время искать очередное пристанище, а то ведь так и в Коломну можно приплыть, пригороды которой уже явственно проступают на горизонте в жарком мареве угасающего дня.
 Третий остров не обманул наших ожиданий. Чалимся с наветренной стороны под крутым берегом.
Мы не одни – наш сосед – белоснежный роскошный катер с крытой рубкой и гордым названием Глория, с преданностью собаки безропотно поджидает своих любимых хозяев.
 Прервав созерцание дорогой игрушки, по крутому песчаному откосу медленно взбираемся наверх. Предчувствие не обмануло нас – довольно обширная и ровная площадка на все 100 процентов удовлетворяет нашим требованиям. Не беда, что рядом соседи с катера – интуиция подсказывает, что скоро они отбудут в более цивильное пространство, более соответствующее статусу их катера. И мы, как всегда, правы – солнце медленно заползает за
горизонт и люди Х растворяются в том пространстве, где им и положено быть. А мы здесь – наша предстоящая ночь, уютная палатка, костёр, добрый ужин и предстоящий день – последний день наших чудесных мытарств… Но это потом, а сейчас пора за работу, чтобы всё это заслужить до наступления темноты.
 По обоюдному согласию палатку ставим на самом краю обрыва – вид отсюда на Оку прямо обалденный. По курсу, перед нашим взором, на сколько хватает взгляда, открывается широкий речной простор. Вода, подсвеченная с нашей стороны заходящим солнцем в бирюзовые тона, ближе к горизонту чернеет и сливается с полоской далёких перистых облаков. Перед нами же вечернее небо охвачено нежным лазоревым светом, который струится из-за края земли, задевая края пушистой влаги и верхушки тёмно – зелёных елей.
 Огромная высота позволяет всем нашим нутром ощутить этот объем – душа рвётся выше, к свету, но разум подсказывает, что есть дела и поважнее или поземнее и это не менее интересно.
 Через пол часика палаточка, как влитая, красным флагом семафорит на краю обрыва, байдарка поднята наверх, вещи распакованы, а мы за
дровами.
 Ура! С этим здесь никаких проблем – невдалеке в прибрежном подлеске обнаруживаем несколько сухих деревьев.
В поисках топлива пробираемся к середине острова. Похоже, здесь ни души и мы с папой, как Пятница с Робинзоном единственные живые существа на этом кусочке земли. Но, однако же, пора спуститься на грешную землю - кушать хочется да и темнеет.
       
ОН

 Такое чувство, что весь прошедший день уравновешивается этим прекрасным вечером. Мы сидим над обрывом, пьём душистый чай, вспоминаем всё, что с нами произошло за прошедшие почти сутки и пытаемся описать свои ощущения в походных мемуарах.
Пустое. Настоящие эмоции, сколько ни старайся, никогда не выразить словами. Всегда при этом, что-то ускользает, и это «что-то» и есть главное. Ну да ладно – подурачиться в эту игру тоже интересно, а когда интересно обязательно толк будет.
 Нам хорошо. Так хорошо, что может быть, так никогда больше и не будет. А всё равно хорошо, не смотря на походную неустроенность, тоску по опостылевшей цивилизации, отсутствие телевизора и ещё черт знает чего.
 Эта тяга к бродяжничеству, наверное, сидит в каждом из нас. Мне кажется,
необходимо время от времени будить это состояние в себе, чтобы вновь почувствовать вкус к жизни и к её красоте. Это, в конце концов, тот глоток воздуха, который спасает наше существование от окончательного падения в пучину тотального одомашнивания.
 Ночная Ока, в отличие от нас, продолжает трудиться. Загадочные баржи, подсвеченные сигнальными огнями, натужно скользят мимо нашего острова, оставляя за собой запах отработанного топлива и волнение, порождающее пенный прибой на плёсах. Хочется хоть одним глазком проникнуть в ту другую жизнь, оказаться на палубе речного чуда, смотреть глазами матроса на проплывающий мимо остров и на двух чудаков у далекого костра, проводящих время за таким бесполезным занятием, как жизнь.
 Баржи баюкают нас до утра. Порой кажется, что это не они, а мы движемся между сигнальными огнями бакенов по млечному пути навстречу ночи - от зелёной звезде к красной, от красной к зелёной и так до бесконечности, но в нашем случае она конечна, а ночь велика. 

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ - ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ

 ОН

 Ночь оказалась на редкость неудобной и вертлявой. Скрытые под днищем палатки кочки, во время сна, как будто подросли и дали нам, что говориться, прикурить. Горизонтальные и диагональные мытарства в польском мешке, конечно, приносили кратковременное облегчение, но его смело можно сравнить, разве что с облегчением какого-нибудь Йети, мающегося периодически медвежьей болезнью. А если к этой картине добавить ещё пару неуловимых комаров (представьте того же бедолагу в кустиках, выпятившего Марью Ивановну навстречу крылатой братии), то вы воистину ощутите на себе в полной мере всю прелесть таких ночных полу-бдений.
 Вылупившись из палатки с красными от недосыпа глазами, вяло бредём по песчаной осыпи к урезу воды, чтобы Ока хоть немного оттянула на себя кошмары прошедшей ночи. Сидим. Медитируем. Полегчало. На ум приходят образы последнего дня, горячей ванны и цивильной постели. От этого сил, как будто прибавляется и мысль искупаться и позавтракать уже не кажется столь кощунственной и нежеланной, как пол часа назад.
 Вода, как всегда, возвращает бодрость духа. Мы мгновенно заряжаемся энергией тугих струй и решимостью провести этот день достойно до самого конца.             
И вовремя.  Утро, прикинувшись в начале солнечным и ласковым, резко начинает портиться -  иссиня-чёрный горизонт вдруг раздвигается до пределов нашего острова, как окончательный приговор последнему беззаботному дню. Солнце, обреченно сверкнув золотой короной, окончательно гибнет за валами грозовых облаков, а наше радужное настроение окрашивается самыми мрачными цветами негодования и тревоги.
 Драпать, скорее, драпать и успев до дождя упаковать ещё сухие вещи, спуститься на воду, где можно грести и в дождь, накинув на себя непромокаемые плащи. В темпе вальса пакуем, развешенную для просушки снарягу. Как угорелые носимся под завывания шквалистого ветра в надежде спасти от потопа, нажитое непосильным трудом добро.
 В этой суматохе ветер неожиданно стихает и первые крупные капли размером с голубиное яйцо неотвратимо бьются в нагретый песок, поднимая вокруг фонтанчики из брызг и пыли. Отныне мир состоит только из воды, и мы часть её.

ОНА   

 Отплыв от места последней стоянки, испытываем глубокую печаль – всё когда-нибудь кончается. Хорошо ли плохо ли мы провели время, в конечном счете не столь важно -  ведь это кусочек нашей драгоценной жизни, который больше никогда не повторится. Может быть, и будет что-нибудь подобное, но конечно не то, не так и вообще в другой жизни.            
 Первые пару часов плывём по тихой воде. Солнце больше не беспокоит нас своими раскалёнными ласками, оно, наверное, тоже подустало и уступило бразды правления другим стихиям. А те и рады: ветер наяривает прямо в лоб, гася скорость байдарки практически вдвое, дождь скупой мужской слезой косо летит в наши лица и кажется, что это мы периодически плачем на середине Оки от бесплодных усилий.            
 На подходе к Коломне пейзаж по берегам реки под стать настроению – уныл и непосильно растянут на оставшиеся долгие километры пути. Как всегда, на пригород у градостроителей не хватило ни сил, ни фантазии. Бесконечные серые фасады промышленных строений, бестолковые башни цементных заводов, полуразрушенные бараки и заборы, заборы, заборы… Боже! Да зачем же всё это
убожество воздвигли на самом живописном месте у одной из самых красивейших рек Руси!? Какому первому "мудрецу" это в голову то пришло? Уж, наверное, ранее здесь стояли обыкновенные русские сёла и люди, живущие в них, радовались жизни, красоте и вообще тому, что есть просто природа без всякого навязанного блага, которое сейчас с отвращением отвергают наши души…            
Но это всё лирика, а проза такова, что прояснившееся было небушко, вновь заволокло серым пологом сплошной облачности. Одиночные капли, до этого размеренно барабанившие в наши бедные головушки, вдруг начали вытягиваться в упругие тугие канаты, бьющие нас зло и беспощадно, пытаясь утопить на середине реки. Чтобы не пойти ко дну до финиша из последних сил устремляемся к ближнему правому берегу.    От чрезмерного усердия повреждённый баллон начинает сдуваться гораздо быстрее, и теперь опасность потерпеть крушение раньше времени, как никогда леденит нам души, вселяя панику и парализуя волю. Вдобавок, из-за сдувшегося баллона, байдарку ведёт постоянно вправо и приходится зорко следить за тем, чтобы она была носом к волне. Как никогда нам грозит переворот на середине реки со всеми вытекающими последствиями.
 Ну, вот, наконец, желанный берег. Незадача в том, что он порос сплошным кустарником, сквозь который надо еще умудриться продраться, не пропоров хлипкую шкурку байдарки. Слава всем богам, удаётся.
После нескольких попыток забиваемся под развесистое дерево. За осклизлые коряги плотнее подтягиваем себя к урезу воды и блаженно затихаем. Слушаем шум ливня.
Странное ощущение – находиться в водной стихии под дождём и, тем не менее, ощущать покой и даже уют (пока небесная влага не просочилась к нам за шиворот).     Мы как Ноев ковчег притягиваем к себе разнообразную живность, не успевшую спрятаться от непогоды. Юркие паучки смело спускаются к нам в гости. Серебристые рыбешки без опаски деловито шныряет прямо под брюхом байдарки. Малые, жёлтопузые птахи с нескрываемым любопытством разглядывают новых соседей, но как-то так по-доброму, почувствовав в нас собратьев по непогоде, а не извечную угрозу своему существованию. В таком окружении около часика подрёмываем, периодически стряхивая накопившиеся лужицы с дождевиков и поддувая на плаву повреждённый баллон.            
 Постепенно небо проясняется. Солнце кое-где рвёт свинцовую пелену грозовых туч, серебря водную рябь на поверхности реки. Нам пора втиснуться в этот просвет, чтобы успеть на место до следующего заряда серого уныния.
 Осторожно выбираемся из уютного убежища и двигаемся дальше, в сторону железнодорожного моста, контуры которого уже явственно проступают на горизонте. Гребём, но как-то не в такт и вяло – чем ближе к финишу, тем более махровая апатия охватывает нас и тянет к успокоению и созерцательности.
Ну, нет, мы не лохи. Конец, так конец. Там, где должна быть точка, мы её поставим, а далее, как сложится.

ОН

 Чувствуется, подустали. Последние километры пути пришлось преодолевать, что называется в экстриме. Жалко Светку – тут мне мужику несладко, а каково ей… Но ничего, вроде держится, да и до железки уже рукой подать, так что прорвёмся.            
Правим к левому берегу, попутно высматривая на рельефе местного Сусанина, чтобы разведать ближайший путь к железнодорожному вокзалу. Не доезжая до недавно выстроенного, белоснежного моста, заворачиваем к деревянному причалу водного стадиона.
 Преинтереснейшее, надо заметить, строение. Всё равно, что попасть эдак в 50-60 годы прошлого века, когда спорт был возведён в ранг культа и реально доступен любому челу нашей необъятной Родины. Вы скажете ностальгия. А то – тогда мы стремились: «всё выше, и выше, и выше», а сейчас: как говаривал Маяковский: «.. вы смотрите устрицей из раковин-вещей».            
 Такое ощущение, что время здесь остановилось и всё окружающее является грандиозной декорацией, к какому-нибудь фильму о добрых и мужественных людях, которые могли осчастливить весь мир, но не успели, так и остались там, а мы здесь….            
 Все эти изыски подсознание отмечает попутно, а реальность стремительно выбрасывает нас на деревянный помост причала. Нужно, как можно быстрее спустить байдарку и паковаться пока дождь ещё больше не намочил вещи. 
 Под любопытными взглядами гостарбайтеров, лениво мешающих раствор на верхней террасе стадиона, вытряхиваем байдарочное барахло на помост и споро принимаемся за дело. Во, насобачились за эти дни – не прошло и пол часа, как два огромных баула плотненько упакованы и приторочены к ручным тележкам. Оставшуюся мелочь в личные рюкзачки и в путь на Берлин и Токио.
Победно прём телеганы вверх по склону.
- Ну, господа, аплодируйте! Следующий заезд будет в другое время и не здесь, так что спешите видеть…
 С непривычки чувствуем себя улитками на склоне, но человек такая скотинка – ко всему приноравливается, да и идти от силы минут 20, так что сдюжим.            
Коломна, кажется, приняла нас благосклонно, да и мы, пожалуй, рады народу, домам, магазинам и другим атрибутам цивилизации. Наш затрапезный вид никого не удивляет. В глазах у людей читается сочувствие или лёгкое снисхождение – туристы, что с них взять. И это нас вполне устраивает.            
 Вот и вокзал. Жизнь подкидывает последнюю в этом заезде подлость – приходиться лезть на другую платформу через пешеходный мост, перекинутый над железной дорогой. Ровно за 5 минут до отхода вваливаемся в родную Голутвинскую электричку (может ту же самую?). Толчок, и нас неотвратимо начинает отдалять от прошлого. Но часть активного сознания всё еще пребывает там. Здесь: дороги, Москва, новые заботы, тревоги, встречи, расставания и ещё много чего… Там: радость познания естественного мира, светлые воспоминания и немного опыта быть самим собой. По пути своего движения вспять память раз за разом, погружается в это состояние.  Наше стремление повторить это снова и снова, когда-нибудь наконец-то увенчается успехом, и мы достигнем полного согласия с собой, своим прошлым, настоящим и будущим.

КОНЕЦ 
22 июля 2009 года