Лазурь. Из Малларме

Неумолимая ирония лазури
Поэта тяготит, и потому клянет
Он музу, видя в ней сестру свирепых фурий,
В пустыне чувствуя с цветами вечный гнет.

Бегу, закрыв глаза, надеюсь, что положит
В своих лохмотьях ночь конец дурному дню,
Но вездесущая лазурь мне душу гложет
И предает меня глумливому огню.

Поднявшись в небеса, ты голубые копи
Клоками блеклых туч, туман, заволоки;
Распространяя вдаль потоп осенней топи,
Ты молчаливые воздвигни потолки.

Но дыры синие в них пробивают птицы.
Исчадье тинистых, немых летейских вод,
Подруга, Скука, встань и залатай бойницы,
Через которые зияет небосвод.

Вы, трубы, сажей синь покройте затяжную,
Чтоб небо застилать печальным дымом впредь;
Постройте над землей тюрьму передвижную,
Где солнцу желтому придется умереть.

А небо умерло… Материю тревожу:
Как идеал забыть и грех среди тщеты,
Чтоб мученику лечь с другими на рогожу,
Где человеки спят – счастливые скоты.

Пусть мозг мой с банкой схож, где не хватило краски
Для моего мазка, который лишь плевок
В мысль, что кровоточит, но, кажется, подсказки
Суфлерской при смерти не требует зевок.

Но все равно лазурь вторгается в любую
Из беззащитных душ, когда колокола
Звонят, когда металл молитву голубую
Вбивает в черепа, которым нет числа.

Агонию твою продлит ее господство;
В тумане тот же луч безжалостного дня,
И твой напрасен бунт, бессильное уродство.
Лазурь, лазурь, лазурь, лазурь язвит меня.