Признание Майкла Баззетта

Когда моя собака начала переписывать мои стихи, они стали лучше. В них неожиданно появился невыразимый привкус поливалентных ароматов, надоенных влажным чёрным носом, хлопоухая радость открытых автомобильных окон, трепетная готовность облизывать тех, кого едва знаешь, но чувствуешь, что однажды полюбишь. Беличья образность стала более острой, более н е о б х о д и м о й, пронизывающий мускус некупаной человеческой плоти ударяет резко, как вино, смешанное с сырой салями, и когда страницы закрываются наконец, тебе остаётся лишь кружить по собственным следам, перед тем как забыться беспробудным сном.




A CONFESSION --MICHAEL BAZZETT

When my dog started rewriting my poems, they got better. They suddenly possessed the ineffable whiff of multivalent scents milked from the breeze by a wet black nose, the ear-flopping joy of open car windows, the quivering willingness to lick the ones you barely know but sense that you might one day love. The squirrel imagery grew musk of unbathed human flesh rose sharp as wine intermingled with uncured salami, and when the pages closed at last, you only had to follow the circle of your own steps before collapsing into an untroubled sleep.