Константин Богатырёв 1925-1976

.





Константин БОГАТЫРЁВ (1925-1976)





СМЕРТЬ ПОЭТА

Его недвижный отчужденный лик
приподнят в изголовии отвесно.
Весь внешний мир с тем, что ему известно
об этом мире было, канул в бездну,
в довременьи и безучастьи сник.

Никто на свете ведь не знал о том,
насколько тесно он был с этим связан:
с водою этой, с глубью этой, с вязом, –
что было это все его лицом.

И до сих пор его лицо – приманка
для шири, что была ему верна.
Мертвеет маска, но пока она,
как тронутая воздухом изнанка
плода, какой-то миг еще нежна.


L’ange DU MERTDIEN *

ШАРТР

 
Когда, как богоборец, вкруг собора
ярится буря с каждым вихрем злей,
внезапно ты приковываешь взоры
улыбкою блаженною своей.

Ласковый ангел! Мудрый солнцелов!
Твои уста воистину стоусты,
но разве ты не чувствуешь, как густо
часы стекают с солнечных часов,
где разом цифры дня размещены
и выровнены в строгом равновесьи,
и все часы, как спелый плод, сочны?

Что в нас ты, камень, понял на свету?
И, может быть, твой взгляд в ночной завесе
еще блаженней смотрит в темноту?

___________________
* Букв.: «Полуденный ангел» (франц.) Речь идет о скульптуре ангела с солнечными часами в Шартрском соборе.


СУДЬБА ЖЕНЩИНЫ
 
Как на охоте, свесившись с коня,
король стакан хватает, чтоб напиться,
и как владельцем с памятного дня
он под стеклом реликвией хранится,
вот так судьба, возжаждавши, подчас
подносит Некую к губам и пьет,
и, осушив по каплям, отдает
тому, кто в жалком рвении, боясь

ее разбить, хранит всю жизнь в витрине,
где ценности хранятся под стеклом
(иль то, что он считает таковыми).
И там она с тех пор стоит доныне,
и слепнет, и дряхлеет с каждым днем –
вещь, безделушка – наравне с другими.


ИЗ Георга ТРАКЛЯ (1887–1914)
 
РАСПАД
 
По вечерам, под благовеста звоны
Смотрю на птиц таинственные стаи.
Они, в прозрачных далях исчезая,
Как богомольцы, тянутся колонной.
 
В мечтах о них брожу тенистым садом,
О светлой участи их вижу сны я.
Остановились стрелки часовые,
Я с птицами за облаками рядом.
 
Но ветром пробирает дрожь распада,
Дрозд жалобно поет на голой ветке,
Рыж виноград над ржавою оградой,
 
И сумерками скрыт колодец ветхий.
В нем детских мертвых теней мириады.
И зябнущие астры льнут к беседке...


ИЗ Луи ФЮРНБЕРГА (1909-1957)
 
ТЮРЕМНАЯ ПЕСНЬ ЛЮБВИ
 
Вот в сумерки я прикорнул устало
к порогу сна, глаз не сводя с той точки,
где, между стен тюремной одиночки,
тебя увижу снова, как бывало.

Ты все – источник, вечность и начало,
укрывшиеся в бренной оболочке,
ты – света луч, ко мне без проволочки
явившийся в кромешной тьме подвала.

Как мог я жить с собой наедине –
вне твоего лица, волос, дыханья?
Вне приоткрытых в поцелуе губ?
Но я, твоей души познавши глубь,
меж нами уничтожил расстоянье…
Я засыпаю… Ты со мной, во мне…

1940-е






.