Гаммельнский триптих 1-3

I. Зимний Брейгель

С грешной мечтой о снеге бродит дурак босой,
зимний бессмертный Брейгель сыплет на раны соль,
серая боль асфальта молкнет в седой ночи,
гибельное контральто мёртвой зимы звучит.
Что там в полночном гаме выпоют своры труб?
Вряд ли проснётся Гаммельн, стынущий на ветру,
словно застыли в беге тени ночных ракит,
бредит бессонный Брейгель городом у реки
с мёртвыми берегами в синем январском льду,
вряд ли проснётся Гаммельн, если в него войдут,
музыке флейты вторя, будто их заждались,
плеском чумного горя – зомби детей и крыс.

________________

Вечность растёт домами вдоль горизонта дней.
Брейгель рисует Гаммельн. Гибельней и верней
нам никогда не сбыться в мире сплошных утрат,
и над чумной больницей флейтой ветра свистят.
С вечной мечтой о снеге бродим в чужой зиме,
нас обессмертить, Брейгель, нужно ещё суметь…


II. Гамлет в Гаммельне

Разумом ли отравлен, бреду ли сдан в наём,
Гамлет приходит в Гаммельн тихим январским днём.
В Гаммельне хам на хаме, прах попирает страх.
Гамлет приходит в Гаммельн, флейта в его руках.
Грубо лежат кварталы грудою мёртвых плах.
Гамлет глядит устало, флейту держа в руках.
Принц, у тебя вопросы к веку, что крив и ржав?
Гаммельнцы смотрят косо, Гамлета не узнав.
Только бормочут жутко, голос роняя вниз:
Что за придурок с дудкой? – Нет здесь детей и крыс.
Всех извели, слыхали, тысячу лет назад.
Это бессмертный Гаммельн, адом поправший ад.
Гамлет, ты смерти жаждал? вот он, всему итог:
каждый повязан с каждым – до смерти одинок.
Мёртвым ли рваться к смерти, плотью не дорожа,
ты не играй на флейте: здесь не в ходу душа.
Ты проходи, философ, тёмен и груб наш нрав…
Гаммельнцы смотрят косо, в Гаммельне каждый прав.
Тихо подносит Гамлет флейту к своим губам,
уши заткнувший Гаммельн внутренний слышит гам.
Тихая флейта плачет, музыка рвётся ввысь
и ничего не значит: нет здесь детей и крыс.
Музыкой, добрый Гамлет, вечность не одолеть,
хоть бесконечный Гаммельн – это ещё не смерть.
Так что играй на флете, музыкой исходи,
может, твоё бессмертье сможет тебя простить…


III. Европейская ночь

А небо качнулось сначала и тихо посыпалось вниз,
на тёмную площадь вокзала с толпой отбывающих крыс.
Пустынен и монументален в седой европейской ночи
оставленный крысами Гаммельн, в нём вечная флейта звучит…
Что флейте в душе отзовётся, когда мир уходит во тьму?
На дне мирового колодца я смысл этой жизни пойму.
И, голосу вечности вторя, порвёт немоту бытия,
в крещендо крысиного горя вливаясь, безумное: Я!..
я всей этой жизни не знаю; купившись на пошлый искус,
я, видишь, опять уезжаю, в ночи европейской боюсь,
боюсь, и трепещут осины вдоль всех скоростных автострад,
я бодрой побежкой крысиной спешу в комфортабельный ад
за флейтой, фальшивящей рьяно в пурге либеральных систем…
как странно, родная, как странно и, в общем не надо совсем…
Но, в ночь европейскую вписан, родимой не помня страны,
бегу: одинокая крыса, лишённая чувства вины.
Судить диссидента не смейте, отсчёт начинаю с нуля,
раз: Гамлет играет на флейте, два: крысы бегут с корабля,
три: смысл обретаем в побеге, четыре: кончается век,
пять: бредит отчаянный Брейгель, шесть: чёрный слетается снег,
семь: это конкретная жопа, и ждать продолженья невмочь…
и дальше начнётся Европа, её европейская ночь,
ночь, насмерть увязшая в снеге, назойливо дует в дуду,
рисующий Гамлета Брейгель, не знает, что оба в аду,
и, бредящий скорым ночлегом, подумаешь так невпопад,
что Гаммельн, засыпанный снегом, случайному путнику рад.
Ах, Гаммельн, прославленный Гаммельн, встречай же, приют даровой!

…И мне улыбается Гамлет с пробитой седой головой.