Утро времени

…Там простор, тишина и огромное синее небо,
И Дорога – да вот же, смотри! – за открытым окном.
Джонатан удирает – свободный, с горбушкою хлеба,
Удивляется пестрому миру под белым крылом,
Ломкой россыпи крыш и антенному голому лесу.
Миг – и лес из антенн покрывает густая листва,
Город падает ниже – уставший, асфальтовый, тесный,
Вслед за тенью крыла на шоссе вырастает трава.
И огромное небо – лишь купол, где звездные бреши
Проливаются светом таинственным с той стороны.
Чайка делает круг – выше, ветер прохладный и свежий,
И всамделишный мир – без обид, дураков и войны.
Сверху видится многое – чётче, правдивей и легче,
И сквозняк продирает, сдувая чужие слова.
Вечер трудного для – просто повод, чтоб кофе и свечи,
Плед уютней, дорога короче, резнее листва
Над крыльцом, над балконом, скамейкою на побережье.
Джонатан – птеродактиль, стрела, нло, самолет.
Петр ключом на песке у ворот пишет слово Надежда,
И садится в тени, и привычно вино достает.
Тишина прорастает цветами, молчанием, смыслом,
Замыкается круг – как кольцо, на котором ключи
На резинке на шее. Песком осыпаются числа,
На песке прорастают арбузы с соседней бахчи,
Ветер пахнет закатом и солнцем, полынью и хлебом,
Небо – выцветший полог, под небом растут города.
Джонатан улетает туда, где давно ещё не был.
Петр щурится, слушая: где-то гудят провода,
Шум прибоя доносится, щебет, невнятные споры,
Взрывы, выстрелы (много) и музыка (меньше). Потом
Петр вздыхает,  а после рисует дорогу и город,
И встает на дорогу, и в город идёт в гастроном.
Чайка кружит над площадью, тени рисуя крылом…