Медной горы Хозяйка ч. 2 Парафраз сказа Бажова П

Малахитовая шкатулка.(продолжение Медной горы Хозяйка) 

У Настасьи после смерти
Мужа, (царствие ему),
Малахитова шкатулка –
Всё богатство на дому.

Одарила той шкатулкой
Стёпу в годы сватовства
Сама матушка Хозяйка
Горы Медной. Ну, дела!

В ней хранились кольца, серьги,
Бусы. В общем, весь прибор,
Всё по женскому обряду,
На все случаи набор.

Настя выросла в сиротстве,
И копейкою сорить
Не привыкла. Не любила
Шибко моду выводить.

С первых лет житья с Степаном,
Надевала на себя
Из шкатулки украшенья
Только мужа лишь любя.

Как кольцо себе оденет,
Так ей всё невмоготу:
Вся замается, а палец,
Как закован в черноту.

Ежли серьги понавесит,
Ещё хуже. Уши так
Камнями себе оттянет -
Мочки пухнут. Ну, никак.

Бусы только раз одела,
А вкруг горла будто лёд.
Вот они и порешили
С мужем: спрятать наперёд

И подальше дар Хозяйки,
В самый нижний сундучок,
И о даре том бесценном
До скончанья дней молчок.

А когда Степан-то помер,
Камешки в руке нашли.
Что, да как, то неизвестно.
Утаить факт предпочли.

Лишь Степана схоронили,
Сорочины провели,
Женихов уж толпы стали
К Насте свататься. Коли

Даже новый муж хороший,
Даже ежли золотой –
Ребятишкам всё же вотчим,
Всё же, значит, не родной.

Так она себе решила.
Баба всё ж таки с умом.
Женихи и поотстали.
Год и два живут. Потом

Забеднела всё ж Настасья.
Где же женщине одной
С малолетками, с хозяйством
Управляться. Головой

Добывать копейку надо.
Ну, хотя б, на хлеб, на соль.
Тут родня давай петь в уши:
«Продавай шкатулку, что ль!

Ну, на что она тебе-то?
Люди деньги хоть дадут».
Ей же мужа подаренье
Жалко отдавать. Да тут

Младша дочка тоже в слёзы:
«Мамонька, не продавай
Тяти памятку последню.
А на крайний-то случай

В люди я пойду. Ты только
Сбереги шкатулку ту».
«И в кого же ты, Танюша,
Уродилась. Не пойму».

Хоть Степан им и оставил
Дом, корову, лошадь, всё ж
Весь достаток рты проели.
На всю жизнь не напасёшь.

И причтелось ту шкатулку
Насте людям показать,
Дабы в крайнем понужденье
Ей в цене не прогадать.

Обсказал народ сведущий:
«Ты, гляди, мать, не мотни
За пустяк шкатулку энту.
В многи деньги оцени».

От Степана народилось
Трое маленьких робят:
Два парнишки и дочурка.
Всё в ней, словно, на свой лад.

Ни в отца, ни в мать девчонка.
«Не иначе из кистей
Стёпы выпала», - так бабы
Говорили. Было в ней

Всё чудно: сама черненька,
Будто уголь. Он шутил:
«От того черна, что в шахте
Я, как крот годами жил.

Глазки зелены - знать много
Малахиту я набил.
Этот цвет в дочурке память
О том камне сохранил».

Так он Памяткой и кликал
Дочку, басеньку свою.
Мать по-прежнему твердила:
«И в кого ты? Не пойму!»

Убивалась шибко дочка
По отцу. Как подменил
Её кто-то. Похудела
Вся с лица. Прям нету сил.

Чисто Таня уревелась,
Лишь одни глаза на ей
От той Памятки остались.
Настя думает: «Верней

Дочке передать шкатулку
И пущай забавится.
Хоть мала ещё девчонка -
Истинно красавица».

И вот диво, как примерит
Подарение отца,
Так теплом вся и сияет.
Настя мыслит: «Неспроста.

Мнится, что на пригревинке,
В тёплом солнышке сидишь
И тебя рукою мягкой
Кто-то гладит,… а ты спишь».

А как подросла Танюшка,
То в конце любого дня
Примерять убор любила
Драгоценный на себя.

Как-то раз, пока нет в доме
Никого, взялась играть
Таня с тятиным дареньем,
На себя всё примерять.

Наголовник весь в каменьях,
Серьги, кольца... Тут хитник,
Что в ограде спозаранку
Хоронился, в дом проник.

Человек сторонний. Кто-то
Обсказал, видать, ему
Про отцовую шкатулку,
Что давно хранят в дому.

Этот хитник-мужичина
Здоровенный, с топором
На пороге так и замер,
Будто враз его серпом

Резанул по мягку месту
Кто-то. Обронил топор,
Ойкнул, обомя руками
Трёт глаза, бегом на двор.

Его Таня пожалела,
Ковшик поднесла воды.
Он шарахнулся спиною
От неё: «Не подходи!»

Набежали тут соседи,
Говорят: «Зачем тут крик?
Что-де нужно от Танюши?
И зачем в избу проник?»

Мужичок тот изошёлся
Криком: «Батюшки, ослеп!
Побирался Христа ради.
Попросить деньгу на хлеб

В дом вошёл. А тут с глазами
Попритчилось что. Видать
От жары. Простите, что ли».
Промигался и…… тикать.

Про топор и про каменья
Таня словом ни гу-гу.
И соседи порешили:
«Всяк бывает на веку!

Дело, видимо, пустяшно.
Знать, забыла ворота
Запереть. Вот проходящий
И зашёл,… а тут беда».

Как Настасья воротилась,
Сразу всё и поняла.
Ведь шкатулка не простая.
Знать, Хозяйка сберегла

Дар свой. Втихаря от Тани
И своих других робят
В голбец камешки зарыла,
Там надёжней полежат.

Как Танюшенька хватилась,
Нет шкатулки, вдруг теплом
На неё вмиг опахнуло.
Что за штука? Под полом

Свет. Пожар что ль? Нету дыма.
Хвать ведро, чтобы плеснуть
На огонь, а то шкатулка
Солнцем светит… Не задуть.

Камни ровно стали краше,
Огоньками все горят
И светло от них и тёпло,
Будто солнце жар дарят.

Как Танюша наигралась,
В избу камни не взяла.
Пусть мать думает – надёжно
Их в голбце запрятала.

Так ещё перемогались
Пару лет они, пока
Дело дальше на поправу
Не пошло. Там два сына

Зарабатывать маленько
Стали. Надо ж как-то жить.
Таня сиднем не сидела.
Научилася кроить,

Бисером чертить узоры
На шелку. Все мастера
Лишь руками разводили:
«Как ты, девонька, смогла

Раскроить таки узоры?
Да и где шелка берёшь?»
Таня лишь над тем смеётся:
«Коль с душою, так смогёшь».

А, однажды, к ним приходит
Женщина в годах. Дивись,
Востроглазая. По виду
Шмыгало, что ток держись.

На спине холста котомка,
А в руке-то бадожок
Из черёмухи. Навроде,
Странницы. «Нельзя ль денёк

У тебя хозяйка добра
Отдохнуть, хотя б чуток.
Ножки стёрла о дорогу,
Не несут, а путь далёк».

Настя странницу пустила:
«Места много, что жалеть.
Только вот кусок сиротский –
В самый раз не помереть

С голодухи. Утром только
С луком квас, а вечерком
Квас с лучком, вся перемена.
Проходи харчиться в дом,

Отощать коль не боишься.
Сколько надобно живи».
Странница в избу проходит
И Танюшеньке: «Гляди,

Дитятко, на рукоделье.
Коль поглянется, тебя
Выучу… Видать глаз цепкий.
Погляди, что у меня».

Тане подаёт ширинку,
Шёлковы концы на ней,
А узор такой, что жарче
В избе стало и светлей.

Так глазами и впилася
Таня в это шитиё.
«Приглянулось, знать, девчонке,
Рукодельице моё?

Хочешь – выучу». «Да, очень».
Настя прямо взорвалась:
«Соли не на что купить нам,
Ты ж шелками шить взялась!

И забудь об этом думать!
Денег надо на шитьё»…
«Ты про то не беспокойся.
Коль появится чутьё

У Танюши и понятье,
Так припасы в дом придут.
За твою хлеб-соль оставлю
Кое-что, с собою тут».

Стала Таня поучаться.
Скоро всё переняла,
Будто раньше это знала.
А ещё, сродства была

Нелюдима с посторонним
И неласкова к своим.
А к бродяжке, как прилипла.
Льнёт, как будто бы к родным.

Таня вверилась бродяжке,
Будто матери родной,
Про шкатулку ей сказала.
Та качает головой.

«Мне покажешь ту шкатулку?»
«Ладно, что ж не показать».
Странницу к голбцу подводит,
Стала камни доставать.

Поглядела та маленько,
А потом и говорит:
«На себя надень, виднее,
Камень лучше цвет дарит».

Тут Танюша надевает
На себя наряд, а та,
Знай нахваливает: «Дочка,
Ты в наряде прям краса.

Капельку поправить надо.
Встань-ка, доченька, прямей».
Подошла поближе, пальцем
В камень тыкает. Сильней

Тот мгновенно загорелся,
Разноцветием блестит.
Тане этого не видно.
Странница же говорит:

«Повернись, не озирайся,
Только пряменько смотри.
Примечай лишь то, что будет.
Ничего не говори!»

Обернулася Танюшка:
Перед ней, как в небесах,
То ли церква, то ль храмина.
Помещенье. На столбах,

Стенах отблеск малахита
И узоры в полный рост,
А по верхнему карнизу
Лента тянется из звёзд.

Перед Таней, как в зерцале
Красна девица стоит.
Про таких-то лишь в сказаньях
Бают: «Вся огнём горит!»

Волосы чернее ночи,
Изумрудные глаза,
Вся украшена камнями
Высшей пробы, как слеза.

Платье - бархат с переливом,
Сшито будто для цариц,
Всем на диво, загляденье.
Как у расписных блудниц

Грудь и шея все открыты…
И не весть на чём висит.
Прям сошла с какой картины,
До того красивый вид.

А народу полным-полно.
Стать господ во всём видна:
В злате, дорогих каменьях,
На одёже ордена.

В ряд один с зеленоглазой
Белобрысенький стоит,
Глазки, уши, как у зайца,
Как заводчик говорит.

Таня барыней дивится,
На нее одну глядит,
Ведь каменья на ней тяти!
Та же смотрит и молчит.

Странница Танюше баит:
«Доченька, ты не тужи,
Коли что недоглядела -
К пониманью отложи».

«Это где ж такой храмина?»
«Царский, девица, дворец.
Стены в нём из малахита,
Что покойный твой отец

Добывал». «А кто в уборах
Тятиных и заяц кто?»
«Не скажу, сама узнаешь
Очень скоро кто да что».

В тот же день сбираться стала
Странница в далёкий путь,
Поклонилася хозяйке.
Тане молвит: «Не забудь

Меня». Памятку даёт ей -
Пуговичку из стекла
Али вовсе из дурмашки:
Неприметна и мала.

«Как забудешь что в работе,
Либо трудность подойдёт,
Погляди на эту кроху
И ответ к тебе придёт».

И ушла… С поры той Таня
Стала первой в мастерах,
А уж время быть невестой,
Нет отбоя в женихах.

Заводской-то холостяжник
Обмозолил все глаза
На Настасьины окошки.
«Разве ж девка-то? Гроза!

Статуй каменный без чувствов!»
И суседка уж корит
Настю: «Таня возгордилась.
Выше птица лишь парит.

Всем парням даёт отказы.
Аль царевича всё ждёт?
Аль в Христовые невесты
Ладится? Краса пройдёт.

Век девичий ведь недолог».
Тане же всё нипочём.
Рукоделье вошло в моду
И достатком полон дом.

От заказов нет отбоя,
И из города идут.
Платят деньги и не малы,
И вперёд. С поклоном ждут…

Только вдруг беда пристигла:
Приключился тут пожар.
Всё добро-то и сгорело:
Дом, корова, конь, амбар.

Насте надобно в пожаре
Лишь шкатулочку спасать.
Коли край пришёл, придётся
Ей шкатулку продавать.

Таня в пуговку взглянула:
«Что нам делать, подскажи?»
Там красавица-девица
Говорит ей: «Не тужи.

Продавай всё, возвернётся,
Только не продешеви».
Тут купчишки налетели,
Торг немалый развели.

Запросила с них две тыщи
Настя. А, чё дешевить?
И пока купцы рядились,
Камешки те отложить

На вечор просил приказчик
Барина. Его жене
Приглянулись те каменья.
В Петербурхской стороне

Воспитанье получала,
В заграницах побыла.
Толк в нарядах поимела
И отлично поняла,

Что подобных украшений
У самой царицы нет.
«Покажусь в них в Петербурхе –
Поражу придворный свет,

И вертеть царями буду»…
Подбежала к зеркалу,
Наголовник пристроила,
И как села на иглу.

Нет терпенья, будто кто-то
Крутит, волосы дерёт.
Серьги на уши надела –
Мочки прям от боли рвёт.

Палец в перстень окунула –
Словно тянет цепь его,
Еле вытащила с мылом.
Муж смеётся: «Не твоё!

Не тебе, видать, носить-то
Эти цацки. Понимать
Надо так: вези их в город
Ювелиру показать,

Подогнал чтоб по размеру».
В городу ж беда – никто
Не берётся за работу,
Лишь прознают, чьё добро.

«Несподручно нам тягаться
С мастерами, что в своём
Мастерстве нас превосходят.
Не просите, не могём».

К слову же сказать, приказчик
Был пройдоха ещё тот.
Многим языкам обучен,
Знал, как получить доход.

Чтоб холопы не скучали, 
Призывал пороть народ.
Потому его прозвали
Заводские все Парот.

Вот Паротя, как увидел
Таню, сразу возжелал,
Потому в заморских землях
Он доселе не видал

Красоты такой. И просит:
«Можно сделать мне заказ?
Сделайте «патрет» шелками
Вышитый». «С кого?» «А с вас!»

Таня в пуговку взглянула,
Чтоб совета испрошать.
Зленоглазая кивнула,
На себя ей кажет. Знать,

Свой портрет писать Танюше
Повелела. Говорит
Таня: «Так и быть я вышью,
Но не свой портрет. На вид

Сходство между нами будет,
Расхождение в одном:
В украшеньях из каменьев,
Платье царском дорогом».

Через месяц Таня кажет
Тот портрет. Приказчик взмлел.
Шёлком шитая красотка
Даже краше, чем хотел.

Заплатить решил сверх меры.
Отказалась деньги брать.
«Кормимся трудом. Подарки
Не привычны принимать».

Старый барин, между делом,
Приказал всем долго жить.
Сын его теперь хозяин
Шахт, заводов. И чудить,

Ясно дело, тут же начал.
Для чего ж ещё нужна
Деньга бешеная, коли
Не чудить. Таки дела.   

Как про камни услыхал он,
То приказчика жене
Тотчас молвит: «Покажи-ка!
Сколько хочешь?» И в цене,

Сторговавшись, выдал вексель.
А потом и говорит:
«Покажите эту девку
Срочно мне, которой вид

На патрете. Я желаю
Поглядеть её живьём».
Тут Танюшу призывают.
Входит в комнату. И в нём

Сразу зайца разглядела,
Что привиделся тогда.
Перед зайцем тем шкатулка,
Подарение отца.

«Твои камни? Ну-к, примерь-ка».
«Были наши, а в нужду
Их продали». Барин молвит:
«Хошь обратно подарю?»

«Ни к чему подарки ваши».
«Ну, тогда, хотя б, примерь.
Очень мне взглянуть охота.
Не боись меня, не зверь».

Вмиг разобраны уборы.
К ним привычка ведь в руках.
Украшенья одевает.
Барин только «ах, да ах».

«Поглядели? Ну и будет?
Мне простой тут ни к чему.
Дома ждёт меня работа».
Барин гнёт же к своему:

«Выходи, Танюша, замуж.
Ну, согласна? Говори».
Таня только усмехнулась:
«Свои цацки забери!

Не под стать вам, барин, ровно
Мне такое говорить».
Украшения вернула
И ушла шелками шить.

Только барин ни в какую.
На другой день сам пришёл.
Просит-молит Настю: «Выдай
За меня дочь Таню. Мол,

Полюбил её всем сердцем,
Всю её озолочу».
Настя молвит: «Дочку, барин,
Я неволить не хочу!»

Таня же ему сказала:
«Я слыхала, будто есть
В царском тереме палата
Малахитовая. Несть

Ничего в дворце том краше,
Ведь отделана отцом,
Тятенькой моим. Коль хочешь
Быть со мною под венцом,

В той палате мне царицу
Покажи, тогда пойду
Замуж». Барин согласился,
Знать, себе же на беду.

И тотчас стал собираться
В град-столицу Петербурх.
В городе ж давай всем славить
Камни, Таню… «К Покрову

Привезу вам всем на зависть
Я шкатулочку одну
И невесту, ту, что краше
Не встречалась на веку».

И народ стал с нетерпеньем
Ждать святого Покрова,
Чтоб узреть красоты энти.
И царица прознала.

Прознала и повелела
Всех представить ко двору,
Дабы лично убедиться,
Верны слухи аль всё врут.

Барин Тане: «Надо, знаешь, 
Сшить какой-нибудь наряд,
Чтобы во дворце достойный
Произвесть на всех пригляд.

Украшенья из шкатулки
На себя надеть». Она
Отвечает: «Не печалься
О наряде. Я сама

Позабочусь!»… В час условный
Во дворец она пришла.
Не в карете, а пешочком,
А за ней валит толпа.

Таню в царские палаты
Не пускают. Говорят:
«Заводским не дозволяем».
Потому на ней наряд

Не приличествует случью:
Подвязалася платком
И шубейкою прикрылась,
И к тому ж пришла пешком.

Таня шубку распахнула,
А лакеи тут глядят:
Платье-то! И у царицы
Нет такого. Сразу взад

Отступили. А сняла как
Свой платочек – ахнул зал.
«Из каких земель царица?»
Барин грудь вперёд. Сказал:

«То моя невеста, Таня».
Под руку её берёт,
И впредь разных генералов
В малахитный зал ведёт.

Там полным-полно народу.
Таня у стены стоит.
Тут царица важно входит
И придворным говорит:

«Ну, и где невеста ваша,
Самовольница? Скорей
На неё взглянуть желаю».
Таня барину: «Ты ей

На меня смотрин устроил?
Я ж велела показать
Мне царицу. Всё подстроил?
Обманул? Тебя я знать

Не хочу. Смотреть противно.
Камни забери свои!»
И в стене той растворилась
Дымкой, батюшки мои…

Камни ж на стене остались,
Прямо же на тех местах,
Где была глава и шея.
Тут уж всех обуял страх.

Крик и шум, перепугались.
А царица на пол "бряк".
Суета и суматоха
Не улягутся никак.

Барину ж друзья на ушко:
«Ты, хоть, камни подбери.
Тут дворец, вмиг разворуют.
Дрянь народец. Ток смотри».

Он скорей хватать каменья
Со стены. В руках они
Тотчас в каплю превратятся
Крови алой аль слезы.

Видит пуговка заветна
На полу валяется.
С горя он её хватает.
Тут же появляется

В ней, как в зеркале красотка
Та, зеленоглазая,
Изумрудами горит,
Яхонтом, алмазами.

«Эх ты, заяц, полоумный,
Ну, тебе ли взять меня!
Разве, барин, ты мне пара?
Посмотри хоть на себя».

Барин-то умишко сразу
Потерял, запил слегка,
Многие долги наделал.
И заводы с молотка

Все ушли… Паротя тоже
До ремков пропился. Нет
Кабака такого, где он
Не был. Шёлковый портрет,

Что берёг он пуще глазу,
Отдан был невесть кому.
А жены Пароти вексель
Стал бумажкой, потому,

Всё железо, медь, каменья
За долги другим ушли.
Как получишь содержанье,
Коль заложены они?

Про Танюшку были слухи
На заводской стороне,
Будто видели Хозяйку
Не одну, а сразу две.

Те девицы в одеяньях
Малахитовых, слыш-ка.
Кто их знает, мож соврали,
Али выпили лишка.

Холостяжник-то Настасью
Не забыл, и под окном
Ещё долго люд топтался:
Вдруг Танюшенька тайком

В дом воротится. Как видно,
Так её не дождались…
Вот была, какая девка
На заводе. Ток держись!