сказка о происхождении книги мёртвых. черновик

гор легендарней видно нет,
чем воспеваемый Тибет...
про Шамбалу молвы лишь сказ
донёсся сквозь века до нас...
но нечто есть куда древней,
описанный в сказаниях дней...
там, где искать никто б не стал,
среди заросших лесом скал
хранится древности могила,
что много важного сокрыла...
туда не каждый путь найдёт,
хранит где тайну горный свод,
ниже пещер, подземных рек,
каких не видел человек,
чертоги есть, не мало их...
во снах не видели таких,
величие с ужасом застыло,
творец--неведомая сила,
явил союз сложнейших форм,
далёких от знакомых норм
что людям могут быть знакомы...
нет, здесь работали не гномы...
нет сказки той, чтобы сказала
как пол ведёт в вершину зала,
витиеватые проходы,
хоть и чужды простой природы,
технически сложны весьма,
есть здесь работа для ума:
неимоверный лабиринт
трёхмерный под горой лежит,
тут ветер есть, а звука нет,
здесь искажён порою свет,
источник есть и отблеск есть,
несоответствий лишь не счесть:
не там, не то, что разум ждёт,
к предмету кто идёт вперёд
увидит близким, что далёко,
его всегда подводит око...
и дальним близкое казалось,
наверно тоже зрения шалость...
но человека всё ж нога
ступала тут наверняка...
не очень много колдунов,
и каждый к жертве был готов
чтобы постичь, чтобы понять
вселенной тайн хотя бы часть...
год был не столь уж и далёк,
что календарь наш видеть мог,
когда сюда явился кто-то,
и не смиренно и не гордо,
идеей всё таки ведом,
что обрела обитель в нём...
он был, конечно не один,
слуга был с ним, он--господин...
нет, были слуги и другие,
но тайны всё таки стихия,
всех их тут не предполагала,
поэтому их было мало...
путь трудный, но людей сильней
познавший много чародей...
вода, что твердь и воздух тоже,
он мастер дела знать хороший...
слуга--его лишь ученик,
его хозяин--не старик,
хоть лет ему поди сочти,
идёт слуги он впереди...
отсюда лишь один уйдёт,
что знают оба наперед...
слуге обратный труден путь,
его пройдён он как-нибудь,
хотя уверенности нет...
но колдуном оставлен след,
незримый знак, что явлен лишь,
когда ты разумом глядишь...
немалый за плечами путь,
ещё осталось лишь чуть-чуть...
вот самый главный нижний зал
очам тех путников предстал...
в горах, в пещере глубоко,
найти какую нелегко
сидел при свете фонарей
тот, по природе кто свой
искатель тайн, ключей к тому,
что людям всем не по уму...
он не священник, но есть сан...
но кем, когда ему он дан?
он даже не иллюминат...
всегда придирчиво предвзят
с умом, чутьём, не веря в бога,
о мире знает очень много...
но тайный орден--круг его
о нём не знают ничего,
он над законом, что людской,
он мог бы властною рукой
дать власть иль взять её обратно...
на совести его есть пятна,
безлунной ночи что черней...
не слишком ярок свет огней,
сидит за каменным столом
чудные письмена на нём,
на том столе, что странный столь,
его коснувшись примешь боль,
но должно быть на нём ладони,
иначе ты тут посторонний
и тайну вряд ли ты найдёшь...
хоть плоский стол, а словно нож...
на том столе открыта книга,
что будто бы многоязыка,
её не зная языка,
прочтёшь ты всё ж наверняка...
за знания большая плата
в конечном счёте будет взята...
искатель истин знает это,
но ждёт от книги всё ж ответа,
его он ищет средь страниц,
не коронованный, но принц...
его слуга, что здесь один,
ждёт, что же скажет господин...
а он средь мук, глядит туда,
где мира скрыта простота...
рукой свободной пишет что-то,
порой рисует, словно чёрта,
личины сущностей иных...
рука вторая словно жмых,
состарилась и в стол вросла,
так обстояли здесь дела...
обширным был вокруг там зал...
вот что примерно он писал:
о древних временах до нас
дошёл молве подобный сказ...
он внявшим говорит о том,
во что и верится с трудом:
"в начале хаос правил всем,
надежды не было совсем...
но вдруг сменился весь формат
и раем стал тогдашний ад"...
что мифы греков, есть древней
но правда--тайна, сказ о ней
всегда сомнениям подлежал...
как человек сознанием мал...
быть может лгу, быть может нет,
открою всё же я секрет,
не верьте мне, поверьте мне,
ум сам с собой наедине...
до пирамид, и до шумера,
земля стонала и горела...
иной закон царил тогда,
его запомнила вода...
его, пожалуй, помнят камни...
период то был довольно ранний...
но в смысле мест и в смысле дат,
боюсь, что буду я предвзят...
масштаб секунды был иной,
учёный спорил бы со мной,
но мир тогда был весь другим,
иной совсем звучал в нём ритм...
из вне придя здесь правил род,
что может и потом придёт,
созданий странных злобных сонм,
как бич вселенной здесь был он...
о, сколь изменчивы они,
огню наверное сродни...
питались они жизнью всякой,
чья смерть в мучениях была яркой,
не плоть ведь съедена была,
тут интерес иной у зла,
вся суть, порядок заключённый,
не важно тут каким был онный,
из плоти выжата, как влага,
но не энергия однако...
в грязь обращалось всё живое,
вопя, крича и дико воя...
всё истребить, всех истребить,
и кончится питания нить...
да, жизнь разумная ценней,
питательного больше в ней...
и люди были словно скот,
рождён быть съеденным живёт...
но стойло быдла всё ж занятно,
сложней сил наших многократно,
всё то, представлено что в нём...
но описательно начнём:
сравним с Элладой, только той,
где век как будто золотой...
машины ли, в них чары всё же,
на наши явно не похожи,
но всё заложенное в них,
науку нашу бьёт в под дых:
и сил, что в космосе царят,
не лишь четыре, целый ряд.
что явно сходится в одном,
реальность схожа здесь со сном,
царит в котором дух и разум,
тут не опишешь всего разом,
но ниже схем и формул сонм,
в тетради приведу потом...
огонь в машинах тех-- та сила,
что сквозь пространство их носила,
от сущностей эфирных тех,
на них смотрели снизу вверх...
им жертвы приносили снова,
в том общества была основа,
технологичные рабы
пред господами столь слабы,
всегда зависимы во всём...
печать мы этого несём,
ведь магия и колдовство--
религия скорей всего
прообраз чей из тех времён,
тогда реальней действовал он,
прообраз ритуалов всех
являя силу без помех,
был повседневностью тогда...
в том благо том и беда:
как я сказал, за силу плата,
платить не хочешь, а ведь надо,
альтернатива столь грубей,
что гибель только лишь за ней...
сейчас мы б джинами назвали
эфирных тварей, что предстали...
да, исполнение мечты
найдёшь в союзе этом ты,
но в середине своих лет
ты этих сущностей обед...
детей родил и воспитал,
стал закалённым, как металл,
познав судьбу свою на вкус...
сказать тут я не побоюсь,
созрел, как плод, налился соком,
узнав в конце концов о многом,
ты ж клятву в юности даёшь,
чтоб жизни путь твой был хорош...
не дай, попробуй, клятву ту
и не минуешь ты беду...
нет, не съедят, тебя казнят,
родной отец и тот бы рад
в миг голову тебе отсечь...
а для чего тебя беречь?
нужно сказать, природа там
подобно странным городам,
нам непонятна и чужда…
да, есть едок и есть еда,
растительность, но облик тут
мне описать, великий труд…
палеонтологи наверно
с лихвой бы взяли эти терна…
знать очень давняя пора,
не для историка пера…
жизнь в тот период слегка угасла,
а почему, наверно ясно,
природа вся страдала очень,
догадкой буду видно точен,
виной правители земли,
что слишком много брать могли…
тут жизнь сама кровоточила,
её скуднела быстро сила..
пустыни ширились повсюду,
а более писать не буду…
вот как предстало царство это.
где место есть и для запрета...
где без цепей, но навсегда
тебе дарована узда...
не навсегда, ведь смерти миг
какой ты ждать давно привык,
тебя избавит от всего...
как будто от сердца слегло...
бунт бесполезен, скажем так,
успеха ждал бы лишь дурак...
когда хозяева сильны,
не может с ними быть войны
пластичность тварей, кто бы знал,
превыше всяческих похвал,
чудовищем хоть восхититься
способен лишь самоубийца...
горит рука, я жив пока,
не долго, знать, наверняка...
продолжу сказ... предстанет что-то,
чья сверхестественна природа,
не просто в некотором виде,
в том предпочтение вините,
в конкретном облике подчас,
собою будто став сейчас...
у них, коль кто-нибудь не знал,
есть самый главный ритуал...
то пир почти, а может хуже,
тут новый термин видно нужен...
цель ритуала, как сказать,
на небо наложив печать,
держать в руках своих врата,
чтобы никто и никогда
не изменил порядок их,
творцом став принципов иных...
у них был главный, предводитель,
в нём было слишком много прыти,
и прочим, из его же рода,
перепадало малость что-то,
унизил ли, иль уязвил,
лишив почти что напрочь сил...
его, наверно скажем, брат,
такому был весьма не рад...
но был слабее, младше даже,
меня поймёт наверно каждый,
что пахло заговором тут...
но обречён любой был бунт...
все присягнули встарь ему,
зачем, пока я не пойму,
но он на землю всех привёл,
теперь верша свой произвол...
себе подобным быть сражён,
не мог, как стало ясно, он...
но вот нюанс, деталь одна,
был уязвимым "сатана",
был уязвимым царь царей,
о чём не знал, всего скорей...
всё позволял себе, ведь он,
не мог быть кем-то уязвлен,
так думал сам... наверно так...
кто здесь умён? и кто дурак?..
был пунктик малый, вот какой--
лишь только смертного рукой
и лишь при помощи собрата,
быть мог сражён, момент лишь надо
тут очень ловко улучить,
чтоб власти оборвалась нить...
брат младший этого владыки,
был мастерством весьма великим,
так много знал и много мог,
но всё ж не дьявол и не бог...
в обличиях разных там и тут,
что уследить нелёгкий труд,
с людьми вёл скрытный диалог,
друг другу каждый чтоб помог...
он на уста их клал печать,
велев до времени молчать...
ПИР ДУШ... вот действо из всех действ,
антиморальный манифест,
как погубить, в какой черёд
на ужин выбранный народ...
кнут сквозь врата огня ведёт
смерть ждущих ровно девятьсот...
из них и выберут всех тех,
над кем свершится тяжкий грех...
они--не просто лишь еда,
и реже, чем один из ста
мог выбран быть для ритуала...
живым быть просто, это мало,
умён и чист своим нутром,
должна быть сила духа в нём...
и много больше для еды,
чьи души будто как пусты,
ну не ценны особо, скажем...
но их сожрут с великим ражем
во время действа-волшебства,
священным что сочтёшь едва...
тот ритуал весь описав,
я был бы видимо не прав,
сализма, мерзости столь много,
что просто требует покрова
неясности, что ум щадит...
жаль, что предстал его мне вид,
оно язит дух, словно яд,
я будто гибелью объят,
ведь вижу, что вершилось там...
такое вряд ли снилось вам...
ну ладно... заклинания тут
ломать язык излишний труд,
его средь мук произнесёт,
кто поедаем, словно плод,
царём царей в миг важный самый,
кончавшийся обычно драмой
порабощения бытья...
у каждого игра своя...
но в поглощения момент,
всё ж человек вдруг скажет "нет",
он заклинанием, как мечём
каким врагов своих сечём,
разрубить суть а с нею плоть,
весьма пусть та условна хоть...
но имя младшего здесь брата
того владыки вспомнить надо
и младший брат владыки тут,
поддержит заклинанием бунт...
и оба голоса едины,
как будто вихрь из пучины
уносят тёмного царя,
что мнил себя всесильным зря...
он в ярости, но слаб сейчас,
себя он выдохнув, угас...
там, в небесах воронка света,
врата куда-то явно это,
его тянули словно дым,
все остальные, те, кто с ним
на землю эту встарь прибыли,
почувствовав прореху в силе
хотели в даль умчаться в миг...
но зов небесный их настиг...
как дым, что светится однако,
взмывала в небо сила мрака...
лишь младший брат всё тот же здесь,
но сжался сам в размерах весь...
сказал тогда: "теперь я страж,
я охраняю мир впредь ваш...
а ты, союзник мой теперь
хранишь и после смерти дверь...
ты рядом впредь со мной стоишь,
не зазнавайся только лишь...
утратим плоть и я, и ты...
но избежал страшней беды,
ты помнишь наш ведь договор,
что соблюдал до этих пор?..
остаток силы у меня,
я--искры прежнего огня,
творю я книгу, но печать...
о ней велю же впредь молчать...
то заклинание, что свершили
до тех лишь пор прибудет в силе,
покуда сын людской опять,
не станет им же колдовать,
но не прочтёт его вновь прямо,
а по-другому, окаянно,
его прочтёт наоборот,
он --от небесных ключ ворот,
их отворит, вернётся брат
мой старший, гневом весь объят...
и будет хуже, чем всё было...
вот в чём печати этой сила...
храниться книге долго той,
она сулит большой бедой,
хоть знания в ней, история наша,
её впредь не касаться даже...
коварен брат мой, станет он
слать зов сквозь грёзы и сквозь сон,
он очень много посулит,
любой состроив внешний вид,
тому, кто отворит врата...
моя идея же проста,
создам чертог, куда нет хода,
его хранит сама природа,
туда проникнуть сложный труд..."
как описаний много тут,
в который день, в который год
познания ищущий придёт...
но книгу взять алтарь не даст,
его создавший был горазд
на выдумку... жизнь--это плата,
её отдать до капли надо,
чтоб книгу тёмную прочесть...
но верю я, что смысл есть...
пишу... пишу... здесь знаний много,
про мир и суть, но не про бога...
как больно, ест алтарь меня,
я не увижу света дня...
мою он руку поглотил,
во мне почти что нету сил,
лицо и грудь врастают... вот...
я чую, смерть ко мне идёт...
слуга мой... труд возьми ты мой
и попрощайся уж со мной...
ты отнеси его туда,
где я не буду никогда...
ты знаешь верный адресат...
а я закончить труд мой рад"...
алтарь иль стол не прост весьма,
в нём сила здравствовала сама,
что в сути младший брат владыки,
чей образ страшный, многоликий
описан в книге тайн тех,
изречь какие--тяжкий грех,
какая в сущности печать,
о коей лучше бы молчать...
но книга та на плоть похожа,
на най как будто чья-то кожа...
а если всё же быть точней,
тот человек похоже в ней,
печать помогший ту создать,
теперь он этой книги часть,
а алтарём стал младший брат,
того, кто изгнан был назад,
того, кто правил всей землёй,
но угнетал народ и свой...
а с книгой рядышком тетрадка,
изложено в которой кратко,
но всё ж записана вся суть,
с прорехой малою чуть-чуть...
она мясная будто тоже,
обложкой на лицо похожей,
лицо писавшего её,
отдавшего нутро своё,
и плоть, и душу лишь затем
чтоб голос знаний не был нем...
а вдруг всё это пригодится...
герой ли он, самоубийца,
или злодей и сумасброд?
ну кто ж покойника поймёт...
а всё ж тетрадь взять осторожно,
но с алтаря теперь возможно...
саму же книгу не возьмёшь,
хоть поддевай под книгу нож,
тяни сильней, а проку нет...
зато померкнет всякий свет
и тьма сгустившись съест тебя,
и плоть, и душу в миг губя...
да, стол- алтарь, вместитель сил,
читающего поглотил...
и без остатка, крови капли,
что все впитались, как иссякли...
слуга  знал нужные слова,
без коих б взял тетрадь едва,
её укутал он в тряпицу,
в которой должно ей хранится,
убрал за пазуху свою...
он, как у бездны на краю,
страх испытал, при чём такой,
что потерял на век покой...
и мысль в голову вонзилась,
тетрадки или книги милость,
для тех, кто знает её имя,
его жизнь этим и хранима...
иной, тетрадь же взявший ту,
накличет страшную беду...
он чары тёмные найдёт
и будет сорван, словно плод...
из алтаря придёт та сила,
что книгу тёмную хранила
не дав нарушить ту печать,
какая тёмной книги часть...
тетрадей или дневников
на протяжении веков
было написано немало,
одно название к ним пристало,
как собирательное что-то,
известное среди народа,
как "книга мёртвых"... будто в ней
есть править власть течением дней,
секреты смерти, жизни всей...
и будто бы какой музей
хранит подобный фолиант--
воображению нет преград...
блуждают горе-дневники,
и ждут достойного руки...
секрет мрачней надгробных плит,
что средь кровавых строк сокрыт
постигнет он... и вот тогда
случится страшная беда...
врата небес откроет тот,
секрет кто этот обретёт ...
кто в бездну изгнан был, придёт,
весьма свиреп и очень горд,
придут и остальные тоже...
на ад мир станет весь похожий...
мольбы едва кого спасут,
и вряд ли это будет суд...
хоть этот день и предречён,
но не настал пока что он...