Ана Бландиана. Взрыв тайны

ВЗРЫВ ТАЙНЫ

Поэзия, недосказанность, миф, неявленное в явном — в моих глазах все это далеко отстает по таинственности от химических, например, процессов или от аксиом математики. Почему сумма углов треугольника равна 180°? — спрашиваю я в возмущении. Почему две величины, равные третьей, равны между собой? Всякая непререкаемость кажется мне подозрительной. Азбучные истины, которые уже никто не собирается проверять, для меня темны и чреваты безднами. Самая ясная очевидность прячет за ширмой последнего «почему?», отодвигаемой все дальше, неразгаданные загадки, число которых только растет пропорционально научным открытиям. Открытие одной тайны обнаруживает целую колонию тайн, сидевших до этого под ее оболочкой, как семечки в плоде: раскушенные, они становятся, каждая в отдельности, вместилищами новых колоний, способных в свою очередь размножаться. Наш век, изумляющий лавиной технического прогресса, достаточно хорошо показал эту множительную силу, которая высвобождается в тайне, как в цветке, вместе с увяданием. От взрывов в цепи тайн, которые то и дело устраивает наше тщеславное и не сознающее себя время, они начинают только бурно и как бы в насмешку над нами размножаться делением. Каждая ничтожно малая их клеточка, будучи раскрыта, оказывается, в свою очередь, составлена из сонма еще более мелких частиц, каждый ответ, который мы находим, оказывается сложенным из многих непроницаемых вопросов. Рядом с этой атакой на тайны, не поддающиеся именно потому, что они впускают в себя все глубже и глубже, люминесцентная тайна поэзии, веер лучей недосказанности, сверкающая тень мифа, блики неявленного, играющие в явном, — это только длинные церемониальные одежды, ритуальные наряды истин, сокровенных не потому, что до них нельзя добраться, а потому, что, добравшись, можно их уничтожить — так рассыпаются от контакта с воздухом древние захоронения. Тайна искусства нежна, она защитница, тайна науки— подстрекательница и бывает опасной. Но и за той, и за другой кроется одна и та же неодолимая, грозная истина в напряженном ожидании освободительного взрыва: истина жизни и смерти.