В гиперболу веря

Неловкость моя очевидно
идёт от неверной ходьбы
там, где перспективы не видно
моей ненапрасной судьбы.

Иду по начертанной хорде,
в гиперболу веря тоски.
Наверно, я всё же не гордый.
Тропинки по жизни узки.

Встречаются линии жизни
в ладонях свободной страны.
Не сходимся в чём же с Отчизной?
С началом жестокой войны.

За наше же в ней выживанье
под гнётом властей сатаны,
диктата в стране оправданье
при помощи новой войны.

Развязанной ей же самою
на фоне испуга друзей.
Позор я строкою не смою
с беспечной Отчизны моей.

Неловкость на злом полигоне
не выглядит смелостью слов,
прописанных в строгом законе
иль в сотне душевных стихов.

Закрыто пространство не мглою,
а дымом от залпов “катюш”,
летящих ракет над Землёю
под пушечный говор и туш,

исполненный завистью подлой,
скатившейся в пропасть во зле,
засевшей державною кодлой
в печально-известном кремле,

где Грозный безжалостно сына
убил – Третьяковка хранит.
Кровавая длится картина,
которую пишет бандит.