Две ящерки. Парафраз сказа Бажова П. П

Говорят, деревню нашу
Полевую в те года,
Что от нас уже далече,
Будто ставила казна.

Никаких еще заводов
В здешних не было местах.
И казна солдат нагнала.
С боем шла. Известно, страх

На людей навесть, что лучше?
Немцев умных навезли.
Не пошло, однако, дело.
То ли немцы не смогли,

То ли сами не схотели -
Объяснить я не могу.
Вовсе зряшный был руднишка,
Тощенький. По пустяку

Здесь завод какой-то ставить.
Вот тогда-то и пришёл
Турчанинов, барин здешний.
Солью тут торговлю вёл,

Медным делом помаленьку
Занимался. Всё поспел.
С мужиков, а с головою.
Свой барыш везде имел.

На Гумешках в энту пору
Всё богатство на виду,
Поверху добро лежало.
Оказалось ни к чему.

Этот барин, Турчанинов,
Как прознал, что у казны
Тот завод медеплавильный
Не идёт в делах, туды

Прямиком: «Нельзя ль убыток
Ваш себе переложить?
К делу медному привычны,
Мож у нас пойдёт? Купить

Я давно его желаю»…
Так и взял за грош завод,
Да-к ещё Сысерть в придачу,
Вовсе даром! Вот везёт!

Мастеров своих привёз к нам
В Полевую, насулил
Им, конечно, златы горы.
Он ж купец, народ рядил

Обхожденьем. Кого хочешь
Обвести вкруг пальца мог:
То был ласков и уступчив,
Если надо, то был строг.

«Постарайтесь, – говорил он, -
Старички, а я уж вас
По гроб жизни не забуду.
Немцы разве ж против нас

Что-то могут? Дураки тут
Дело рудное вели.
В энтих печах половину
Можно выгнать на соли.

Хитрость в том, руду чтоб с солью
До красна в печи варить»…
А ещё решил с оброку
На работу привозить

Мужиков хрестьянской веры,
Да ещё с женой, детьми.
Кто ж в побег уйдёт с завода
От родной своей семьи?

Так и посадил людишек
Турчанинов в свой завод.
Всё едино, будто цепью
Приковал… Проходит год,

И второй, и загремели
По округе Гумешки.
Меди стало много больше,
Чем при немцах. И пошли

Тут суды да пересуды.
Строгановы взад хотят
Поиметь свои заводы.
Турчанинов же назад

Отдавать им ни в какую,
Потому, как заимел
Связи, да к тому же деньги.
Отбивался, как умел.

Ну, а как вошёл он в силу,
Да с князьями задружил,
Стали звать его все барин.
Вовсе на завод забыл

Путь-дорожку. Денег много,
Время нужно их считать.
Позабыл про обещанья
По заслугам всем воздать.

У печей начальство люто,
В руднике и вовсе люд
Плетью насмерть зашибают,
Мастеров по рожам бьют.

И народ переселенский,
Себе, видно, на беду
Порешил с ним погутарить,
Обсказать начистоту.

Слуги верные на входе
Не хотят к нему пускать:
«Барин кофию напился
И теперь желает спать.

По местам своим ступайте,
Да работайте лучшей».
Зашумел народ: «Сон в полдень?
Разбуди!» А их взашей!

Барин вышел в окружении
Оборуженных людей
И велел пороть нещадно,
Всыпать от души плетей.

Лишь один не испугался,
Звать Андрюхой. Громче всех
Корит барина: «Соль помнишь?
От неё имел успех!»

«Как не помнить, – молвит барин. -
Всыпьте, молодцу, плетей,
Посолите ему спинку,
Память будет лишь крепчей».

Чтоб изъян не дать карману,
Турчанинов тех порол,
Кто бойчее был и, значит,
Разговорчивее. «Мол,

Зря людишек, что тревожить.
Коль сноровка есть – иди
К печи, и трудись на благо».
Каждому грозил: «Гляди,

И тебе плетей насыплю,
Коль стараться не хотишь».
Что ж, на время на заводе
Воцарилась гладь да тишь.

Всё равно поруха вышла.
Как урону-то не быть?
Мастер, что учил Андрюху,
Приказал всем долго жить.

Захлестали старика-то.
Вот Андрюху на его
Место взяли, лишь «солёным»
Прозвали. И оттого

Очень скоро в обе печи
Он и посадил козлов,
И так ловко заморозил,
Нельзя крепче. Он таков!

Со сноровкой это сделал.
Ну, его, конечно, в цепь.
Стражу строгую и держат…
Хлеб, вода… Режим свиреп!

Так промаялся Андрюха
Аж с полгода али год.
Тенью стал. А надзиратель
Шутит: «Скоро от забот

Нас избавишь. Облегченье
Тебе выйдет. Закопать
И делов-то»… Неохота
Молодым-то помирать.

«Эх, – кручинится Андрюха, -
Зря что ль бают мастера,
Что Хозяйка пособляет
Тем, чью жизнь берёт гора.

Коли так, уж пособила б.
Гибнет человек в горе.
Нет, пустое видно, чешут
Языками» … Так себе

Обсказал, да и свалился
В мокреть руднишную. Ток
Будто сразу пожарчело,
А по телу ветерок

Пробежал. «Знать, время вышло.
Вот и я сейчас помру».
Чует, солнце припекает,
Как в покосную пору.

И лежит он уж на травке,
Прям на горушке лесной,
Сосны кругом высоченны,
Камень чёрный и большой…

Ровный, как стена и выше
Сосен. Сила вновь в руках
Появилась ниоткуда,
И цепей нет на ногах.

Стал себя руками щупать.
Уж не спит ли? Нет, не спит.
Травку нюхает, цветочек,
Камень пальцем поскоблит.

«Видно помер, расковали,
Да и бросили лежать
На траве. Как быть теперя?
В бег уйти аль подождать?»

Огляделся, а у камня
Туесочек, а в нём хлеб,
Да ещё с питьём! Вот чудо!
Подкрепился. Вмиг окреп.

«Как же дальше быть? Вдруг скоро
Тут начальство набежит?
Тоже в баню не мешало б,
Одежонку раздобыть!»

Забрался на камень, видит
Это Гумешки. Завод
Вдалеке и точно мухи
Рядом ползает народ.

Слез он с камня, сел на землю,
Думу думает. Пред ним
Ящерки снуют на солнце,
Теша глаз огнём цветным.

Среди них лишь две зелёных,
Будто манят за собой,
С камня прыгают на камень,
Исполняя танец свой.

Он за ними и увидел
Щель широкую в горе.
Уперся в большущий камень.
Тот поддался. В той поре

Ему лестница открылась,
Будто в барский дом ведёт.
Лишь ступил он на ступеньку,
Обе ящерки вперёд

Шмыг, как будто бы дорогу
Кажут. Дальше он идёт.
Перед ним дверь вся в узорах.
Жар такой, аж уши жжёт.

Дверку отворил - там баня.
Всё честь честью: полок, ковш,
Веник свежий из берёзы,
А по лавкам сколько хошь

Всяк одёжи и рубахи
Для рабочих и купцов.
Тут же влез на тёплый полок
И себя без лишних слов

Веником так измочалил,
Как есть выбился из сил.
Душеньку свою и тело
Будто напрочь обновил.

По-рабочему оделся,
Как привычно-то ему,
Вышел с баньки, а у двери
Ящерки покорно ждут.

Тут бы и поесть не худо,
Голод поджимал давно.
Глядь, стоит стол по заказу,
А на ём еда, питьё.

Вмиг Андрюха подкрепился,
Как на празднике большом
Аль на свадьбе, поклонился
Ящеркам, вперёд пошёл.

Что ж, не грех и отдохнуть бы.
В тот же миг пред ним кровать,
Ящерка на ней резвится,
Мол, ложись скорее спать.

Лёг и сразу провалился
В сон глубокий. Тишина…
А тем временем в Гумешках
Всем уж было не до сна.

Самый главный надзиратель
Утром заглянул в забой,
Убедиться - жив Андрюха
Аль пора уж на покой?

Нет прикованного, только
В каземате цепь одна.
И забегал тут служивый:
«Куды делся? Чья вина?»

Пометался и придумал:
Чтоб ему не отвечать,
Кровлю надобно обрушить,
Тем вину с себя снимать.

Кое-как с боков подгрёб и
Что-то сверху сковырнул,
И начальству о прошедшем
Доложить не преминул:

«Задавило, дескать, парня,
Ну, того, что насажал
В печь козлов». А барин тут же:
«Бог злодея покарал!

Будут знать, как против власти
Супротивничать»… Народ
Посудачил… и забылся,
Полон рот своих забот.

А Андрюха после бани
Спит себе мертвецким сном.
День проспал, второй и третий,
Не печалясь ни о чём.

Встал со сна вполне здоровый,
Будто не хворал совсем,
Подкрепился, поклонился
Ящеркам. Ну, а затем

Говорит: «Теперь не худо б
Барину свому за соль
На спине сказать спасибо,
Да подарок сделать, что ль!»

Ящерка – та, что поменьше,
Тотчас принялась бежать,
Привела его на гору.
Солнце стало угасать.

Дело к вечеру. «Тем лучше.
Не сходить ли на рудник?
Разузнаю, что да как там»…
И на свой завод проник.

А народ, его увидев,
Побросал всё и бежать.
Мол, покойник оживился
И беды не миновать.

Тут Андрюха заморозил
Печи наглухо опять.
Барин, как прознал про это,
Скоро начал созывать

Всех попов, чтобы отпели
Душу грешную раба.
Разгребли завал, чтоб тело
Упокоить – там цепа.

А раба нет и в помине,
Надзиратель скрыл побег.
Повинился, мол, от страха
Наказанья пренебрег

Долгом. Искупить грозился,
Отработать, оправдать…
Барин всю свою охрану
Поднял на ноги: «Поймать,

Изловить, не то убыток
С вас взыщу». Ой, как кричал!
Сам от страха сел на лошадь
Да и в Сысерть ускакал.

Закручинился Андрюха,
Перед камнем тем стоит,
Что пещеру закрывает.
На ём ящерка сидит.

Обложили верны слуги
Барина гору, где был
Непокорный раб Андрюха.
Самоглавный возопил:

«Вот он, дружно навалитесь.
Ну-к, хватайте огольца!
Покрепчей его вяжите!»
Окружили беглеца

Верны стражники. Андрюха
На тот камень-то нажал.
Камень мигом расступился,
И беглец за ним пропал.

Стража на гору вбежала –
Только нету никого.
Да куды ж он подевался?
Сдвинуть камень нелегко.

Навалились всей толпою,
Напирают и пыхтят.
Но, так разве ж его сдвинешь?
Отдышались. Говорят:

«Видно, верно он - покойник,
Коли чрез камень ушёл».
Страх обуял, побежали
К барину с докладом. Мол,

Не достать его оттуда,
Надо горушку стеречь
И поставить караулы.
Коли жив, не сможет сбечь!

А Андрюха там под камнем
Тоже думает, как быть:
Сидеть сиднем непривычно,
Выйдешь – могут заловить.

«Ночью, – думает, - спытаюсь
Выбраться, а там видней
Будет. Ящерки пропали.
С ними как-то веселей!»

На узорчату палату,
Где нашёл себе приют,
Поглядел, полюбовался
Напоследок. Ладно тут

Всё устроено. С поклоном
Благодарность говорит,
Мол, пойду к другому дому…
Глядь, а перед ним стоит

Той горы сама Хозяйка.
Красоту не описать.
Говорит: «Наверх нет ходу.
Стражников не избежать.

Ты другой пойдёшь дорогой.
Об еде не думай. Знать
Дай лишь ящеркам, как голод
Сильно станет припекать.

Счас иди вон в эти двери.
Чур лишь не смотреть назад.
Не забудешь?» «Не забуду, -
Отвечает он ей в лад.-

За всё доброе спасибо».
Поклонился до земли
И пошёл в резные двери,
А там штольня, свет вдали.

С той поры в местах-то наших
Никто парня не встречал.
Но на памяти держали,
Потому, как наказал

Турчанинова отменно,
Насолил-таки ему.
А прислужники тот камень
Сторожили. Посему,

Днём и ночью вкруг стояли
Камня. Наш народ ходил
Поглядеть на этих дурней.
Сами выбились из сил.

Стали порохом рвать камень,
Разломали в клочья. Знать,
Толку нету. Барин вскоре
Отутовел, стал ругать

Стражей-олухов: пока-де
Камень охраняли, он
На заводе и в Гумешках
Потерпел большой урон.