Ворон

Свидетель осени простылой,
Он черный ворон-человек,
Всё держит с неизменной силой,
Седея свой последний век.

Когтями цепкими, как крючья,
Он на калитке скрипом пел;
Он не ссудил благополучья,
Глядя в свой завтрашний удел.

Он озирает планомерно
Округу, не покинув пост,
И отражается инферно,
В кристалле глаза весь погост.

Молчать умея верным словом,
Эпохой мерит этот край,
И прорицанием суровым,
Округа носит вещий грай.

Чертой особого эстета,
Охватит мир привычный сон;
Скрипит потёртая планета,
Свистит всем шквалам в унисон.

А мир, в котором всё приемлют,
Взят и изломан на испуг,
Исправить обещает землю,
И осчастливить всех вокруг.

Но тот, что ночи благородней,
Сжал сердце мукой ледяной,
И давит силою исподней,
Как щёлкнет клюв его стальной.

Он непуть шлёт худому гужу,
И мерит звёздный беспредел;
Нагонит граем ночью стужу,
Чтоб мир под утро поседел.

Чтоб раб взглянув в грядущем веке,
Вздохнул, не смея жизнь менять;
И посчитал: «Где мне калеке,
Всё, что не деется объять?»

И проведя обряд старинный,
Он закреплял времённый ход;
Он ожидал: как благочинный,
Приедет в брошенный приход.