Бильбо

Листья шуршат на полу,
как рукописи.
Ты,
на которой всё держится,
мир держится –
пуговица
или окно в солнце.
Вспомнил улыбку, глаза –
на эмоциях весь такой
пишу, Вера,
что я нисколечко не изменился,
всё также живу в Москве.
Ко мне одинокий трамвай ходит –
хоббит,
как у Рональда Толкина  – «Туда и обратно».
Номер?
Три или тринадцатый.
Если приедешь в гости,
будем сидеть у чугунных
Покровских ворот,
рядом с парком,
на скамье, окружённой сиренью,
за ручку держаться...
Я его,
рогатика,
называю Бильбо.
Знаешь, сколько нам с ним удалось повидать троллей,
драконов, эльфов,
людей из озёрного города?
Пришлось отрастить бороду,
чтобы не отличаться от этих людей…
А мир, на самом деле, весь чёрный,
а всё белое…
Всё белое у нас внутри.
 
Сажусь в номер три,
еду,
спрашиваю у водителя,
по какой улице мчится его трамвай,
а он отвечает:
«Да *** его знает.»
Фраер…
Вот и думаешь иногда –
сесть или
лечь под
общественный транспорт…
Часто бываешь нетрезв,
гуляешь отважно, как Берлиоз,
трамваю наперерез.
Теребишь пуговицу на пальто
в городе, полном пустот.
Музеи, чёрные переходы,
каменная красная стена,
в которой есть щели
и хочется затыкать их тряпками
или кусками книг,
но чаще,
Вера,
чаще
за воротник…
 
Но если приедешь,
знай –
конечная, трамвай
номер три или тринадцать,
будем сидеть у чугунных
Покровских ворот,
рядом с парком,
на скамье, окружённой сиренью,
держаться за руки
и целоваться...